Ольга Морозова - Цветок папоротника
– Дело-то твоё, но тогда не обижайся, Гришка мужик взрослый, долго ждать не будет.
– Не лезь, сама разберусь! Я твоих советов не спрашивала. Тебе что, поговорить не о чём?
– Буду молчать. – Светка обиженно примолкла.
Девушки сели возле костра, кто-то чистым голосом затянул песню, они подхватили. Потом ещё. Парочки начали подниматься от костра и уходить в темноту, разбредаться кто куда. Гриши не было, и Ульяне стало тревожно. Где он? Светка положила голову ей на плечо, вздохнула.
– Не сердись, Ульяша. Это я от злости. Несчастная я.
– И в чём же твоё несчастье? Витька вон сватается…
– Да коли бы я знала сама! Хочется чего-то, а чего, сама не пойму. Уеду я.
– Куда?
– В город. Учиться хочу. Надоело коровам хвосты крутить.
– Да кому ты нужна в городе?
– Может, там моё счастье бродит?
– Глупая ты. Витька твоё счастье. Я-то вижу, как он на тебя смотрит… Любит…
Светка ничего не ответила, прижалась к Ульяне теснее, повздыхала.
Костёр догорал, почти все разошлись. Начинало светать. Ульяна поднялась с бревна.
– Пойду я, Свет. Устала. А ты? – Краем глаза она заметила маячившего невдалеке Витьку. – Посиди, если хочешь.
– Да уж посижу, домой больно неохота. Вить, ты чего там? Иди сюда! – Света махнула рукой, и парень бросился к ним.
– Пока! – Ульяна помахала рукой и зашагала домой. Завтра выяснит, где Гриша был. Настроение у неё испортилось, уступив место тревоге и озабоченности. Светкины слова о том, что Гриша долго ждать не будет, запали в душу. А вдруг и правда не будет? Но мысль отмела – чувствовала, что будет, будет ждать. И само ожидание так же сладостно для него, как и для неё. Понимала, так же он томится ночами, как она, и сны такие же видит… срамные, горячие, от которых утром в краску бросает. То ценится, что с трудом достаётся, что выстрадано, вымолено долгим терпением. И, конечно, Светка, дура, не права… никуда он не денется, пока своего не получит. А получит только после хмельной свадебной гулянки и залихватских криков «Горько!», сопровождающихся нетерпеливыми поцелуями жаждущих остаться наедине молодожёнов.
Ульяна зашла в дом, тихо пробралась к себе и легла на мягкую кровать. Несмотря на беспокойство, сон пришёл быстро, Ульяна разметала на подушке светлые волосы, укрылась одеялом и тихонько почмокала во сне губами.
Утром Ульяну разбудили крики и настойчивый стук в окно. Она подумала – Гриша пришёл, извиниться хочет, что оставил вчера одну. Ульяна спрыгнула с кровати, накинула халат и раздвинула занавески. Прямо на неё уставилось лицо Светки с безумными глазами. Ульяна открыла окно.
– Чего тебе? В такую рань подняла… – Со стороны реки стелился серебристый туман, и было прохладно. Ульяна поёжилась.
– Господи! Улька! – Светка не могла отдышаться от волнения и быстрой ходьбы. – Там, у реки, Галину нашли!
Ульяна сразу не поняла, о чём она?
– Что значит нашли? Да скажи толком! – Она вдруг рассердилась на Светку за дурацкие выкрики.
– Мёртвую! Утонула! Галина утонула! Господи помилуй!
– Как утонула? Она же плавает хорошо…
– Сама не знаю, лежит на берегу, не дышит. Голая совсем, срам-то какой…
– Кто нашёл-то?
– Мальчишки с утра на рыбалку пошли, подальше того места, где вчера костёр жгли, а она у самого берега лежит в воде, волосами за корягу зацепилась. Поэтому, наверное, и не унесло течением.
– Господи! Ужас какой…
– Пойдём на берег, там вся деревня собралась, участковый тоже там, говорят, следователя из города вызвали.
– А что я там делать-то буду? Я покойников боюсь. Гриша там?
– Нет его, пойдём, послушаем, что говорят.
– Ладно, оденусь только. – Ульяна вдруг подумала, что стоит послушать, о чём в деревне шепчутся. Вдруг, что интересное услышит.
Около реки собралась толпа. Говорили тихо, стараясь не шуметь – смерть вызывала уважение. Тело накрыли, и потому, что оно было накрыто полностью, Ульяна поняла, что это окончательно и бесповоротно. В глубине души шевельнулось что-то вроде жалости к Галине, ставшей вдруг совершенно не опасной и не красивой, а, строго говоря, вообще никакой. Просто телом, которое через три дня зароют в землю, а вскоре и вовсе забудут. Ужасно умереть молодой. Ульяна содрогнулась.
Рядом с телом голосила мать Галины, оплакивая безвременно ушедшую дочь, грозила кому-то кулаком, бросалась на грязный кусок ткани, скрывавшей тело. Мать у Галины больная, работать толком не может, отец пару лет назад сгорел от водки. Галина у матери единственная опора, с ней она все надежды связывала. Совсем одна теперь останется… Ульяна вперила в землю неподвижный взгляд. Тяжко ей стало, душно. Расстегнула ворот платья, повернулась и пошла назад. Надо к Грише зайти.
Возле Гришиного дома остановилась, замешкалась. Вдруг его нет? Что матери сказать?
Клавдия, Гришина мать, сидела у порога. Увидев Ульяну, встала, пошла навстречу.
– Уленька! Что происходит-то там? Куда все бегут?
Ульяна махнула рукой.
– Галина утонула. Утром на берегу нашли…
Клавдия закрыла рукой открывшийся рот.
– Господи! Что ты говоришь! Утонула! Горе-то какое! Господи! Так ты сама её видела?
– Видела. Накрыли уже… Участковый там, следователя вызвали из города. Теть Клав, а Гриша дома?
– Спит. В аккурат утром пришёл. Я спала, не слышала. Встала скотину кормить, смотрю, он на сеновале спит. Разбудить?
– Нет. Не нужно. Я попозже зайду.
– Хорошо, Улечка, как знаешь… – Клавдия качала головой. – Ну, надо же! Галина!
Ульяну её причитания раздражали. «Как убивается-то! Будто родственницу потеряла! Неужели у них с Гришей так серьёзно было? Может, она и свадьбы нашей не хочет?» Ну, тут уж дудки! Ульяне всё равно, кто на что рассчитывал, она своего счастья не упустит, тем более теперь. Похороны пройдут, все и успокоятся. Выпила лишнего, небось, да купаться пошла. А там течение холодное, ногу свело, или сердце схватило… кто теперь разберёт?
Ульяна пошла домой. Мать накрыла на веранде стол для завтрака. Ульяна села, налила молока, хлеба отрезала свежего по своему обыкновению. Подняла на мать глаза:
– Новость слышала?
– Соседка сказала. Ужас, да и только! Что люди-то говорят?
Ульяна пожала плечами.
– Да ничего… шепчутся только, шепчутся, а о чём, не разберёшь. А что шептаться-то? Праздник был, выпили, купались… Кто в темноте увидит? Может, это нечисть её заморочила? Русалка или водяной? – Пришла к Ульяне вдруг спасительная мысль.
Мать ласково потрепала её по голове.
– Ну и дурочка же ты у меня! Сколько здесь живу, а про нечисть не слышала. Тем более, чтобы она кого-нибудь топила!
– Вчера же Иван Купала был. Забыла?
– Ничего я не забыла. Вроде ещё пока не древняя старуха, чтобы утром забыть, что вечером было. Не нечисти доченька, бояться нужно – людей.
– Людей? Ты что-то знаешь?
– Да нет, соседка что-то болтала, вроде у неё на шее синяки были. Вроде как пальцы… Задушили, значит…
Ульяна чуть не поперхнулась молоком.
– Задушили? Вот это новость!
– Да это я так, сплетни пока, слухи… Толком никто не знает. А вон и твоя всезнайка идёт! Спроси-ка у неё! – Ульяна проследила за взглядом матери и увидела Светку, входящую в калитку.
– Садись, охолони! Молока выпей. Что там?
Светка тяжело плюхнулась на стул. Посидела, отдуваясь, махая на себя руками. Залпом выпила кружку молока, бросила в рот кусок хлеба.
– Увезли. Вскрытие делать будут. В городе. Мать с ними поехала. Жалко тётю Надю! Как она теперь, без Галки?
– Так она утонула? – Ульяна пристально уставилась на Светку.
– Не знаю, она накрытая была. Говорят, задушили, а потом в воду бросили. Синяки вроде на шее. Господи, прямо шекспировские страсти! Гришку видела?
– Нет. Спит он, дома. Я будить не стала. Потом схожу, к вечеру.
– Ладно, сидите, мне на работу пора. Ты в контору пойдёшь?
Ульяна вдруг вспомнила, что сегодня рабочий день. Посмотрела на часы, чуть не опоздала, забыла совсем. Будто смерть Галины освободила её от работы. Вытерла губы, встала из-за стола, наскоро, на ходу, прибрала волосы, и направилась в контору. Небось, простят опоздание, не каждый раз люди тонут…
В конторе было тихо. Ульяна прошмыгнула в свою комнату и уселась за стол. Достала бумаги, попробовала считать. Цифры перед глазами сливались, она путалась, постоянно сбивалась, опять начинала пересчитывать. В конце концов с отвращением отодвинула бумаги в сторону – никуда работа не денется, срочного ничего нет, а то, что есть, и потом сделать можно.
Подпёрла подбородок кулаком и задумалась – вот ведь как в жизни бывает. Был человек, и нет человека. Думал о чём-то, страдал, хотел чего-то, и всё пшик оказался. Кому теперь его чаяния нужны? Канул в бездну, как и вовсе не существовал… Неужели со всеми так происходит? С кем раньше, с кем позже… Да и есть ли разница, когда перед Богом предстать? Год плюс, год минус… Всё едино.
Дверь скрипнула, и Ульяна вздрогнула, подняла глаза. Это был председатель, Иван Демьяныч. Он удивлённо уставился на Ульяну, словно привидение увидел.
![Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]](/uploads/posts/books/156849/156849.jpg)