Лоуренс Блок - Мона
— А как вы развлекаетесь?
— Даже не знаю, что тебе и сказать.
— У вас много друзей? Ты знакома с его коллегами? Вы играете в бридж по воскресеньям и жарите мясо во дворе?
— Перестань, Ленни.
— Так ты собираешься вернуться с ним в Чешир-Пойнт? Делить его постель, рожать ему детей и тратить его деньги? Ты…
— Замолчи!
Я замолчал. Мне хотелось потянуться к ней, обнять, сказать, что все у нас будет хорошо. Но я и сам в это не верил.
— Возможно, все это ничего не значит, — говорила она сама с собой. — Первый раз — не показатель. Нам этого хотелось, мы к этому готовились. Вот все и получилось, как надо. Но это еще ничего не значит. Я могу забыть тебя, а ты — меня. Через неделю мы можем забыть друг друга.
— Ты в это веришь?
— Нет, разумеется, нет. Я в это не верю.
— Ты уйдешь от него?
— Я бы ушла сию минуту. Но ты спрашиваешь не об этом. Тебя интересует, готова ли я уйти от его денег?
Я промолчал.
— У тебя есть деньги, Ленни?
— Пятьдесят долларов. Может, сто.
Она рассмеялась, потом вздохнула.
— Я не могу уйти от него, Ленни. Он дает мне деньги, сколько ни попроси, и я без них не проживу. Из этого ничего не выйдет. Почему я не встретила тебя два года тому назад? Почему?
— А что бы это изменило?
— Многое. К деньгам привыкаешь. Я же не родилась такой, Ленни. Я могла обходиться без денег. Другие же обходятся. Если бы я встретила тебя до того, как познакомилась с Кейтом…
— Если б у этого одеяла были крылья, мы могли бы улететь.
— Или оно называлось бы ковер-самолет, — улыбнулась Мона. — Но ты понимаешь меня, не так ли? Я привыкла к тому, что у меня много денег. Я знаю, как здорово, когда ты можешь делать все, что тебе вздумается, покупать, что душе угодно. И прежняя жизнь меня уже не устроит.
— А как ты жила раньше?
— Не так, чтобы плохо. Я не ходила в обносках. Не голодала. У нас был дом, мы ели утром, днем и вечером. Но на большее денег не хватало. Ты знаешь, о чем я.
Я знал. И удивлялся себе. Зачем я убеждал ее уйти от богатого мужа и стать моей женой? Чтобы мы могли голодать на пару? Воспитывать детей и жить в картонном домике в Яховилле? Чтобы я ходил на работу с сэндвичами, которые съедал бы на ленче, а банк, финансовая компания и прочие живоглоты опутали бы нас долгами? И ради чего ей идти на такое, если она даже не знала моего настоящего имени?
Но я произнес совсем другие слова.
— У нас все может получиться, Мона. Если мы постараемся.
Она посмотрела на меня, ее глаза блеснули. Хотела что-то сказать, но в последний момент передумала. Просто поднялась и начала одеваться. Я наблюдал за ней.
— Одеяло я оставлю здесь. Отель переживет. Меня могут не понять, если я появлюсь в холле с одеялом. — Она встретилась со мной взглядом. — Мне пора. Действительно, пора. Я… я свяжусь с тобой. Уж не знаю, как, но свяжусь. А сейчас мне надо возвращаться к Кейту. Я же его жена. Миссис Эл. Кейт Брассар.
Я не отреагировал на ее слова. Потому что наблюдал, как она уходит, покачивая бедрами. Наблюдал и думал о ней, думал о себе, о том, что уже произошло между нами и что еще могло произойти.
Она подходила к Набережной, когда меня словно громом поразило. Я понял, что она мне сказала на прощание.
На вокзале я украл чемоданы ее мужа.
Л. Кейта Брассара.
Глава 3
Я складывал одеяло, пока оно не превратилось в маленький пуфик площадью в два квадратных фута. Сел на него и уставился на океан. Мне хотелось броситься в воду и плыть, плыть, плыть, пока Атлантик-Сити не пропадет из виду.
Он бизнесмен. Контора у него в центре, на Чамберс-стрит. Я даже не знаю, чем он занимается.
Она уже в отеле, поднимается на лифте к своему номеру. Интересно, где ее номер? Может, на том же этаже, что и мой?
На работу он ходит несколько раз в неделю. О бизнесе не говорит, деловых бумаг домой не приносит. По его словам, он что-то покупает и что-то продает. Это все, что мне известно.
Мне оставалось только гадать, сказал он ей об украденных чемоданах или нет. А вот в том, что о героине она ничего не знает, я не сомневался. Поэтому кража чемоданов не могла произвести на нее особого впечатления. Человек, который купил ей соболиную и горностаевую шубы и палантин из шиншиллы, безусловно, мог заделать брешь, прорубленную кражей в его гардеробе, безо всякого ущерба для семейного бюджета. Человек, живущий в роскоши Чешир-Пойнт, мог приобрести несколько новых костюмов и с десяток комплектов нижнего белья.
Я думал о нем, думал о ней, думал о себе. Подбиралась компания уникумов. Л. Кейт Брассар — импортер-экспортер, приторговывающий героином, прикрывающийся красавицей-женой и роскошным особняком. Мона Брассар, от одного взгляда на которую у меня перехватывало дыхание. Она хотела меня и она хотела деньги, а я не знал, как дать ей и первое, и второе.
И, наконец, Джо Марлин. Так звали меня до того, как я представлялся Дэвидом Гэвилэном, Леонардом Е. Блейком и десятками других имен и фамилий. Имеет ли имя значение? Никакого.
Но по какой-то причине мне хотелось, чтобы она звала меня Джо.
Мы были очаровашками, Дэйв, Ленни и я. У нас был белый порошок и мы только что поимели сладкую женщину. Никто и ничто нас не связывало. У нас было все, кроме будущего.
Я выкурил сигарету и швырнул окурок в океан. Затем спрятал одеяло за опорой причала и зашагал к набережной.
В номере взял трубку и попросил бюро обслуживания принести мне бутылку «Джека Дэниелса», ведерко со льдом и стакан. Потом уселся в кресло и стал ждать, что будет дальше. Кондиционер работал на полную мощность, поэтому номер медленно, но верно превращался в холодильник.
В дверь постучали. Вошел коридорный, шустрый молодой человек, глаза которого ничего не упускали. Он поставил на комод бутылку бурбона и ведерко со льдом, потом дал мне счет. Я его подписал, дал доллар на чай.
— Благодарю, — улыбнулся он. — Если вам что-то нужно, только скажите. Меня зовут Ралф.
Он ушел, а я принялся за бурбон и начал искать ответы на свои вопросы.
Я не мог стать счастливым обладателем как Моны, так и денег, никак не мог. Я пил бурбон, думал об этом, и всякий раз приходил к одному и тому же неутешительному выводу. Если и существовало решение стоящей передо мной задачи, найти его я не мог.
Бутылка наполовину опустела, когда в конце темного тоннеля, наконец, забрезжил свет.
Брассар мог умереть.
Мысль эта так перепугала меня, что я дважды глотнул бурбон прямо из бутылки. Затем разделся, залез в постель и мгновенно отключился. Может, потому, что много выпил. Не знаю. А может, заснул, потому что боялся бодрствовать.
Стук в дверь разбудил меня, и сон растаял, как дым. Я осторожно приоткрыл глаз. Похмелья не было, я чувствовал себя прекрасно.
Стук повторился.
— Кто там?
— Горничная.
— Уходите! Ну и отель! Будят с самого утра! Возвращайтесь в следующем году.
— Откройте дверь, мистер Блейк…
— Прибирайтесь в других номерах. Мне не до вас…
Тон переменился.
— Ленни, — проворковали за дверью, — пожалуйста, открой дверь.
На мгновение я подумал, что вновь перенесся в сон. Потом вскочил с кровати и завернулся в простыню. Выглядела она очень аппетитно, в белой блузке и шортах цвета морской волны. Я тут же затворил дверь.
— Ты сумасшедшая. Прийти сюда! Он мог тебя увидеть. Твоя идея — не из лучших.
Она улыбалась.
— У тебя очень смешной вид. В этой простыне прямо арабский шейх. Ты спал?
— Конечно. На дворе же ночь.
— Ты хотел сказать, день.
— Который час?
— Почти полдень. И увидеть меня он не мог. Ушел из отеля на заре. Сказал, что срочно появилось неотложное дело. Даже в Атлантик-Сити у него дела. Бизнес превыше всего. Как всегда.
Я знал, какой у него бизнес. Поневоле задергаешься, когда у тебя крадут крупную партию товара.
Мона надула губки.
— Разве ты не рад меня видеть?
— Ответ тебе известен.
— Вроде бы, не рад. Даже не поцеловал меня.
Я поцеловал. И все вернулось, все незабываемые вчерашние ощущения. Хватило одного поцелуя. Вот какая это была женщина.
— Так-то лучше.
— Гораздо лучше.
Много позже я открыл глаза. Она свернулась, как спящий котенок, разметав по подушке белокурые волосы. Я провел рукой по ее телу, от плеча до бедра. Она не шевельнулась. Я перегнулся через нее, взял пачку сигарет со столика, нашел спички и закурил. Когда вновь посмотрел на нее, она уже открыла глаза.
— Ты, однако, хороша. Мне будет недоставать тебя.
Она прикусила губу.
— Ленни, я… Помнишь, что я сказала тебе на берегу? Насчет того, что не смогу отказаться от таких денег? Сегодня я кое-что уяснила для себя. Здесь. С тобой. Я… не смогу отказаться от таких денег.
Табак приобрел вкус соломы. Я затянулся и закашлялся.
