Андрей Костин - Предупреждение путешествующим в тумане
- Чья-то родственница?
- Нет, кажется. Но связи у нее есть.
- Внебрачные?
- Ну и шутки у тебя.
Дальше мы шли молча. В затихших домах светились разноцветные окна. За каждым из них были люди, своя жизнь, свои радости и огорчения. Эти люди спешили по утрам на работу, вывешивали во двориках белье, молча ужинали перед телевизорами и храпели по ночам. Тут кто как умеет.
Их мир, как в эпицентре, рождался за этими окнами и выплескивался в город, становясь чем дальше, тем призрачней и условней. Это ерунда, что мы обжили планету. Обжить планету так же невозможно, как и любить вкупе все человечество. Мы мельтешим в жизни каждый сам по себе и каждый на своей делянке. И самое обидное - общие у нас только стены, которые нас и разделяют. А что говорит стенка стенке? Вот именно...
Эдгар останавливается.
- Мы пришли, - он кивает на серый забор. Расстояния не московские. Тут живет мой приятель. Бессонов. Хороший парень.
* * *
Старый дом затаился в глубине яблоневого сада.
Остановившись у калитки, я окинул его взглядом. Они были очень старыми - и дом и сад. Черные бревна дома лоснились вековой усталостью. Эта же усталость лежала на ветвях бесплодных старых яблонь и на выщербленных ступеньках крыльца.
Пока я шел от калитки, казалось, насквозь пропитался ветхостью.
Среди ветвей шелестел ветер. Было одиннадцать часов.
Эдгар позвонил в дверь. Замок щелкнул, и дверь приоткрыли. Узкая полоска света легла наискось на крыльцо и затерялась в
глубине сада.
- Кто там? - спросила женщина.
Дверь была на цепочке.
- Нина, откройте. Это я, Эдгар.
- Вы не один? - спросили за дверью.
- Со мной товарищ.
Я почувствовал себя неловко.
- Да, да, сейчас, - растерянно сказала женщина, и полоска света стала шире.
- Нина, мы не поздно? - спросил Эдгар, заслоняя собой дверной проем. - А где Бессонов? Неужели уже спит?
Из-за его плеча я увидел в сумраке коридора огромные серые глаза. Огромные серые глаза, тонкую шею и чуть вздернутый носик. Женщина смотрела на нас и кусала пухлые губы.
- Вы проходите... - она отступила дальше.
- Так где Бессонов? Не разбудим? - снова спросил Эдгар.
- Его нет. Мы вчера... В общем, это не важно. Он не был со вчерашнего вечера. Ушел прогулять собаку. И не вернулся.
- У него были на это причины? - улыбаясь, спросил Эдгар.
- Да, - женщина почему-то посмотрела на меня. - Небольшая семейная размолвка. Но вы проходите, - повторила она.
- Дела-а... - Эдгар почесал затылок. - Что ж, ладно. Поищем счастья в другом месте.
- Вы уходите? - она встрепенулась.
- Тут такая ситуация, - Эдгар кивнул в мою сторону, - надо товарища переночевать устроить. Думал, может, к вам. Но раз так вышло...
- Почему же? - женщина сделала шаг навстречу. - Пожалуйста,
оставайтесь, - она опять посмотрела на меня. - Одной не хочется...
Не уходите, ладно? Куда же вы на ночь глядя?
- И то верно, - Эдгар покачал головой. - А Бессонову я завтра на работе скажу...
Женщина как-то неопределенно скривила губы.
- Мне пора, - Эдгар вдруг засуетился. - Лаборантка неопытная. Вы ее знаете. Марина Афанасьева. Та, что у Бессонова раньше работала.
- Значит, она к вам перешла? - женщина сморщила уголки глаз.
- Да, ко мне. Ставка свободная...
- Она милая девушка, часто у нас бывает... Кстати, вы видели сегодня Бессонова на работе?
- Сегодня? - Эдгар задумался. - Не припомню. Что за день сумасшедший! И сейчас тороплюсь. Спокойной вам ночи.
Я кивнул в ответ и улыбнулся. В этот момент я еще не представлял, насколько его слова будут далеки от истины.
Женщина закрыла за Эдгаром дверь. Я немного удивился той тщательности, с которой она задвигала засов и накидывала цепочку. Наверное, есть что прятать, подумал я. Потом снял плащ и мы прошли в гостиную. Возле каждой двери Нина пыталась пропустить меня вперед.
* * *
Комната обставлена со вкусом, но, вероятно, еще в прошлом веке. С тех пор мебель не только не меняли, но, как я подозреваю, не переставляли. Я увидел у окна глубокое кожаное
кресло и с удовольствием плюхнулся в него. В последний момент,
правда, мелькнула мысль, что этот музейный экспонат рассыплется
подо мной и я окажусь в весьма неудобном положении. Но Боливар
выдержал такую нагрузку.
- Разучился много ходить, - объяснил я. Женщина откинула со лба волосы и вопросительно посмотрела на меня:
- Ужинать будете?
- Если честно, умираю с голоду.
- Тогда сейчас что-нибудь соображу.
- А вы составите мне компанию?
- Почему бы нет? Я все равно ложусь поздно.
Нина вышла, а я встал и подошел к массивному книжному шкафу. Судя по корешкам, он был набит только специальной литературой. На одной из полок за стеклом стояла фотография мужчины и женщины. Мужчина демонстрировал внушительный волевой подбородок и хорошо развитый плечевой пояс. А женщина была та самая, с серыми глазами, высокая, с распущенными темно-русыми волосами.
На фотографии она смеялась.
Я вернулся в кресло и взял с подоконника один из журналов. Он оказался медицинским.
Через некоторое время Нина внесла поднос и поставила его на низенький столик на колесиках. Наверное, мы готовим с ней по одной поваренной книге: яичница с ветчиной - самое распространенное блюдо в моем меню.
- Боюсь, что пересолила, - говорит Нина.
- Напротив, в самый раз.
- Может, выпьете? В баре есть водка.
- Нет, спасибо.
- Как знаете. Хорошая водка - "Смирнофф". Бессонову часто делают подарки он многим помогает.
Я невольно смотрю на фотографию за стеклом. Нина замечает это:
- Много лет назад, на Рижском взморье, когда еще не нужны были никакие визы, чтобы туда поехать. Свадебное путешествие.
Я склоняюсь над тарелкой и молчу, не зная, как продолжить разговор.
- Не напускайте на себя удрученный вид, - вдруг говорит Нина. - В общем мы довольно давно чужие друг другу. Так, редкие перемирия... Это, - она машет рукой в сторону фотографии, одно из них.
Я делаю два-три движения вилкой и наконец говорю:
- Сегодня утром еще был на берегу моря. Ездил туда в отпуск.
- Было хорошо?
- Чудесно.
- Да, это чудесно, когда можно уехать, и не только на взморье. Все время кажется, что где-то там, - она неопределенно взмахнула рукой, - другая жизнь. Но почему только там?
- Всюду одинаково.
- Всюду? - она усмехнулась.
Я пожал плечами. Потом посмотрел в окно.
- Хорошо-то как. Завидую. Тишина, покой...
- Как в могиле, - резко отвечает она. - Теперь - кофе или чай?
- Лучше кофе.
Нина собрала грязные тарелки, а я опять подошел к окну. Начался дождь. В темноте было видно, как качаются ветки яблонь, словно деревья машут черными крыльями.
В соседней комнате скрипнули половицы.
Я резко обернулся, и в этот момент начали бить часы... Они стояли в прихожей, высокие напольные часы с тяжелым маятником за толстым выпуклым стеклом. И они пробили все двенадцать раз, и каждый удар откликался глухим эхом в этом пустом старом доме.
Не успел отдрожать звон последнего удара, вошла Нина. Она поставила на столик две чашечки кофе и блюдце с нарезанным лимоном, села напротив. Мне показалось, что глаза ее как-то странно блестят.
- Я сделала крепкий. Вы любите крепкий кофе?
- Да, я люблю очень крепкий.
Первый глоток был обжигающе горьким. Нина умела варить кофе.
Где-то в глубине дома хлопнула дверь.
- Сквозняк, - предположил я.
Нина сидела неподвижно.
- Старые дома всегда полны шумов, - я откинулся в кресле, - потрескивает дерево, скребутся мыши...
Над нашими головами на втором этаже дома что-то со звоном упало на пол.
- Это не мыши, - она прикусила губу.
Я прислушался. Продолжения не последовало, только в дымоходе завывал ветер.
- Что же это такое?
Нина пожала плечами.
- У вас нет кошки? Или собаки?
- Собака. Кокер-спаниель. Бессонов забрал ее с собой.
- Тогда, может, ваш муж вернулся? Незаметно?
- Я же закрыла дверь на засов.
- Ах, да. Значит, надо проверить.
Наверху опять что-то упало и покатилось по полу. Женщина замерла в кресле, сжав тонкие пальцы в кулаки.
- Идемте, - наконец опомнилась она. - Только учтите, вы сами меня об этом просили.
Мы прошли по темному коридору и стали подниматься по скрипучей лестнице.
- Лампочка перегорела, - раздраженно сказала Нина, - теперь только на втором этаже можно включить. Как подниметесь - сразу направо.
На верхних ступеньках я увидел, что дверь в одну из комнат на втором этаже чуть приоткрыта, а через щель в коридор льется сиреневатый мягкий свет. Дверь колебалась, попискивая в петлях, словно раздумывая. - захлопнуться или нет. Я дотронулся до плеча женщины, знаками попросив остановиться. А сам на цыпочках стал подходить ближе.
Вдруг, перед самым моим носом, дверь захлопнулась, и будто вибрация прошла по всему дому.
Нина щелкнула выключателем.
- Что за чертовщина? - спросил я, когда зажегся свет.
