Жанна Маргевич - Госпиталь небытия
— Хреново тебе? — нарочито бодро поинтересовался Стоун. — Боюсь, подохнешь, до суда не дотянешь.
— Что… со мной? Все молчат..
— Говорят лихорадка дум-дум.
Догс испустил сдавленный, но без сомнения радостный хрип:
— Выздоровею… если лечить… — он опять закашлялся и с трудом договорил, — болел уже…
В ту же секунду Стоун быстро развернулся и вылетел из палатки, уже на улице с остервенением и брезгливостью содрал с себя респиратор и халат.
В справочнике было написано: «вырабатывается стойкий иммунитет»! Это слово Питер понимал прекрасно — Догс не может заразиться этой лихорадкой второй раз! Значит, он болен чем-то другим. И эта штука может оказаться крайне опасна и заразна! Это значит, что доктор врет! Такой специалист не мог перепутать болезни.
Питер брезгливо бросил снятые вещи в бак и побежал в душ. Он с тер себя губкой, стараясь смыть невидимую дрянь, которая возможно уже всосалась в кожу.
Стоун тысячи раз сталкивался со смертью, но не такой. У той было лицо, национальность, убеждения, какой-то разум, в конце концов. Он впервые в жизни встретился с невидимым и очень страшным врагом, таким, который убивает исподволь, незаметно, и ты даже не знаешь, занес ли этот загадочный палач над тобой топор или еще нет. Это было похоже на ощущение из детства. Питер заходил в темную комнату, где прятался старший братец, от которого можно было ожидать всего: выстрела из рогатки, толчка или подножки. Глаза Питера еще не привыкли к темноте — он слеп, а брат в комнате давно — все видит. Возможно, он уже близко, сейчас сделает то, что задумал, или не сейчас… а поиграв на нервах… и от предвкушения, неизвестности и беспомощности становилось панически страшно…
Что делать? Спросить у доктора что это за дрянь такая? Соврет. Этот мерзкий очкарик только и делает, что врет.
Бросить все и убежать к чертовой матери? Наплевать на всех: на доктора, умирающего, древесную водку, Надин, жару, марихуану… Вот так, по трусливому смыться! И все!
Или же разоблачить докторишку, заставить вылечить пленника, если еще не поздно? Да, Догс мразь, каких свет не видывал — его заждались в аду. Сдохнет — невелика потеря. Но Стоун посвятил поимке этого бандита три года жизни — потерять его сейчас, когда преступник без пяти минут подследственный, немыслимо!
Вернувшись из душа в свою хижину, Стоун выпил несколько глотков древесной водки и плюхнулся на кровать. Спокойная обстановка и спиртное помогли — к нему вернулась способность рассуждать здраво.
Наверняка Догса случайно или намеренно заразили одной из тех болячек, которыми страдают местные карантинщики. Но какой? Пару раз Стоун без задних мыслей — из элементарного любопытства спрашивал об этом у Надин. Но девушка заверяла, что ничего не знает, мол, она всего лишь медсестра. Диагноз ей говорить бесполезно — в колледже этому не учат, к тому же не всякий врач разберется в тропических болезнях: ими занимаются специалисты. Стоун удивился, что за годы работы в госпитале Надин ни разу не слышала диагноза больных, но промолчал.
Вариант сходить к доктору он поначалу отмел, решив, что от Полянски сложно добиться вразумительного ответа. Но, не придумав ничего лучше, все же решился.
Ему пришлось долго топтаться невдалеке от карантинных палаток, прежде чем показалась коренастая фигура доктора.
— Доктор, привет! — кивнул как можно приветливее Стоун. — Не хотите ли поболтать?
— Извините, я очень занят — времени для праздной болтовни не имею, — кинул доктор и собрался уйти, но Питер как бы невзначай поинтересовался:
— А вот интересно, Полянски, отчего ваши пациенты «мрут, как мухи»? — это была фраза из письма доктора. Сказано было спонтанно, если бы Стоун подумал, он наверняка бы решил не нервировать Полянски.
Доктор замер, уставившись в землю. Какое-то время стоял так, потом подошел к Стоуну и, четко произнося каждое слово, тихо сказал:
— Мистер Стоун. Вы появились в госпитале с больным, которому оказывается квалифицированная помощь. Не наша вина, что он подхватил эту лихорадку. Теперь вы что-то вынюхиваете точно ищейка. Роетесь в мусорной корзине! Думаете, я ничего не заметил? Отнюдь! Такие занятия, несомненно, достойны вас. Но мне не понятно, в чем вы подозреваете меня?
— Пока ни в чем, — изобразив на лице дружелюбную улыбку, ответил Стоун.
Он решил ничего не говорить о своем главном открытии — иммунитете Догса. Не стоит делать поспешных выводов, не проверив все наверняка. Открываться сейчас доктору — неразумно. Если дело действительно нечисто, то Полянски и его команда в лучшем случае обвинят Стоуна в паникерстве, в худшем — отправят вслед за Догсом. Если же Питер и в самом деле неправ, то лучше, если об этом будет знать только он, чем весь госпиталь.
— Ладно, доктор, не забивайте мозги, — дружески похлопав Полянски по плечу, Стоун развернулся и отправился к себе.
Питер полистал справочник в поисках болезни с симптомами схожими с теми, что он видел у Догса, но быстро понял всю бесполезность затеи. Не стоит говорить, что Питер нашел у себя парочку начинающихся лихорадок. Фраза «мрут, как мухи» несомненно испугала доктора, по крайней мере так виделось Стоуну. Не исключено, что Догс заразился той самой болезнью, о которой так сокрушается в письме доктор.
Стоун достал листок с намерением разобрать все от первого до последнего слова. Перечитав его десятки раз, Питер привык к непонятным закорючкам и научился более-менее разбирать написанное. В первой части Полянски жаловался на то, как ему плохо без Элизы, на жару, войну и москитов. Писал, что раненые мрут не столько из-за ранений, сколько из-за болезни, от которой нет пока эффективного лечения. Стоун напрягся, пытаясь прочитать название. Оно было короткое, но состояло из одинаковых крючков. Пришлось разбирать уже прочитанные слова на буквы, изучать варианты написания. Стоун даже нарисовал табличку, в которой проследил какой букве соответствуют те или иные закорючки. Наконец слово было расшифровано: «Лихорадка Ласса»!
Стоун почувствовал охотничий азарт. Враг обрел имя!
Чем дальше Питер читал статью про эту лихорадку, тем очевидней становилось, что это ей болеет Догс: тошнота, рвота, понос, температура, отеки лица и шеи, пневмония (этот удушающий кашель, на который, кстати, не сделал акцент доктор, скорей всего и был ее проявлением).
Стоуну больше не было страшно, возможно потому, что у врага появилось имя. Теперь это не невидимый безымянный палач, спрятавшийся в темноте и желающий его убить, а вполне конкретная болезнь, со своими симптомами и лечением. Хотя некоторые фразы пугали: «заражение воздушно-капельным путем», «инкубационный период от трех дней до трех недель», «острозаразно!», «данных о длительности иммунитета нет». И самое главное «отсутствие эффекта от антибиотиков»!!!
Это означало только одно: доктор, который упоминал в качестве лечения антибиотики, на самом деле не лечит своего пациента!
Стоун откинулся на кровать и уставился в потолок. Он довольно спокойно раздумывал о том, в какую ужасную историю влип. Этот тихий госпиталь в джунглях оказывается опасен для жизни — здесь уйма больных острозаразной лихорадкой. Они лежат в ветхих домиках с дырявыми крышами, мимо которых он много раз проходил, не подозревая, за их стенами живет смерть. Ел приготовленную местной кухаркой еду, и кто знает, не пробегала ли рядом с его тарелкой многососковая крыса, источник болезни.
Но этого мало! Кроме страшной болезни, здесь есть не менее страшный доктор, который считается специалистом по тропическим болезням, но лечит больного не теми лекарствами. Ладно бы больной такой был единственный — ошиблись, так нет — здесь это распространенная штука, оказывается! И не дай бог, он — Стоун — заболеет этой заразой! Где гарантия, что добрый доктор Полянски будет его лечить?
И все же Стоун понимал, что листочек с упоминанием лихорадки Ласса не мог служить доказательством того, что Догс болеет именно этой болезнью. И уж тем более смешно обвинять доктора с такими уликами. Оставался только один путь — тетрадь. Если доктор упоминает о лихорадке в письме к женщине, значит его волнует эта проблема! А если зеленая тетрадочка — дневник, то там все должно быть гораздо подробнее. Но как ее выкрасть? Доктор стал подозрительнее и наверняка, если ему есть что скрывать, не будет прятать свой дневник в ящике стола, а найдет место понадежнее.
Поздним вечером Стоун прогуливался по территории госпиталя. От этой мокрой жары и мыслей он начинал тихо сходить с ума. В такое время здесь было гораздо прохладнее, чем днем. Собственно прогулкой это нельзя было назвать, у Стоуна была вполне конкретная цель — домик Полянски.
Доктор как и в прошлый раз писал. Не отходя далеко от окна, Стоун спрятался в растительности, чтобы случайный прохожий не заметил его, и принялся ждать.
