Дарья Калинина - Тренинг для любовницы
Так что своих детей они обучали сами. Конечно, в большом городе они вряд ли смогли бы не пускать детей в школу.
Но родители Мити и Коли считали, что умение читать и писать далеко не самое важное в жизни. И уж совсем не нужно их детям изучать историю государства, чью власть они так до конца и не приняли. Их родители вместе со своими единоверцами бежали из Москвы в глухую сибирскую провинцию — от нашествия Антихриста, как они называли между собой лидеров большевистской партии.
Так что дети, родившиеся в этой семье, считали чем-то само собой разумеющимся, что они живут и будут жить на положении изгоев в родной стране. Советскую власть члены той общины, где вырос маленький Митя, не признавали. И их дети зачастую не имели даже метрики. К врачам даже в случае крайней нужды не обращались. Если могли, лечились сами. А нет, так и нет. Смертность в общине была высокая, особенно среди детей и стариков.
Однако жизнь, как известно, не стоит на месте. Вот и в глухую сибирскую тайгу пришел прогресс. Пришел он в виде телевизионной бригады, которая заблудилась в дебрях, возвращаясь со съемок. Так однажды в Митиной деревне появились незнакомые люди, говорившие вроде бы и по-русски, но все равно непонятными словами: красное знамя в ленинском уголке, стахановцы, первомайская демонстрация, потом — Великая Отечественная война.
Даже о том, что над страной прокатился вихрь ужасной трагедии, унесшей жизни миллионов, община знала лишь понаслышке. Своих детей они отдавать на войну не торопились.
Приезжие люди, со своей стороны, с таким же изумлением наблюдали за жизнью странной деревни. Никто в общине так и не понял, по какой причине их старейшины приняли решение пустить именно этих незнакомцев со странными железяками и проводами к себе на поселение. Раньше чужаков не пускали за ограду. Кормили, одевали, лечили, а дальше указывали верную дорогу из чащи, и на этом отношения кончались.
Возможно, старейшина начинал чувствовать приближение старости. Или точивший его тело недуг подточил и волю. Но он принял у себя гостей, называвших себя телевизионщиками. Обалдевшие от свалившейся на них нежданной сенсации, они смастерили репортаж об этих затерянных в сибирских лесах людях, оторванных от реальной жизни. Он был показан по Первому каналу, и началось…
— Советская власть неожиданно вспомнила про нас, — рассказывал Митя. — К нам приехали представители милиции и управления районом. Всех детей сразу же забрали в интернат. А многих взрослых, пытавшихся оказать сопротивление, арестовали.
В числе последних был и отец мальчиков. Он отсидел в тюрьме целый год. Братья провели в интернате значительно меньше времени. Им там не нравилось. И они, улучив удобный момент, удрали домой. Там их вскоре нашли, снова забрали, они снова сбежали, но на этот раз спрятались лучше. Потом вернулся отец. И глава общины принял решение — нужно перебираться в другое, еще более глухое место.
— Я не согласен, — неожиданно заявил отец мальчиков. — Это в корне неверная позиция.
— Ты смеешь со мной спорить?
Старейшина был так изумлен тем, что его авторитет был оспорен, что даже не нашел в себе силы на гнев.
— Мы не должны прятаться в глуши, — продолжал отец мальчиков. — Мы должны научиться жить в их обществе. Иначе мы будем отступать, отступать, и в конце концов они все же нас уничтожат.
— Что же ты предлагаешь? Жить по их правилам? Поклоняться вместо животворящего креста их гнусным красным идолам?
— Нет. Это было бы богопротивным делом. Но все равно мы должны вернуться в большой мир. Мы должны обмануть наших врагов, сделать вид, что готовы жить по их правилам. Они узнали о нас, и прежний наш уклад жизни больше невозможен. Наши враги сейчас слишком сильны. И все равно нам не позволят больше жить по нашим законам.
— И что ты хочешь?
— Мы будем жить среди них. Ждать, наблюдать и хранить свою веру. И тогда рано или поздно придет и наш час. И мы победим.
Спор длился долго. И закончился он тем, что часть общины последовала совету Митиного отца. Но другая, главным образом старики, под предводительством старейшины удалилась в леса и стала жить среди совсем уж непроходимых болот.
— А наша семья перебралась ближе к людям.
Обрадованные тем, что они считали победой, власти округа предоставили бывшим сектантам неплохое жилье и работу. Немного освоившись в новом для него мире, отец мальчиков решил, что пришла пора перебраться из тех мест, где они жили раньше и где их хорошо знали. И таким образом вся семья оказалась в Питере. Вернее, в небольшом пригородном местечке, откуда до города было пятнадцать минут электричкой, но в котором не было проблем с жильем для всей их большой семьи.
На этом месте Кира оживилась и перебила рассказчика вопросом:
— Так у вас с Николаем есть родичи? И наследники?
Митя, недовольный тем, что его прерывают, все же ответил на ее вопрос:
— Нет, никого не осталось. Болезнь унесла младших детей в семье. И у наших родителей никого не осталось, кроме меня и Коли. А затем старость пришла к нашим родителям. Вот уже десять лет как их тоже не стало. Так что никакой близкой родни я не знаю. Конечно, у нас есть еще дядя и его дети.
— Вот как?
— Но дядя и его семья ушли со стариками. Я вам рассказывал об этом. И их следы затерялись среди сибирской тайги.
Подруги молчали. Рассказ Мити был весьма увлекательным и даже в какой-то степени познавательным, но он не имел никакого отношения ни к смерти Алены, ни к убийству Апостола. Ну вырос он в аналогичной общине, которую создал впоследствии сам. Ну были у его семьи проблемы с властями. Ну и что с того? Это все быльем давно поросло.
— Мне кажется, вы нам зубы заговариваете, — хмуро глядя на Митю, сообщила ему Леся.
— Говорите прямо! — поддержала подругу Кира. — Без экскурсов в историю.
— Без экскурсов не получится, — буркнул Митя, но все же пожелание подруг учел.
Итак, два брата выросли и возмужали. Старший был с юных лет весьма религиозен. И, не унаследовав от своих дедов косности их взглядов, был открыт для всего нового. В молодости старший брат Николай вдоволь попутешествовал по православным монастырям, которых в Советском Союзе были единицы, побывал на Алтае и в Тибете. И даже посетил священное для всех мусульман место — Мекку, что по тем временам вообще было равносильно чуду.
Совершив свой хадж, Николай сумел выкристаллизовать из своих исканий некую новую религию, смесь трех главенствующих религий с деталями из разных религиозных течений и с собственными обрядами и обязательным культом живого апостола — глашатая Иисусова.
Становление божьей обители было трудным. В застойные годы советская власть не приветствовала религию в любом ее проявлении. А уж тем более секты.
Однако со временем ситуация изменилась. Новые времена принесли с собой и новые веяния. А нужные связи, благодаря многочисленным высокопоставленным прихожанам, у Николая уже имелись. И ему без труда удалось легализовать свое положение и свое учение. Теперь он обладал немалой властью, люди шли к нему, как они считали, за спасением. И их деньги потекли к Николаю уже не ручьем, а полноводной рекой.
— Что вы все про других да про других? — нетерпеливо перебила рассказчика Кира. — Когда уже до дела дойдете? Нам про Алену интересно узнать!
Но Митя и ухом не повел. И невозмутимо продолжал свой рассказ.
— А вот я сам никогда религией всерьез не увлекался. Мои интересы были сосредоточены совсем в другой области.
Да, маленький Митя, получивший строгое воспитание, тем не менее не унаследовал от своих предков их образа жизни. Он казался ему пресным и скучным. И уж совершенно точно не был единственным из возможных.
— С детства меня привлекала к себе красота человеческого тела. Возможно, эта жажда красоты обострилась у меня еще и потому, что сам я, увы, был начисто лишен ее.
— Ну что вы! — попытались возмутиться подруги, но Митя не дал им возможности солгать.
— Я знаю, как выгляжу, — мягко заметил он им. — И поверьте, уже давно не испытываю комплексов по этому поводу.
Перемена мироощущения пришла к Мите после того, как он осознал, что, помимо красоты самого тела, существует еще некая не вполне понятная эфирная субстанция, которая позволяет далеко не самым привлекательным людям выглядеть писаными красавцами и красотками. И молодой человек поставил перед собой цель — разгадать ее природу и заставить служить себе и другим людям.
Начал он с того, что вопреки воле родителей пошел учиться на швею. Дело не мужское, но Мите было плевать. Долгое время работал закройщиком, осваивая все тонкости выбранной им профессии. Попутно он изучил искусство дизайна волос, ногтей, познакомился со многими стилистами и визажистами. И в конце концов создал свой собственный модельный дом.
