Чарльз Де Линт - Лунное сердце
На этот раз Сара сама удивилась, почему она решила, что все это — древние вещи? Ведь у нее не было никакой зацепки, чтобы датировать рисунок или шаманский мешочек… Но почему-то она не сомневалась, что находки древние. И от этой уверенности у нее возникло странное ощущение. Она снова взглянула на рисунок. «Шаман и кельтский бард», — подумала она.
Отведя взгляд, она быстро заморгала и глубоко вздохнула. Ну ладно, пусть древние. Ничего в содержимом мешочка не позволяло узнать, кто автор рисунка. Сара осмотрела коробку, надеясь, что Джеми позаботился написать на ней, откуда она. И действительно обнаружила написанную его мелким почерком этикетку: «ИЗ ПОМЕСТЬЯ ДОКТОРА ЭЛЕДА ЭВАНСА».
Элед Эванс. Судя по имени, валлиец. Сара попыталась представить себе, как он выглядел. Наверное, напоминал Альберта Швейцера. [6] Она пожала плечами и снова принялась изучать рисунок, нагнувшись к нему так, что почти касалась его носом.
И вдруг все вокруг закружилось. У Сары возникло ощущение, что лавка, как по волшебству, исчезла, а на ее месте вырос лес с картинки. Это произошло так внезапно, что у Сары даже дух захватило, она почувствовала перемену с такой остротой, словно ее полоснули бритвой. Она услышала запах кряжистых кедров, густой травы на поляне, увидела рядом с собой высокие, устремленные к небу сосны, их темно-зеленые верхушки упирались в облака. В ноздри ударил пряный запах черной земли.
Испугавшись, Сара подняла глаза от рисунка, боясь, что лавка и впрямь исчезла, а лес остался. Но она по-прежнему сидела в «Веселых танцорах» среди нагромождения всякой всячины. За окном продолжал моросить мелкий дождь, оставляя на окнах множество мелких капель. Группа «Глупый колдун» как раз допевала свои развеселые песенки. Ничего не изменилось. Если не считать того, что в самой Саре произошли кое-какие перемены. Лавка расплывалась у нее перед глазами, ей не хватало леса, который она только что видела, ощущала, вдыхала его аромат…
У Сары учащенно билось сердце. Она снова взглянула на рисунок, ожидая, что видение вернется, но рисунок оставался таким, как был — штрихи тушью и акварель в деревянной рамке. Непонятно. Она подвигала пальцем лежавшие на прилавке вещицы из мешочка и покачала головой. Всего минуту назад ей казалось, что она действительно очутилась где-то в другом месте. Может быть, у нее начинается грипп?
В этот момент звякнул колокольчик над входной дверью и реальный мир вторгся в размышления Сары в легко узнаваемом облике Джеральдины Хэтауэй. Она стояла в дверях, повернувшись к Саре спиной, и стряхивала воду с зонтика, который затем со щелчком закрыла.
— Ну, здравствуйте, мисс Кенделл, — сказала мисс Хэтауэй. У нее запотели очки, она сняла их, порылась в сумке, достала платок и принялась протирать стекла. — Как ваш бизнес сегодня?
— Спокойно, — ответила Сара. Так и было, по крайней мере до этой минуты.
— Понятно. Погода… ну, сами знаете. — Очки вернулись на нос хозяйки, платок — в сумку. — Я вижу, — продолжала она, уставившись на беспорядок на прилавке, — вижу, у вас новое поступление. Есть что-нибудь интересное для меня?
— Трудно сказать, — ответила Сара. — Тут в основном всякий хлам.
— Ну, вы ведь знаете, как говорят: что для одних хлам… — Мисс Хэтауэй уже подходила к прилавку, и ее голос постепенно затихал.
Сара подавила стон. Хорошо бы понять, что нужно Джеральдине Хэтауэй. Желание что-то купить возникает у нее, только если эта вещь уже отложена для кого-нибудь другого. Тут она начинает размахивать чековой книжкой и спорит до тех пор, пока Сара, еле сдерживаясь, не начинает мечтать, как бы свернуть ей шею.
— О, смотрите-ка, а это что? — Мисс Хэтауэй схватила золотое кольцо, вывалившееся из шаманского мешочка. — Сколько стоит?
— Оно не продается, — сказала Сара и приготовилась к худшему.
— Глупости. В таких заведениях, как ваше, продается все. Не морочьте мне голову. Я дам вам хорошую цену. Ну, скажем, пятнадцать долларов.
«Я не злюсь, — уговаривала себя Сара. — И не буду злиться. Покупатель всегда прав. Быть вежливой выгодно. Ну что за вздор! Не придется мне больше встречаться с мисс Хэтауэй, так еще и лучше».
— Ну! — потребовала мисс Хэтауэй. — Не скрипите зубами, девушка! Это дурная привычка. У вас найдется для кольца коробочка?
— Боюсь, оно не продается, — ровным голосом проговорила Сара. — Прежде всего, это чистое золото.
— Ну и что? Двадцать долларов, и ни пенни больше.
— А во-вторых, это мое кольцо, и я не собираюсь его продавать.
— Деловые люди так себя не ведут.
«Раз, два, три. Глубокий вдох».
— Поймите же, — попробовала урезонить ее Сара, — я не собираюсь его продавать.
— Тогда не надо было выставлять его.
— Я и не думала его выставлять. Я просто сидела за прилавком и… — Сара покачала головой. — Неважно, что я с ним делала. Я его не продаю, и это окончательно.
Мисс Хэтауэй уставилась на нее.
— Ничего себе, хороший разговор! Я сообщу о вас властям. Сначала вы предлагаете товар для продажи, а потом отказываетесь его продавать. И хочу добавить…
— Это мое право! — вспылила Сара. Она была вне себя от гнева, и ее голос становился все громче: — Я не обязана что-то продавать, если не желаю! Мне все равно, можете жаловаться хоть в Парламент, пусть они издадут закон, где будет сказано, что я должна продать кольцо! Вы его все равно не получите!
— И хочу добавить, — повторила мисс Хэтауэй, — что вы крайне грубы.
— Груба? Я? — Сара взяла себя в руки. Она стала глубоко дышать, стараясь успокоиться, и заговорила снова. — Мисс Хэтауэй, — сказала она как можно вежливей. — Я не собираюсь продавать это кольцо, и не стоит больше об этом говорить. — Она отобрала кольцо у мисс Хэтауэй. — Благодарю вас. И может быть, в будущем вы предпочтете делать покупки в другом месте? Мне не нужны подобные сцены.
— Сцены? А в чем, собственно, дело? — На одно благословенное мгновение мисс Хэтауэй потеряла дар речи. — Я требую, чтобы вы вызвали менеджера.
— Я и есть менеджер.
— Тогда владельца.
— Я и владелица тоже, — солгала Сара. Она представила себе, что будет с Джеми, вызови она его к разъяренной Джеральдине Хэтауэй. Да после этого он не станет разговаривать с Сарой целую неделю!
— Тогда… тогда…
Сара вышла из-за прилавка, взяла покупательницу за локоть и повела ее к дверям.
— Мы закрываемся, — сказала она.
— Но сейчас всего два часа!
— Мы закрываемся на ланч. До свидания, мисс Хэтауэй.
Они почти дошли до дверей, когда женщина сделала последнее заявление:
— Я требую, чтобы ко мне относились с уважением!
Сара уже не могла сдерживаться.
— Вон! — закричала она. — Вон! Вон! — вопила она и просто вытолкала мисс Хэтауэй за дверь.
Оказавшись на тротуаре, та сердито раскрыла зонтик и поглядела на Сару.
— Ноги моей здесь больше не будет! — громко сказала она, надеясь привлечь внимание прохожих. К несчастью, из-за дождя все сидели дома и улица была пуста.
— Замечательно! — ответила Сара и захлопнула дверь.
Она заперла ее, перевернула табличку «Открыто» так, что снаружи оказалась надпись «Закрыто», и протопала к своему стулу. Там, кипя от гнева, она сидела довольно долго, прокручивая в уме всю сцену. И начала хихикать. Ну и ну! Она даже не думала, что у нее хватит духу проделать подобное. Скорей бы рассказать об этом Джеми!
Сара разжала ладонь и посмотрела на кольцо, из-за которого разгорелся сыр-бор. «Оно — мое!» — окончательно решила она. Вот одна из приятных сторон работы в «Веселых танцорах». Ее собственные комнаты были так же, как и лавка, забиты всякими приглянувшимися ей безделушками. И рисунок, и остальное содержимое мешочка будут там как раз на месте. Сара провела пальцами по рамке. Кто же все-таки художник? Она снова посмотрела на коробку.
«Доктор Элед Эванс», — пробормотала она и решила позвонить Джеми, узнать, помнит ли он, откуда взялась коробка и кто такой доктор Эванс.
Утром Джеми сказал ей, что ему нужно закончить «эту проклятую статью» для международного журнала «Дикая природа». Так что, наверное, он сейчас сидит за письменным столом в Почтовой комнате. Она сняла телефон с полки, где находились еще термос для кофе и стопка старых исторических журналов, которые она уже много лет собиралась выбросить. Поставив телефон на прилавок, Сара набрала номер и, дожидаясь, пока Джеми снимет трубку, стала складывать свои находки в мешочек.
— М-м-м? — раздался голос Джеми после седьмого гудка.
— Привет, Джеми. Закончил свою статью?
— О, привет, Сара. Почти. Трудно свести все воедино. Как, черт возьми, ты обобщишь материал о грибах?
— Их едят за обедом.
— Заб-бавно!
— Догадайся, кого я сейчас выставила из лавки?
Джеми рассмеялся:
— Неужели известного австрийского исследователя Дэвида Линдсея?
