Издательство «Развлечение» - Письмо с тремя крестами
Старик-сапожник с довольной улыбкой спрятал щедрый задаток и заверил сыщика, что сошьет ему прекраснейшие прочные сапоги.
После этого Пинкертон пошел за вдовой в ее квартиру. Войдя в маленькую темную переднюю, миссис Старлерс подошла к двери слева и постучала.
— Мистер Адамс! — позвала она.
Вместо ответа сначала послышался громкий зевок.
— Что такое? — спросил наконец заспанный голос.
— Мне необходимо с вами переговорить. Откройте.
— Лень вставать. Если хотите, можете сказать через дверь!
— Да дело очень важное!
— Так что ж такое! Скажите в нескольких словах. Если оно мне покажется важным, я вам открою.
— Нет, я так ничего не могу сказать!
— Так подождите, пока я встану к обеду, а теперь не мешайте мне!
— Не говорите больше ничего, миссис Старлерс, — шепнул Нат Пинкертон. — Идите в кухню и хорошенько хлопните дверью, чтобы он слышал, что вы ушли.
Старушка исполнила желание сыщика, а Нат Пинкертон наклонился и, заглянув в замочную скважину, убедился, что ключа в ней нет. Тогда он достал свои отмычки и с изумительной ловкостью принялся за работу, не производя ни малейшего шума.
Адамс, лежавший в постели, не слышал ни единого звука. Только когда замок щелкнул, он приподнялся и резко крикнул:
— Кто там у дверей?
— Я! — сказал Пинкертон, переступив порог комнаты, убранной просто, но чисто и красиво.
Адамс сидел в постели и широко раскрытыми глазами смотрел на неизвестного ему посетителя. Сыщик сразу же узнал в нем незнакомца, которого накануне провожал из почтовой конторы, поскольку тот вызвал у него подозрения.
Актер с проклятьем вскочил с постели.
— Черт возьми, что это значит? Что вам здесь нужно? Как вы смеете взламывать дверь и врываться в чужую комнату?
— У меня к вам очень важное дело, — ответил Нат Пинкертон, прикрывая за собой дверь.
Адамс смотрел на сыщика глазами, полными ужаса и, подозревая, что дело это не может быть ему особенно приятным, крикнул с нескрываемой досадой:
— Не хочу я ничего слушать! С людьми, которые таким образом проникают ко мне, я не желаю иметь никакого дела!
— Мало ли чего вы не желаете, мистер «Адамс», хотя я мог бы вас назвать и настоящим именем, потому что знаю его!
Лицо актера так и перекосилось:
— Что вам нужно? Меня зовут Адамс, и никакого другого имени у меня нет!
Сыщик презрительно улыбнулся.
— Я уже говорил вам, что знаю ваше настоящее имя. Но теперь — к делу! Знаете ли вы, кто меня послал?
Это было сказано необыкновенно решительно, даже грозно, и Адамс, который успел уже кое-как одеться, обеими руками схватился за спинку стула, точно собирался ударить им непрошеного гостя.
— Черт возьми! Я уже говорил вам, что не желаю иметь с вами дел! Убирайтесь вон и скажите тому, кто вас послал, чтобы он пришел сам, если ему что-нибудь от меня нужно!
— Это невозможно. Мистер Артур Повелл не может прийти сам!
Имя Артура Повелла ошеломило актера так, точно его ударили обухом по голове. Он вздрогнул и отшатнулся.
— Это неправда! — прохрипел он после минутной паузы. — Вас послал не Повелл!
— А отчего бы нет? — насмешливо спросил Нат Пинкертон. Сыщик был убежден, что говорит о человеке уже мертвом.
— Артур Повелл не знает, что я здесь.
— Нет, знает!
— Он тяжко болен?
— Очень тяжко.
— А какое же вы мне принесли от него известие?
— Он велел вам сказать, чтобы вы навестили его как можно скорее.
— Откуда он узнал, что я вернулся?
— Этого я не знаю. Так как мне приказали сообщить вам об этом как можно скорее, а вы не желали открывать, то я вошел без разрешения. Ну-с, так каков же ответ? Придете вы к мистеру Повеллу?
— Да, приду, сегодня же! Скажите ему, что я приду непременно!
— Прекрасно! Мистер Повелл будет очень рад. Только я попрошу вас написать, что вы придете, а то мистер Повелл, пожалуй, не поверит мне.
— Скажите старику, что говорили со мной лично!
— Нет уж, лучше напишите. Ведь у вас на письменном столе есть все, что нужно. Напишите записку.
Адамс проворчал что-то себе под нос, но сел и стал писать. Пинкертон стоял за его спиной и глядел через плечо. Адамс писал:
«Зайду к тебе в течение сегодняшнего дня или, во всяком случае, никак не позже завтрашнего утра. До свидания! Тогда же получишь и объяснение, почему я остался здесь.
Твой…»Здесь Адамс остановился.
— Подписывайтесь, — сказал Нат Пинкертон.
— Нет, не нужно, Повелл хорошо знает мой почерк.
— Так подпишите хотя бы буквы «М. К.»
Актер вздрогнул и бросил на сыщика полный ненависти и страха взгляд. Он опять пробормотал что-то невнятное, но все-таки поставил произнесенные сыщиком буквы и вручил записку Пинкертону.
— Ну, надеюсь, теперь вы довольны?
— Нет уж, как хотите, а придется вам вложить записку в конверт и написать адрес. Не стану же я, в самом деле, подавать мистеру Повеллу какую-то бумажку!
— Но ведь это совершенно излишне!
— У приличных людей так не принято.
— Ну, Бог с вами!
Адамс достал конверт и надписал: «Мистеру Артуру Повеллу, Нью-Йорк».
— Пожалуйста, полный адрес! — сказал сыщик.
— Но…
— Без всяких «но», полный адрес!
Актеру снова пришлось повиноваться. Злобно стиснув зубы, он прибавил: «76-я улица, Запад 456».
Тут только сыщик принял письмо и сунул себе в карман.
— Я сейчас же отнесу это мистеру Повеллу, — сказал он. — Старый джентльмен будет очень рад, что вы согласились прийти!
Адамс ничего не ответил, только бросил на уходившего сыщика злобный взгляд; но когда Пинкертон уже подошел к двери, актер вдруг позвал его обратно.
— Вот что. Кто вы, собственно такой? Каким это образом вы вдруг стали посланником мистера Повелла?
— Это вышло случайно, — спокойно ответил Пинкертон.
— Вы служите у него?
— Нет. Я только очень хорошо знаком с ним.
— А каково состояние здоровья мистера Повелла?
Сыщик загадочно улыбнулся, но ответил совершенно хладнокровно:
— При данных обстоятельствах — хорошее!
— Я буду очень рад снова увидеть его. Скажите, что я приду непременно!
Сыщик раскланялся и вышел. В передней он остановился и, вырвав листок из своей записной книжки, особым, только ему и его помощнику понятным шифром написал Бобу Руланду на частную квартиру, прося его немедленно же отправиться на Катарине-стрит и зорко следить за неким Адамсом, мнимым актером, живущим в № 85, у вдовы Старлерс.
Затем сыщик снова зашел в мастерскую сапожника и попросил его немедленно доставил записку по адресу, сам же отправился на 76-ю улицу, взяв экипаж, чтобы попасть туда как можно скорее.
Глава III
Важный разговор
Дом № 456 на 76-й улице представлял собою небольшую, построенную в новейшем стиле виллу, в которой престарелый и очень богатый мистер Артур Повелл жил совсем один.
Маленькое изящное здание производило чрезвычайно приятное впечатление и отделялось от улицы небольшим хорошеньким садиком.
Пройдя этот садик, Пинкертон предварительно остановился и внимательно оглянулся вокруг. Он должен был считаться с тем, что этот Адамс, может быть, последовал за ним, желая убедиться, действительно ли он идет к мистеру Повеллу. Но нигде не было ни души: зоркий глаз сыщика непременно заметил бы преследователя, если бы тот был где-нибудь поблизости.
Успокоившись, Нат Пинкертон поднялся по ступеням к подъезду и позвонил. Ему открыла горничная.
— Мне необходимо видеть мистера Артура Повелла.
— Разве вам не известно, что мистер Повелл очень болен?
Нат Пинкертон удивился. Значит, Артур Повелл жив, и в подписанном тремя крестами письме слова: «Проклятье тебе — убийце Артура Повелла!» не соответствовали истине.
Он был действительно поражен, но сейчас же оправился и сказал с настойчивой решительностью:
— Мне необходимо видеть мистера Повелла во что бы то ни стало! Я пришел по делу, от которого, быть может, зависит его жизнь! Доложите обо мне немедленно. Вот моя визитная карточка.
Сыщик передал свою карточку, и горничная пошла доложить о нем.
Через минуту она вернулась и попросила сыщика войти в гостиную. Здесь Пинкертон встретил пожилого, элегантно одетого господина, который назвал себя доктором Вестманом, — это был домашний врач хозяина дома.
Он вежливо поклонился сыщику, радуясь, что имеет случай познакомиться с великим мастером сыскного дела.
— Странно! — заметил он. — Ваше появление в этом доме укрепляет во мне одно предположение, которое я до сих пор никому еще не решился высказать.
— А именно? — спросил сыщик.
— Над мистером Повеллом, изнемогающим от тяжкой болезни, совершается какое-то систематическое издевательство.
