Элли Гриффитс - Переправа
У нее впервые появляется секрет. Это приятно.
Глава восемнадцатая
Усталость в конце концов побеждает, и в два часа Рут погружается в сон. Она бесконечно долго сидела, прислушиваясь к стуку сердца и глядя на сообщение из нескольких леденящих слов. Кто мог его отправить? Автор писем, убийца? Кто знает, где она? У кого есть номер ее мобильного? Должно быть — и желудок ее сжимается, — должно быть, это кто-то знакомый?
Рут понимает, что нужно позвонить Нельсону, но почему-то не хочет будить его среди ночи. Прошлая ночь все осложнила. Как бы Нельсон не подумал, что она пристает к нему. «Что страшнее, — сурово спрашивает она себя, — быть убитой в своей постели или создать у мужчины неверное представление о себе?» Ей хочется, чтобы ее подсознание было более раскованным.
Рут засыпает и пробуждается через несколько часов, совершенно одеревенелая. Телефон упал на пол, она поднимает его дрожащей рукой. Новых сообщений нет. Рут вздыхает и забирается под одеяло. Она до того устала, что смерть кажется едва ли не привлекательным выбором — заснуть и уже не просыпаться.
Когда она открывает глаза, за окном дневной солнечный свет и у кровати стоит Шона с чашкой чаю.
— Хорошо ты поспала, — бодро говорит она. — Уже половина десятого.
Рут с благодарностью потягивает чай. Целая вечность прошла с тех пор, как кто-то подавал ей в постель чай. В дневном свете, сидя в солнечной, со вкусом обставленной комнате Шоны, она больше не чувствует себя обреченной. Собственно говоря, она готова сражаться. Рут встает, принимает душ, надевает свою самую строгую одежду — черный костюм, белая блузка, жуткие серьги — и спускается в воинственном расположении духа.
Рут сидит в машине, собираясь ехать на работу, когда звонит телефон. Она приходит в ужас, тяжело дышит, ладони становятся липкими.
— Привет, Рут. Это Нельсон.
— О, Нельсон. Привет.
Сердце продолжает колотиться.
— Хотел сообщить тебе: завтра мы выпускаем Мэлоуна.
— Выпускаете? Почему?
— Пришло заключение экспертизы — следов его ДНК на Скарлетт нет. Поэтому мы обвиняем его в написании писем и всем прочем. Завтра он предстанет перед судом и, думаю, получит освобождение под залог.
— Он остается подозреваемым?
Нельсон невесело смеется:
— У нас больше никого нет, но с убийством его ничто не связывает. Нет оснований оставлять его под арестом.
— Что он будет делать?
— Он не имеет права покидать этот район. Наверно, постарается затаиться. Может даже получить полицейскую охрану из-за внимания прессы.
Нельсон говорит так презрительно, что Рут невольно улыбается.
— А что показало… вскрытие?
— Смерть от удушения. Видимо, ей чем-то заткнули рот, и она задохнулась. Руки ее были связаны каким-то сплетенным растением.
— Растением?
— Да, похоже, жимолостью и — тебе это понравится — омелой.
Рут думает о письмах и упоминании омелы. Значит ли это, что писал их убийца? Значит ли, что это все-таки Катбад? Потом она вспоминает о веревках, которыми волокли к месту столбы хенджа. Веревки были сделаны из жимолости. Как запомнил Питер.
— Тело пролежало в земле около полутора месяцев, — говорит Нельсон. — Точнее трудно определить из-за торфа. Следов изнасилования нет.
— Это уже кое-что, — неуверенно произносит Рут.
— Да, — соглашается Нельсон, и в голосе его звучит горечь. — Это уже кое-что. И мы можем отдать семье тело для погребения. Для них это много значит.
Он вздыхает. Рут представляет себе хмурого Нельсона, сидящего за своим столом, разбирающего папки, составляющего списки, лишь бы не смотреть на фотографию Скарлетт Хендерсон.
— Если… — Голос Нельсона резко меняется. — Как твои дела? Надеюсь, больше не было звонков от журналистов?
— Нет, но вчера вечером пришла странная эсэмэска.
Рут рассказывает ему о текстовом сообщении. Представляет, как Нельсон вскидывает взгляд. «Сколько еще хлопот доставит мне эта женщина?»
— Поручу кому-нибудь заняться этим.
— Можно установить отправителя? — спрашивает она.
— Да. У мобильных телефонов есть особый номер, обозначающийся при каждом звонке. Он регистрируется в местной базе. Располагая этим номером, найти отправителя будет нетрудно. Конечно, если у него есть голова на плечах, он этот телефон выбросит.
— Думаешь, это… он?
— Бог его знает. Однако нужно обеспечить тебе охрану. Долго собираешься жить у подруги?
— Не знаю.
При этих словах Рут охватывает острая тоска по дому. По своей постели, своему коту, виду на зловещие болота.
— Я отправлю людей охранять ее дом и держать твой под наблюдением. Постарайся не слишком беспокоиться. Не думаю, что он будет действовать открыто. Он очень умен.
— Да?
— До сих пор был для меня слишком умным, так ведь?
— Ты поймаешь его, — говорит Рут с большей убежденностью, чем испытывает.
— Хорошо бы так считали и журналисты. Будь осторожна, дорогая.
Выключая телефон, Рут думает: «Дорогая?»
В университете Рут первым видит Питера. Он ждет у ее кабинета, и ей внезапно вспоминается Нельсон на этом месте, грубый и непреклонный рядом с умиротворяющим Филом. В отличие от тогдашнего Нельсона — самодовольного профессионала, входящего в комнату к дилетантам, — Питер выглядит нервозным и виновато прижимается к стене всякий раз, когда проходит кто-то из студентов (поскольку еще рано, происходит это нечасто).
— Рут! — подходит он к ней.
— Питер. Что ты здесь делаешь?
— Хотел тебя видеть.
Рут подавляет вздох. Ее вовсе не прельщают в это утро разговоры Питера о его браке и воспоминания о раскопке хенджа.
— Заходи, — сдержанно приглашает она.
В кабинете Питер спотыкается об упор для двери в виде кошки.
— Помню, как купил тебе эту штуку. Даже не верится, что она все еще цела.
— Она практична, — лаконично поясняет Рут. Ей не хочется говорить, будто она хранит эту вещь в память о прошлом, что было бы неправдой. Ну или не совсем правдой.
Питер садится в кресло для посетителей.
— Замечательный кабинет, — хвалит он, глядя на Индиану Джонса. Десять лет назад она еще не дотягивала до собственной комнаты.
— Маловат, — пожимает плечами Рут.
— Видела бы ты мой в Юниверсити-колледже. Мне приходится делить его с архивистом, у которого проблема с личной гигиеной. Могу занимать стол только по понедельникам и четвергам.
Рут смеется. Питер всегда умел ее рассмешить, неохотно думает она.
Питер тоже улыбается, напоминая себя прежнего, но вскоре его лицо вновь становится серьезным.
— Какая жуткая история на Солончаке, — говорит он. — Ты находишь тело этой девочки.
— Да.
— Откуда ты узнала, что оно там?
Рут вскидывает глаза. Странный вопрос. Кто мог сказать, что тело нашла не полиция?
— По наитию, — отвечает она наконец. — Я смотрела на карту и увидела линию, ведущую от найденных в Спенуэлле останков к моим костям из железного века и хенджу. Столбы, которые я тебе показывала, как будто обозначали этот маршрут. Я подумала о курсусах, подземных тропах, словно бы обозначающих значительные предметы на ландшафте. И внезапно поняла, что эта тропа представляет собой курсус.
— И она привела к телу?
— Да.
— Но по-твоему, это было сделано сознательно? И тому, кто похоронил там девочку, известно о тропах и кур… как их там?
— Курсусах. Не знаю. Полицейские думают, что, возможно, убийца сведущ в археологии.
— Вот как? — Питер несколько секунд молчит, видимо, осмысливая услышанное. Потом снова поднимает взгляд. — Да, кстати, Эрик на будущей неделе начинает раскопки, чтобы взглянуть на эту тропу.
— Он получил разрешение полиции?
— Видимо, да. Он разговаривал с твоим приятелем Нельсоном. Нельсон позволил при условии, что они не сунутся в круг хенджа. И видимо, должны будут показывать полицейским все находки.
Эрик разговаривал с Нельсоном, которого явно недолюбливает и которому не доверяет. Нельсон дал разрешение на раскопки. У Рут голова идет кругом от путаницы противоречий, личных отношений, воспоминаний.
— Когда ты видел Эрика? — спрашивает она наконец.
— Вчера. Мы вместе обедали.
— Правда?
Рут пытается нарисовать себе эту картину. Эрик всегда хорошо относился к Питеру — видимо, одобрял его как партнера Рут, — но она не может представить их, уютно сидящих за пиццей.
— Куда вы пошли?
— В суши-бар, который он знает.
Значит, сидели они не за пиццей.
— Эрик говорил что-нибудь о Катбаде? Майкле Мэлоуне?
— Только то, что полиция арестовала не того человека. Он был очень возбужден. Все твердил о полицейском государстве — сама знаешь, какой он старый хиппи.
«Тем не менее Эрик был вполне готов отправиться к Нельсону за разрешением на раскопки, — думает Рут. — Ради археологии он пойдет на все, на все».
