Евгения Горская - Жена Цезаря вне подозрений
Через неделю Света нашла свои коньки безнадежно испорченными – покрытые толстым слоем уже заскорузлой синей масляной краски. В подъезде тогда шел ремонт, и рабочие оставляли прямо на лестнице ведра с краской. Измазаны ею коньки были добросовестно, от самой подошвы до верха голенища. Света зачем-то долго прижимала к себе ни разу не надеванные коньки, а потом выбросила их в мусоропровод, не рассказав о том, что произошло, никому, ни родителям, ни Нине. Ей было стыдно за брата Глеба. С тех пор она ни разу не каталась на коньках…
Светлана тряхнула головой, отгоняя неприятные воспоминания, и уныло оглядела свой скромный кабинет. Ехать к родителям ей очень не хотелось. И не хотелось ехать за машиной. Но, к сожалению, надо.
Света еще раз повела глазами вокруг и только тогда заметила, что из шкафа исчезла бутылка мартини, которую она принесла взамен отвезенной в прошлую среду на дачу.
Зачем держать в кабинете спиртное, Светлана сама не понимала. На метро она ездила редко, Виктор тоже, а ни с кем больше выпивать на работе никогда бы не стала. Тем не менее красивую бутылку обязательно здесь хранила. На всякий случай.
Подниматься из кресла было лень, и в надежде, что секретарша услышит, Света крикнула:
– Кать, не знаешь, куда мой мартини делся?
– Что? – приоткрыла дверь девушка.
– Мой мартини куда-то делся, в шкафу бутылка стояла.
– Не знаю, – растерялась Катя. – Я не брала.
– Да я и не думала, что ты взяла. Ладно, черт с ним. Я ухожу и уже не вернусь. Если понадоблюсь, звони на мобильный.
Кстати, телефон остался вчера лежать на сиденье машины, когда Света впопыхах выскочила из салона.
Машина, слава богу, была цела. Не побита, не угнана. И мобильный цел, так и лежал на кожаном сиденье. А сигнализацию она, оказывается, не включила. Нет, все-таки слежка не для нее. Пусть Лиза затевает, что хочет, а с нее, Светланы, детектива хватит.
Посидев пару минут в салоне, она подумала и решила: раз уж сюда попала, надо зайти к Славе. Кое-что следует с ним обсудить. Если открывать новую линию производства, нужны новые помещения, оборудование, люди, наконец. Так что с Кузьменко-младшим необходимо поговорить.
Светлана, ощутив легкое сожаление, покинула приятно пахнущий кожей салон автомобиля.
– Ты что такой… задумчивый? – удивилась она, войдя в кабинет и встретив сосредоточенный взгляд Вячеслава.
– Слушай, Свет, – Слава выбрался из-за стола и прошелся из угла в угол, совсем как его отец, – очень тебя прошу, убери куда-нибудь Горовец.
– Что это? – Светлана уставилась на стоявшую на столе бутылку. – Откуда?
– Так Горовец и принесла.
– А у нее откуда?
– Не знаю. Какая тебе разница? Света, ты меня слышишь? Я совсем о другом говорю!
Светлана его слышала, конечно, но думала о своем. Аккуратно взяла в руки темную бутылку с красивой этикеткой. Похоже, это именно та, которую она пару дней назад поставила в шкаф в собственном кабинете, потому что предыдущую в прошлую среду взяла с собой на дачу. Или нет? Внимательно осмотрела бутылку со всех сторон и пришла к выводу: во всяком случае, точно такая же.
– Где Горовец сидит?
– Ты что, Свет? – Женщина смотрела на него с таким испугом, что Вячеслав опешил.
– Где сидит Горовец?
– В третьей комнате. У окна. Справа. Да что случилось-то?
Если бы она знала, что случилось…
Светлана сунула злополучную бутылку в сумку.
Нужно срочно успокоиться. Успокоиться – и поговорить с Горовец.
Комната с номером три, аккуратно прибитым на светло-коричневой двери, была залита веселым весенним солнцем.
– Добрый день. – Замдиректора фирмы улыбнулась удивленно повернувшимся к ней людям в белых халатах.
Собственно, с чего она так перепугалась? Совсем не обязательно, что это ее бутылка. Конечно, не ее! Просто похожая. Мартини и мартини, этикетки всегда почти одинаковые. Пора прекратить искать заговоры на пустом месте, а то и до психушки недалеко.
– Настя, здравствуйте.
Светлана подошла к испуганно вскочившей девушке. От солнечного света, от присутствия людей возвращалась привычная уверенность.
– Мы организуем новую линию. Вы, наверное, знаете?
– Нет, – покачала головой Горовец.
– Организуем, – повторила Света. – И в связи с этим у нас будут некоторые кадровые перестановки. Вы, например, теперь будете работать в Бибиреве. С повышением оклада. И точно по вашей специальности. Вам ведь и ездить туда удобнее, правда?
– Но я не хочу! – неожиданно возмутилась Анастасия. И тут же невольно съежилась – все-таки перед ней стояла замдиректора.
– Вопрос уже решен, – мягко объяснила Светлана. – А пока я предлагаю вам дополнительный оплачиваемый отпуск. С сегодняшнего дня до… до десятого мая. В отпуск-то вы хотите?
Девушка закусила губу. В отпуск она хотела, а вот работать в Бибиреве не хотела. Категорически. Однако понимала: сама замдиректора до ее перевода не додумалась бы. Много ей дела до какой-то Насти Горовец! Значит, это Славка подсуетился. Подлец!
– В отпуск хочу, – усмехнулась Анастасия, отчего-то развеселившись. – Могу я прямо сейчас уйти?
А про себя девушка подумала: отпуск – это хорошо. В отпуске она все обдумает как следует. А может быть, и компромат на Славкину жену найдет, застукает Лизу с любовником.
– Конечно, – кивнула замдиректора и как будто что-то вспомнила. – Да, хотела у вас спросить… Где вы такой великолепный мартини купили?
– Я его не покупала, – зло поджала губы Настя. – А выиграла.
– Как это? – не поняла замдиректора.
– Ну в лотерею. Какая-то фирма проводила у нас в микрорайоне лотерею, и я выиграла приз, курьер мне привез праздничный набор. А что?
– Курьер? – задумалась замдиректора. И принялась щелкать телефоном.
Это было глупо, но Светлане вдруг захотелось показать девушке фотографии вчерашнего Шпика. На всякий случай. Не тот ли был тем самым курьером?
Фотографий в телефоне не оказалось!
Замдиректора круто развернулась и, не прощаясь, почти выбежала в коридор.
В туалете, где, к счастью, никого не было, Света тупо уставилась в зеркало, не видя собственного лица. Она же не сумасшедшая! Прекрасно помнит, что фотографии не удаляла!
За дверью послышались шаги. Светлана торопливо открыла бутылку и вылила содержимое в раковину. Но сразу же пожалела о том, что сделала: нужно было провести химический анализ вина. Хорошо бы точно знать, имелся ли и в этой бутылке яд, как в той, лизнув из которой, отравился щенок. Она ни минуты не сомневалась, что тот мартини, на даче, был отравлен. Иначе с чего бы щенку сдохнуть? Взял и умер ни с того ни с сего?
Если вот эта бутылка именно ее, из кабинета, и в ней был яд, Настя со Славой вполне могли бы отравиться, выпив вина. А подозрение пало бы на одного человека – на Светлану. Правда, никакого мотива убивать Вячеслава у нее не было, нет и быть не могло, зато на стеклянной поверхности бутылки наверняка сохранились отпечатки ее пальцев.
Так, так… Горовец сказала, что выиграла приз в непонятной лотерее. Что ж, вручить подобным образом Насте бутылку – это умно. Конечно, девчонка выпила бы мартини со Славой. С кем же еще? У Лизы не станет мужа, который в любой момент способен уйти к очередной девке, зато свекор будет до конца дней заботиться об овдовевшей невестке и сиротках. Конечно, Слава, уйди мужчина к другой, никогда бы не оставил бывшую жену и мать своих детей нищей, а ребятишек тем более, но ведь Лиза судит по себе…
«Господи, неужели я всерьез допускаю, что Лиза на такое способна?» – воскликнула про себя Светлана.
И тут же вспомнила, что подруга Лера хотела спросить своих химиков насчет яда, имелся ли он в той бутылке на даче. Нужно позвонить ей. Если в мартини был яд, подмешала его Лиза, больше некому.
Чушь какая! Отравила одну бутылку, потом вторую?
Но ведь бабушка Клава…
Думать о бабушке Клаве было страшно. Света помедлила немного и бросила пустую бутылку в мусорную корзину.
Телефонный звонок раздался, едва Светлана успела отпереть дверь квартиры.
– Света, ты сегодня не приедешь? – робко спросила мать.
– Сегодня нет. – Света постаралась, чтобы голос звучал помягче.
– А… завтра?
Мать работала медсестрой, и две тысячи евро были для нее колоссальной суммой.
– Постараюсь, мама, – пообещала Света. – В крайнем случае, послезавтра точно. Как раз короткий день.
– Привези, доченька. Глеб очень переживает.
– Не беспокойся, привезу. Мам, но как он мог что-то обещать своей Леночке, если нигде не работает? – не выдержала Светлана.
– Молодежи всего хочется, – вздохнула мать. – Что же, Глеб хуже других?
– Если сидит на шее у родителей, значит, хуже.
– Ну зачем ты так? Это же временно. Он найдет работу. Отдохнет и найдет.
– Отчего отдохнет? От безделья?
– Вот будут у тебя свои дети, тогда поймешь…
– Ладно, мам, – вздохнула Света, – ты не беспокойся, я привезу деньги.
