Марина Крамер - Мэри, или Танцы на лезвии
– Это тебе. Молчи, когда я говорю, – предостерег он, едва заметив, что я открываю рот, чтобы возразить. – В конверте пара строк для тебя. Прочти – может, что-то поймешь. Прощай, Мэ-ри. И живи. Я так хочу.
Сказав это, он резко развернулся и пошел прочь, попутно ухватив Марго за рукав куртки и потянув ее следом. Она пыталась обернуться, но Алекс только ускорил шаг. Я быстро пошла к металлоискателю, чтобы не смотреть им вслед, не расстраиваться и не плакать.
«Не плакать» – это только в планах. На самом деле я ревела все время, пока ждала объявления посадки. Рядом со мной притулился какой-то любитель русской экзотики из Берна и, заметив мои слезы, начал тут же развлекать меня всеми доступными способами. Я старалась подавить вспыхнувшее желание послать его по-русски, отворачивалась, прятала лицо в натянутый на глаза капюшон шубы, но тщетно. «Русофил» чертов обрушил на мою голову весь запас языковых познаний, безошибочно определив во мне носительницу этого самого языка. Он сыпал поговорками, которые безбожно перевирал, называл имена русских художников и писателей, плел что-то про Русский музей и Эрмитаж... Я возненавидела все на свете.
В самолете он, к счастью, оказался очень далеко от меня, и я вздохнула с облегчением. Прежде чем начать пить коньяк, я распечатала конверт. В начале листка стояли шесть цифр – это оказался пин-код карточки.
«Это твои деньги, Мэри, – писал Алекс. – Ты имеешь на них полное право. Не буду распространяться, откуда они, просто поверь мне – это твое. И запомни, Мэри, – не стоит тягаться в чем-то с мужчиной. Даже такой женщине, как ты. Ты будешь от этого несчастна – а должна быть счастливой. Я так хочу. Ты оттолкнула меня – так пусть найдется кто-то, кто сможет сделать тебя такой счастливой, как мог бы я. И еще, Мэри. Я бы хотел, чтобы ты забыла Марго. Вычеркни ее из жизни. Тебе сразу станет легче. Алекс».
Я даже не знаю, какое чувство в тот момент оказалось сильнее – горечь от разлуки или злость на «сценариста», как я называла Алекса про себя. Ведь это же он изо всех сил старался управлять нашими жизнями, подчиняя их какому-то лишь ему понятному сценарию. Поняв, что со мной не вышло, он постарался сделать все, чтобы я исчезла. Ну, что ж... Каждая девушка раз в жизни влюбляется не в того мужчину. Буду считать, что я свой лимит исчерпала.
В Москву я прилетела сильно «готовая», кое-как забрала багаж и перешла в другую часть аэропорта, ждать посадки на рейс домой. Села в кафе, заказала крепкий кофе, закурила. У меня не было никакого плана – как жить, что делать. Нужно как-то зарабатывать, чтобы... И тут я вспомнила про карточку. Любопытство взяло верх, и я отправилась, пошатываясь на каблуках, искать банкомат. Сумма на чеке поразила. Сто пятьдесят тысяч в европейской валюте. Ужас... Откуда эти деньги, почему Алекс так безапелляционно утверждал, что они мои? Все-таки он меня обыграл...
Так и не решив, что делать с внезапно свалившимся счастьем, я сунула карточку в сумку и благополучно забыла о ней. До вылета оставалось еще почти пять часов...
– А что вы в Сибири забыли? – домогался попутчик – огромный красномордый мужик в лыжном комбинезоне. Куртку он снял, но, видимо, и пуховые брюки грели так, что никакие литры выпитой минералки не могли потушить пожара.
– Живу я там, – буркнула я, стараясь сделать вид, что поглощена чтением журнала.
– О! Землячка, значит! – обрадовался мужик. – Меня Дима зовут, а тебя?
– А мы сразу на «ты»? – Я прищурилась и скроила надменное лицо.
Он смешался:
– Ну... нет пока... слушай...те, а может, того – на брудершафт? У меня и коньячок имеется. – Он выразительно похлопал по небольшой спортивной сумке, стоявшей под передним креслом.
Ей-богу, в этой стране я пить не брошу...
Мы выпили, и я назвала свое имя. «Мария» – надо же, как отвыкла. Все Мэри да Мэри...
– Слушай, девуля, а ты где живешь-то вообще?
– В N-ске, – отозвалась я, и он расхохотался:
– Это я понял. А конкретно – где?
– В гости напрашиваешься? – механически пошутила я.
– Ну, что сразу так... – чуть обиделся Дима. – Я ж просто... может, соседи – так я подвез бы, у меня машина стоит на приколе в порту. А то холодно, пока доедешь – совсем закоченеешь, да и таксисты дерут безбожно.
– На окраине я живу, в Пекине.
«Пекином» у нас в городе называли самый удаленный от центра район – потому, что там находился огромный китайский рынок и проживало много граждан Китая, приехавших на заработки. Моя квартира находилась там, в одной из шестнадцатиэтажек, и ключи все это время лежали у отца. Значит, сперва мне придется ехать к нему, на противоположный конец города.
– Слушай, а ты меня до улицы Вяземского не докинешь? – попросила я нового знакомого, и тот согласно кивнул:
– Легко. Я на соседней как раз живу.
– На Пражской?
– Нет, на Островной.
– Дима, а ты это... не боишься? Выпил ведь? – Я кивнула на стаканчик в его руке, но мой знакомый захохотал:
– Да мне даже «под мухой» везде зеленый. Я ж зампрокурора города, девуля, – кто ж меня остановит-то?
«Ну, прекрасно – зампрокурора! Вот бы Костя порадовался...»
Дима привез меня прямо к подъезду, где жил мой отец. Предложил подождать, но я отказалась – надеялась, что долгое отсутствие заставит отца поговорить со мной, выслушать. Если он, конечно, трезв...
Я долго звонила и стучала, но никто не открывал. Из распахнувшейся у меня за спиной двери раздался голос:
– Ну и чего молотить? Нету их дома, вчера еще уехали! – Я обернулась и увидела изрядно постаревшую соседку тетю Валю – невысокую, полненькую, розовощекую женщину, всю жизнь проработавшую в регистратуре нашей поликлиники. Узнав меня, она почему-то прикрыла рот пухлой ладошкой и оперлась спиной о косяк: – Мария...
– Здравствуйте, тетя Валя. А где отец-то? На смене?
– Ка... ой, да что ж мы в пороге-то? Ты проходи вот ко мне, намерзлась, поди, морозище-то какой, два дня уже! – зачастила она, как-то подозрительно блестя глазами.
Я вошла в ее маленькую чистую квартирку, в которой – я помнила – всегда пахло яблочным пирогом и клюквенным киселем, сбросила сапоги и шубку и вслед за тетей Валей двинулась в кухню. Такое впечатление, что за эти годы здесь ничего не поменялось – те же красно-белые клетчатые занавески на окне, тот же заставленный горшками с геранью подоконник, те же голубенькие шкафчики гарнитура и выстиранные до белизны посудные тряпки. Тетя Валя была одинока, маниакально чистоплотна и очень хорошо готовила. Я в детстве частенько бывала у нее – отец, уходя на сутки, просил соседку приглядеть за мной.
Она сразу засуетилась, ставя чайник, достала из-под полотенца – я угадала! – яблочный пирог, покрытый толстой «клеткой» из теста, принялась взбивать вилкой в пиалке сметану с сахаром. Но меня что-то смущало в ее хлопотах, что-то напрягало в суетливых движениях, в том, как она прячет глаза, стараясь не смотреть мне в лицо. В голове снова прозвучала ее первая фраза «Нету их дома, вчера еще уехали». «Их»!!! Кого – их? Неужели...
– Тетя Валя, отец... женился? – ввернула я, и из рук соседки прямо на кристально чистый пол упала и со звоном разбилась пиалка, забрызгав все вокруг сметаной и осколками.
Я решительно ничего не понимала. Тетя Валя вдруг как-то осела, ссутулилась, опустилась на табуретку и заплакала:
– Лучше бы женился, Машенька... Нету больше... Юры-то... отца твоего...
– Что?! Как это? – тупо проговорила я, машинально собирая пальцами в складки висевшую со стола скатерть.
– Так... помер он... с полгода как помер-то, может, чуть больше... Квартиру новым жильцам отдали, не успел он...
– Какую квартиру... заче... – Я не могла уложить в голове то, что услышала – отец умер... папа... папка мой...
Пока я маялась дурью сперва рядом с Костей, а потом с Алексом, отец умер в одиночестве. Я сволочь, сволочь, прощения мне не будет...
Уронив голову на руки, я заплакала навзрыд. Больше у меня никого не осталось. Никого... И надеяться теперь можно только на себя. Тетя Валя переместилась ко мне ближе, гладила по волосам и шептала что-то. Я никак не могла успокоиться, устроила самую настоящую истерику, и бедной соседке пришлось накапать мне корвалол, но я отказалась – коньяк вряд ли совместим с лекарством... Тетя Валя принесла мне небольшой пакет. Там оказались ключи от моей квартиры, от гаража, где стоял мой джип, купленный Костей (он отказался продавать машину и велел оставить у отца), и альбом со старыми фотографиями. Вот и все...
Машинально поблагодарив, я поднялась, пошатнувшись, и пошла в коридор. Тетя Валя предлагала побыть у нее, хотя бы отдохнуть с дороги, но я отказалась.
Поймав такси, я назвала адрес и по привычке уже натянула на глаза капюшон шубы. От чего он умер? От сердечной недостаточности или от невозможности опохмелиться с утра? Или – от технического спирта, которым у нас торгуют на каждом углу по смешной цене? Я уже никогда этого не узнаю.
Дома царило запустение, на меня сразу с порога пахнуло нежилым помещением, пылью и холодом. Я бросила на стол счета за квартиру, вынутые из почтового ящика, открыла окно в спальне, чтобы проветрить, проверила, горят ли лампочки и есть ли вода. Все оказалось в порядке. Даже в шифоньере нашлось постельное белье. Ладно, отосплюсь – и завтра приведу здесь все в жилой вид. Да и машину нужно перегнать из гаража на стоянку поближе к дому.
![Александра Гейл - Дневник любовницы мафии [СИ]](/uploads/posts/books/4209/4209.jpg)