Юрий Михайлик - Ошибочная версия
— И кто среди них я?
Селихов остановился. И сказал, четко отделяя каждое слово:
— Вы среди них один из самых дорогих мне людей.
— Проводите меня домой. Уже поздно, — ответила Ольга.
***Занимаясь множеством дел, захлестнувших его с первых же минут на службе, майор Выборный никак не мог отделаться от ощущения, будто все время он упускал из виду что-то существенное. И только к исходу дня Сергей Сергеевич вдруг вспомнил — и сразу исчезло мешающее ощущение: этот человек утром, в коридоре, у дверей Белова.
— …Их направили из Котовского райотдела. С учетом всех обстоятельств, — рассказывал Белов. — У этой женщины муж вроде бы пропал. Не то, чтобы совсем пропал, уехал в Ташкент и затерялся где-то по дороге. Пенсионер. К сестре поехал погостить на несколько дней.
— А кто с ней?
— В том-то вся и штука. Поэтому райотдельцы их к нам и направили. Это друг ее мужа. Ковалев его фамилия.
— Михаил Александрович Ковалев?
Белов скосил взгляд на бумаги, лежащие на столе:
— Да, он. Вы его тоже знаете?
— Вы с Литваком говорили, Игорь?
— Нет еще. Хотел просить у вас разрешения.
Выборный несколько раз крутанул диск внутреннего телефона, и мембрана отозвалась знакомым скрипучим голосом:
— Капитан Литвак слушает.
— Это Выборный. У нас тут несколько вопросов возникло, нельзя ли к вам?
— Если можно, минут через пятнадцать, товарищ майор.
Положив трубку, Выборный попросил у Белова его запись беседы с утренними посетителями.
Игорь, склонив голову, с интересом наблюдал, как майор внимательно просматривал страницы. Белову было двадцать три года, но он казался много старше своих лет — неторопливым, основательным, неспешным в мыслях и суждениях. Да и весь облик его, манера держаться свидетельствовали о внутренней солидности. Эта солидность в сочетании с простотой и создавали Игорю Белову стойкую репутацию человека надежного. Он учился в педагогическом институте, собирался вместе с женой работать в сельской школе, когда незадолго до государственных экзаменов Белова пригласили в институтский партком. Люди там сидели все знакомые — секретарь парткома, декан, секретарь комитета комсомола, с которым вместе занимались борьбой. И еще один — высокий, сухощавый, с залысинами.
На размышление Игорю дали целую неделю, но уже через два дня Игорь пришел и сказал, что согласен. И через полтора месяца был зачислен в кадровый состав областного управления милиции. Потом курсы. А после курсов Белов попал в угрозыск, под руку Сергея Сергеевича Выборного. Рука эта была нелегкой, начальник нравился Игорю, хотя спуска не давал, в работе никаких скидок на молодость сотрудника не делал.
Восемь месяцев работы, полтора десятка дел. Ни стрельбы, ни погони. Нужно было ездить, ходить, собирать факты, фактики, детали, бесчисленное количество раз систематизировать их, перебирать, складывать снова и снова, пока не сойдутся все краешки. Неизменным оставался путь сыщика. От темноты, неизвестности к первому колеблющемуся свету, серии проб и ошибок, к накоплению фактов. И высший этап работы — трактовка. Осмысление фактов. Всему этому и учил Белова Выборный, поражая молодого лейтенанта тем, что умел на нескольких фактах построить строгую картину, которая была детерминирована в деталях, обусловлена логикой и психологией. В общем, казалась единственно верной и точной. И сам же майор несколькими вопросами рушил возведенное здание, чтобы построить на его месте новое, еще более крепкое…
— Вот это наша работа, — говорил Сергей Сергеевич, грустно качая головой. — Надо искать логику. Не логику вообще, а конкретную логику человека, совершившего преступление. А она может быть самой неожиданной. Старые сыщики говорят, что труднее всего раскрыть преступление сумасшедших — в нем нет ключа. Но идеальных преступлений, преступлений без улик не бывает. Даже если на месте преступления нет никаких следов. Но само преступление — след. Обстоятельства его, среда, социальные признаки — все след. Профессия состоит в том, чтобы верно его прочесть. И еще одно — люди. Люди, на помощь которых всегда можно рассчитывать.
Выборный перевернул последнюю страницу, протянул бумаги Белову.
— Возьмите с собой. Пошли?
Литвак встретил гостей хмуро. Он вообще был неразговорчив, замкнут, рыжая щеточка усов топорщилась сердито над верхней губой. Капитан Литвак работал в отделе борьбы с хищениями социалистической собственности и слыл одним из лучших специалистов в управлении. Причиной тому была его замечательная память. Прослужив в отделе пятнадцать лет, он назубок знал все дела отдела, да и не только отдела, но и большинство дел управления. Руководство не раз ставило его в пример, требуя, чтобы работники отделов знакомились с законченными делами коллег. Не все любили это делать, не всегда и времени хватало на это, а Литвак не раз долгими часами просиживал в архивах. То, что он прочел, он запоминал сразу же и надолго. И с годами стал ходячим справочным бюро — к нему обращались в затруднительных случаях, ибо у него в мозгу были собраны и систематизированы методики преступлений, даты, связи, даже сроки наказаний.
— Товарищ капитан, что такое Ковалев Михаил Александрович? — спросил с порога Выборный.
Литвак только считанные секунды потратил на то, чтобы удивиться вопросу и передернуть усами.
— Член преступной группы спекулянтов-валютчиков. Главари группы Каролицкий, Фрадин и Поварчук были приговорены к высшей мере. Ковалев в группе занимался связями, был приговорен к восьми годам заключения, отбыл шесть, по отбытии наказания вернулся в Приморск на постоянное жительство. На пенсии. Лет ему… — тут впервые Литвак остановился, задумался, но уверенно сказал: — около шестидесяти шести. Не больше. Жена пенсионерка. Две дочери живут в других городах. Был в свое время весьма интересной фигурой. Занимался золотой контрабандой. Маловероятно, чтобы после отбытия срока Ковалев мог принимать участие в какой-то другой преступной группе. На этот счет они строги — одно появление Ковалева несет с собой опасность провала. А в чем дело?
Выборный в двух словах обрисовал ситуацию.
— Да-а, — протянул Литвак. — Не каждый день случается.
— Вот-вот, — подхватил Сергей Сергеевич. — Предположим, пропал человек. Уехал, на место назначения в свой срок не прибыл, сестра дает телеграмму, беспокойство и так далее. Естественно, жена обращается в милицию. Естественно, что этот совет ей дает друг мужа. Гражданин Ковалев. Но гражданин Ковалев знает, что на его приход в милицию обратят внимание. И все же идет вместе с ней. Идет в райотдел. Там, как и предполагалось, внимание обращают и направляют их к нам. И предупреждают об этом. И к нам Ковалев является вместе с женой, как его, Игорь?
— Жалейка. Григорий Михайлович Жалейка.
— Вот именно. Предположим, что райотдел он посетил из чисто дружеских побуждений. Но к нам-то ему какой резон идти? Он не обязан, она может явиться и одна. Здесь его, безусловно, кто-нибудь да узнает. Встречи и возможные разговоры не из приятных. Зачем и почему? Только из беспокойства о пропавшем Григории Михайловиче?
— Не исключено, — пожевал губами Литвак.
— Конечно, не исключено. Может быть, продиктовано стремлением продемонстрировать свою чистоту перед законом. Свое отбыл, никаких дел не имею, чист, как стеклышко, могу явиться в управление похлопотать, как человек бывалый и юридически грамотный.
— Очень неординарный гражданин, — сказал Литвак. — И есть еще одно обстоятельство, которое любопытно ложится в наш пейзаж.
— Какое?
— Это надо будет решать с начальством.
— Хорошо, — сказал Выборный. — Давайте перенесем продолжение разговора к начальству.
Белов чувствовал, что Сергея Сергеевича покоробили последние слова Литвака, да и сам он удивился неприветливости капитана. Литвака Игорь знал мало, сталкиваться с ним по делу не приходилось, поэтому уже в коридоре Игорь сказал Выборному:
— А что это он такой казенный, товарищ майор?
— Нет, Игорь, Александр Васильевич не казенный. Он, как говорится, закрытый человек. А вам я могу рассказать одну историю. Служил некогда в нашем управлении один майор. Фамилия его тут ни к чему, да и сам давно уже работает в другом городе. Весьма способный человек, я сказал бы, блестящий оперативный работник. Острый, веселый, иногда до дерзости. Стихи писал — очень смешные. С Литваком весьма не ладил. Что значит — не ладил? Не любил его, смеялся над ним, “архивной крысой” прозвал, эпиграммки на него почитывал. В общем, Литвак и так человек, как видите, не компанейский, и все это любви к нему не добавляло, тем более что майор пользовался уважением у товарищей. Повторяю — очень способный человек. Но случился у него прокол дома. Разошелся с женой, та стала жалобы на него писать в инстанции. А тут в связи со всеми семейными делами и на работе не слишком пошло, очень серьезное дело сорвалось. В общем, приехал инспектор из министерства, указания оттуда были самые грозные, и все считали, что решено — отчислят из кадров. Жалели его, сочувствовали, поругивали, но дело считали решенным. И вот на собрании посреди всех громов и молний встает Литвак. Те, кто эпиграммки слышал, сразу подумали — все, тут майору конец. А Литвак выступил е защиту. Да, как ни странно, именно в защиту. Память у него дай бог, он как начал рассказывать обо всех операциях, да как стал припоминать — когда и как этот майор отличился. Да как выдал цитату из Энгельса о семье и браке, даю голову наотрез, что инспектор ее не знал.
