Иван Лазутин - Сержант милиции (Часть 1)
- Мне нужны супруги Иткины.
Бледные тени страха прошли по лицу оцепеневшего мужчины. Глаза дамы округлились в испуге, а губы сжались в тонкой ярко-красной полосе.
- Вы арестованы. Следуйте за мной, - тихо проговорил Бирюков и положил перед ними ордер на арест.
- Что прикажете? - услужливо спросил подоспевший официант.
- Мы уходим, - вежливо ответил Бирюков и пропустил впереди себя Иткиных.
Неподалеку от ресторана, в тихом зеленом переулке, стояла милицейская "Победа", в которой сидели шофер и старшина Коршунов.
Сотрудник Новосибирской прокуратуры из открытого окна ресторана видел, как захлопнулась дверка машины и "Победа" скрылась из виду.
25
В Люберецкое линейное отделение милиции Захаров приехал рано. Вместе с ним прибыли Ланцов и Северцев. До открытия магазина продажи случайных вещей оставалось около часу. Захаров и Ланцов детально обсудили план действий. Начальник отделения выделил им на подкрепление оперуполномоченного Санькина, которому в прошлую ночь пришлось спать не больше двух часов: по заданию начальника он вел срочное расследование. Дорогой в магазин Санькин несколько раз принимался протирать красные глаза, напоминая при этом человека, которого только что разбудили и он не поймет, где он и что за люди с ним рядом.
Слева от дороги по кое-где вытоптанной ромашковой лужайке важно и медленно плыл гусиный выводок. Неуклюже переваливаясь с боку на бок, еще не оперившиеся гусята, покрытые зеленовато-желтым пухом, вытянув свои тонкие шейки, растянулись длинной цепочкой и жалобно пикали. Старый большой гусак, возглавлявший выводок, остановился на середине лужайки и, гордо изогнув свою красивую шею, осмотрел строй молодняка и принялся щипать траву, постоянно кося красноватым глазом то на дорогу, откуда каждую минуту могла угрожать опасность, то на гусят, словно проверяя, так ли они себя ведут.
Самый маленький гусенок, уцепившись за толстую травинку, тянул ее изо всех сил на себя и, когда та оторвалась, смешно припал на зад, потом неуклюже вскочил и, радостный, что он тоже одержал победу, побежал с травинкой. Желая похвастаться, он пикнул и уронил ее. Но старому гусаку было не до этого. Заметив, что к гусиному стаду незаметно, как бы между прочим, подстраиваются две курицы, он по-змеиному вытянул свою длинную шею и с грозным шипеньем пошел на них. Испуганные куры, кудахтая, со всех ног кинулись через дорогу и успокоились только тогда, когда у завалинки дома попали под защиту старого крепконогого петуха, отливающего на солнце всеми цветами радуги.
На Северцева от этой окраинной улицы маленького городского поселка, которая почти ничем не отличалась от деревенской улицы, повеяло чем-то до боли знакомым и родным. Уловив запахи укропа, мяты и горьковатый дымок русских печей, он вздохнул полной грудью и вспомнил о матери. Уже цвела картошка. "Как там теперь она одна справляется с огородом?" Москва, университет, студенческий городок... - все вдруг показалось далеким, чужим и неестественным.
Шли молча. Санькин про себя горевал, что ему не удастся пойти на покос, так как опять аврал. "Авралом" его начальник называл всякую неотложную срочную работу. Захарова мучил свой вопрос: "А что, если и здесь впустую?" Ланцову в голову лезли разные мысли, но только не о пиджаке Северцева. Привыкший быть спокойным даже в тех операциях, где каждую минуту грозит опасность и приходится рисковать, он шел с бездумным и спокойным чувством, с каким дворник берет метлу, чтобы подмести осыпавшиеся с деревьев листья.
Не доходя метров пятидесяти до магазина, Захаров заметил, как хромой, средних лет инвалид отмыкал большой лабазный замок на серой, изъеденной дождями и ветром двери. Рядом с ним стояли молоденькая девушка в синем халатике и пожилая женщина в клетчатом платье.
- Доброе утро, - поприветствовал их Захаров.
- Наше вашим, - ответил инвалид и, с грохотом отбросив железную накладку, широко распахнул дверь. - Сегодня на полчаса раньше. План. Прошу.
Захаров предъявил удостоверение личности и попросил на время никого не впускать.
Дальше все пошло удачно. Северцев узнал свой серый коверкотовый пиджак, на котором была неустранимая примета: на правом рукаве у изгиба локтя маленькая, величиной с булавочную головку, подпалинка. Ее оставил товарищ по школе Костя Трубицин на выпускном вечере. От радости, что наконец-то разрешили курить в открытую, тот так размашисто и с таким нажимом чиркнул о коробок спичкой, что от головки отлетел кусочек горящей серы и упал на рукав пиджака Алексея. Подтвердились и другие приметы.
Захаров составил акт на изъятие пиджака. Заведующий магазином, которому, очевидно, уже не раз приходилось сталкиваться с подобными случаями, ко всему отнесся спокойно и хладнокровно. Девушка в синем халатике растерялась и смотрела такими виноватыми глазами, в которых можно было читать: "Ой, да разве мы знали, что пиджак ворованный? Вы только подумайте, какие люди бывают!" Пожилая женщина с тонкими бесцветными губами, безучастно опершись ладонями о прилавок, сказала:
- Мы что? Нам что принесут, то и покупаем. Лишь бы было качество.
По приемной квитанции значилось, что в магазин пиджак был сдан неким Петуховым Михаилом Романовичем, проживающим в поселке Мильково, Московской области, по улице Красноармейской, в доме No 27. Здесь же в особой графе был отмечен номер и серия его паспорта.
Пока Захаров переписывал данные с квитанции, Ланцов и Северцев осмотрели остальные вещи, висевшие за прилавком. Кроме пиджака, у Северцева был похищен также плащ - память об отце, погибшем на фронте. Этот плащ они и искали.
Санькин, так же принимавший участие в осмотре вещей, несколько раз возвращался к тюлевым шторам и, мысленно примеряя их к своим окнам, думал: "Эх, черт возьми, не долежат до получки. Нет, не долежат... Такие вещи больше дня не висят. А что, если попросить взаймы у начальника? Хороши!"
- Эти шторы не ворованные. Их сдала одна моя знакомая девушка, студентка. У нее не хватило денег на билет, - не говорила, а скорее просила девушка в халатике.
- Да? - протянул Санькин. - Говорите, студентка? А это мы еще посмотрим, что за студентка и где она взяла такие шторы.
Сказав это в шутку, Санькин и не предполагал, сколько тревоги и обиды он причинил своим сомнением молоденькой продавщице.
- Честное комсомольское!
Эти слова девушка произнесла как заклинание.
- Что ж, проверим, - все тем же тоном недоверия ответит Санькин, припоминая ширину своих окон и на глазок прикидывая ширину тюлевого полотнища.
Девушка ничего не ответила и, подавленная, отошла к окну, за которым уже собирались ранние покупатели. Они недоумевали, почему их не впускают в магазин.
Завернув пиджак в бумагу и положив сверток в чемоданчик, Захаров отдал его Северцеву. После этого они распрощались с продавцами и вышли.
- Все ясно, что получше - уже завернули и понесли, А говорят, нет блата... - бросил кто-то вдогонку.
26
В отделении милиции Захаров оформил ордер на обыск в квартире Петухова. Из поселкового Совета, куда он позвонил по телефону, сообщили кое-какие биографические сведения. Петухову пятьдесят один год. Это уже говорило о том, что в числе грабителей его не было: Северцева грабили молодые.
Старшим в группе майор Григорьев назначил Захарова. Как студент-практикант, получивший поручение вести дело Северцева, он испытывал неловкость, отдавая распоряжения Ланцову, который был старше его и по званию и по положению. Сержант старался - и это Ланцов прекрасно чувствовал - свои соображения при обсуждении плана расследования высказывать не в форме указания старшего, а как совет равного. И все-таки, несмотря на эту скромную сдержанность и такт, Захаров тонко и твердо, не ущемляя достоинства лейтенанта, проводил свою линию, с которой Ланцов соглашался не из-за того только, что Захаров начальник группы, а потому, что все его предложения и предположения, основанные на более детальном и обстоятельном знакомстве с делом, были глубоко аргументированы.
Было решено: прежде чем допросить Петухова - выяснить от соседей и на работе, что он за личность. Чтобы не тянуть время, Ланцов должен немедленно поехать в райпотребсоюз, где Петухов работал бухгалтером. Допрос соседей падал на Захарова. В обязанности Санькина пока что входило вызвать двух - трех соседей, хорошо знающих Петуховых.
Оставшись один в следственной комнате, Захаров принялся ходить из угла в угол. "Ну, хорошо, - рассуждал он, - допустим, этот Петухов отъявленный прохвост. Пусть даже в прошлом он судим и тому подобное. Но что я буду делать, если он станет утверждать, что этот пиджак где-то, у кого-то случайно купил? А у кого - указать не захочет. И, наверное, скорчит такую физиономию, глядя на которую можно подумать, что всю жизнь он прожил тише воды, ниже травы... Да, но ведь может быть и другое. Он может оказаться родственником одного из грабителей и выведет, если хорошо поставить дело, на свежий след. Может это быть? Может! Может, но вряд ли. Уж слишком была бы грубой работа. Продавать ворованное там, где живешь, - глупо. А впрочем, это даже неглупо. Продать ворованную вещь в другом городе и быть потом найденным - значит наверняка придется отвечать на вопрос: почему не продал в свою скупку, а тащился в другой город? Да, тут тысячи путей, тысячи предположений. Все они могут быть истинными и ложными. Петухов, бухгалтер, пятьдесят один год. Все это пока еще ни о чем не говорит..."
