Георгий Миронов - Кровь на нациях
А дальше все по "накатанной" - в 1975г. - заместитель начальника Молочаевского районного отделения милиции, 1977г. - начальник этого отделения, 1980г. - заместитель начальника Рудненского УВД, и с марта 1982 - начальник. Нет, не с марта, с июля? С августа. Точно - юбилей. 20 лет. Полковник. Звали друзья в Смоленск. Отказался. Привык. И к работе. И к людям.
Он успел добриться, смазать мускулистое лицо кремом "Весна", помассировать щеки, лоб, слегка приплюснутые, как у всех борцов, уши. Не для красоты. Просто массаж лица и головы по методу профессора Загрядского. Успел пожарить яишницу с макаронами, выпить цикория с молоком вместо кофе /тоже - врачи рекомендуют от давления, давления у полковника ещё не было, ну, так и не будет/, как позвонил дежурный по горотделу милиции.
- Товарищ полковник, у нас ЧП.
- Что случилось, Савватеев, не вибрируй, по порядку.
- Утром патрульная машина объезжала центральный район города. Возле новостройки на углу улицы Барклая де Толли и улицы Красноармейской заметили двух собак уличных. Те сидели и выли возле ворот. Ворота были раскрыты.
- Они что у строителей, все время раскрыты?
- Так точно. На сторожа денег не хватает. А закрывать у нас без толку, что закрыто, то и откроют. Такой народ. А когда открыто, ничего, не было случаев хищения стройматериалов.
- Ну да, не было. Просто знают, что город небольшой, все равно найдем.
- Вот я и говорю - не было. Ну, значит, патрульные вышли, заглянули за изгородь. А там труп.
- Чей труп?
- Молодой красивой женщины.
- То, что красивой, пока дела не меняет. Фамилия?
- Уточняем.
- Ладно, звони Петруничеву, Конюховой, а я горпрокурору позвоню. Еду.
8 августа 1998 г. Капитан Петруничев
- Считай, что уже выехал, - нетерпеливо бросил в трубку капитан Петруничев.
Он выгреб из кастрюльки остатки овсяной каши, быстро провел правой ладонью по лбу, груди... Фуражка на месте по центру, документы в кармане, ствол в кобуре, ширинка застегнута. И вперед. На выход с вещами, как говорится. Успел позвонить с общей площадки на две квартиры соседке Тоне,
- Тонечка, у нас проблемы, когда вернусь - не знаю, вот ключ, присмотри за мамой.
- Она завтракала? А то у меня рисовая каша для моих оглоедов поспела, - вытерла раскрасневшееся у плиты лицо соседка.
- Нет, не надо рисовой, ей полезнее овсяная. Уже покормил. Ты загляни к ней часов в 12. Не надо ли чего, сама знаешь.
- Она все сделала?
- Все, все. Ты на всякий случай.
Машина уже ждала. Он помахал, садясь в уазик, на втором этаже в окне мелькнула сухонькая рука матери. Приподняться она уже не могла в постели, и было у них так заведено: не глядя, она махала ему рукой, вычислив, когда он спустится вниз и выйдет из подъезда, а он, зная, что она его не видит, махал ей.
Телефон у мамы под рукой, если что, сама позвонит соседке. Та забежит или старших из детей пришлет. С соседями они жили душа в душу. Пульт, чтобы включить телевизор - тоже под рукой. Вода, термос с горячим чаем с лимоном, печенье, конфеты, бумажные салфетки. И ещё специальные гигиенические салфетки, которые раздают в самолетах, - вынимаешь её из закрытого пакетика, а она влажная и пропитана одеколоном. Приятно освежает лицо и руки.
Мама уже пять лет лежала недвижно, разбитая параличом.
Конечно, крест он нес. Но, как-то не драматизируя сложившуюся ситуацию.
Хотя и без драмы не обошлось.
Через год после того, как слегла мама, ушла жена.
И её понять можно. Все-таки его дорогая мама для жены - совершенно чужой человек. Пока мама была на ногах, - готовила, ходила по магазинам, платила за коммунальные услуги с пенсии, - а это тоже время, забота, - все подсчитать, проверить, - семейная гармония присутствовала в типовой двухкомнатной квартирке на окраине г. Рудный. Леночка рано утром уходила в детсадик, где работала воспитательницей и музыкальным руководителем, вроде бы по специальности, - она закончила музыкальное училище в Смоленске. Приходила усталая - от детей, от музыки, от криков детских. И ей нужен был покой. Она закрывалась в их комнате и часами читала русскую классику, лишь изредка включая музыкальный центр и слушая Шопена, Равеля, Дебюсси. Мама приглушала телевизор и тихохонько смотрела свою любимую передачу "Диалоги о животных". Время от времени Леночке казалось, что рев львицы, вышедшей на охоту за антилопой-гну или завывания гиен в национальном парке Серенгети мешают восприятию Дебюсси, тогда она выходила из комнаты и как ей казалось интеллигентно делала замечания:
- Вам не кажется, что - звери сегодня что-то уж очень разрычались?
Но в общем жили дружно.
Когда же Петруничева пять лет назад ранили, мама не пережила вида развороченной его спины/ у 9-мм. пули на выходе сильный разворот и вид у раны крайне неопрятный/. Ее разбил паралич.
Петруничев тем временем оклемался и вышел из больницы раньше матери. Успел даже проводить в места не столь отдаленные Ваську Карагача-самопального пахана банды отморозков, который при задержании и жахнул в упор ему в грудь из украденного ранее у участкового "ПМ". Все отморозки надолго отправились в мордовские лагеря.
Петруничев вышел на работу. И хотя быстро ходить ему было ещё тяжело, а бегать пока что вообще пришлось прекратить, но по-прежнему пропадал на работе сутками.
А мама лежала.
А Леночка не могла за ней ухаживать. И потому, что уставала в детсадике очень. И потому что ей было противно выносить за старушкой судно и утку. Ничего она с собой поделать не могла. да и сам Петруничев был ей противен, - он приходил поздно, ел что-то на кухне в сухомятку, и часто ложился спать, не приняв ванну, потому что тоже уставал на работе, это она понимала, но простить не могла, потому что от мужа после его засад, захватов и прочих ментовских приключений пахло не очень хорошо - крепким мужским потом, табаком, железом от долгого пребывания в милицейском уазике, бензином.
Курить он начал, когда мама слегла. От водки же удержался, хотя частенько было невыносимо.
В общем Леночка ушла. И он её не удерживал. Хорошо повезло с соседкой Тоней. Как-то справлялись. По хозяйству. А вот что касается личной жизни, то все казалось беспросветным. Пока в горотделе не появилась Люсенька Конюхова, новый эксперт-криминалист. Тут забрезжила надежда. Но роман был в самом начале. И что-то предсказывать было пока рано. Хотя Люсеньку он домой приводил. И с мамой они друг другу понравились. И вообще - жизнь не кончается.
...Он рывком бросил свое сильное тело в открытую водителем Саней Евстигнеевым дверцу машины, плюхнулся на сиденье, и почувствовал острую боль в груди. Хотя и сшили его в госпитале МВД отлично, но какие-то спаечки, внутренние швы там, в груди, должно быть побаливали. Но кардиограмма хорошая. Так что жить будем.
- Ну, чего там? - спросил он Саню, бросая на заднее сиденье "тревожный чемоданчик".
- Чего - чего, зверское убийство, - важно бросил Саня. И добавил, с гордостью за себя, свободно владеющего профессиональной терминологией
- Убийство в условиях неочевидности...
- Кто убит? - серьезно спросил Петруничев.
- Девушка. Красивая, - грустно добавил Саня.
- Кто убийца? - уже "с покупкой" спросил капитан.
- А это Вам, товарищ капитан, предстоит выяснить, - злорадно пообещал Евстигнеев.
Отношения у них были хорошие, не смотря на разницу в званиях, но в силу отсутствия разницы в возрасте. Их не ухудшило и появление в городской милиции эксперта-криминалиста Люсеньки Конюховой, у которой по словам очевидцев, а ими было почти все население города, ноги росли от коренных зубов. Она только что окончила рязанскую школу милиции и прибыла в Рудный для дальнейшего прохождения службы. Первый её, по распоряжению полковника Скибко встречал в Смоленске на вокзале Саня Евстигнеев. И почему-то решил, что тот факт, что он познакомился с Люсей первым, давал ему какое-то преимущество перед другими сотрудниками правоохранительных органов города Рудный. Вскоре выяснилось, что с непрофессиональным интересом новый эксперт-криминалист смотрит только на одного человека, - красивого, статного, веселого, удачливого в розыске капитана Петруничева. У капитана, с точки зрения выстраивания с ним серьезных отношений, был только один недостаток, - прикованная к постели мать. Вся милиция города Рудного ждала, как на этот недостаток среагирует новая городская богиня - Люсенька Конюхова.
Она среагировала правильно. Словно бы и не заметила у капитана Петруничева никаких недостатков...
Стоило капитану представить себе, что Люсенька сейчас уже тоже встала, позавтракала своими любимыми сосисками с зеленым горшком, выпила чаю липмановского, заваренного с мятой, и ждет его в двух кварталах отсюда, как на душе стало сладко и тепло и боль в груди, ушла далеко-далеко.
- Криминалиста заберем по дороге? - спросил капитан. Впрочем, в словах его собственно вопроса не было. Это было скорее утверждение в вопросительной, чтобы не обижать Саню субординацией, форме.
