Андрей Кивинов - Визит джентльменов
Придётся, как говорит Жора, лопатой, вместо скальпеля…
– А ключи? – вновь пристаю я. – Как прикажешь ключи раздобыть?
– Способов много, надо просто выбрать оптимальный. Можно, например, вызвать Мордолюбову сюда, под благовидным предлогом обшмонать и изъять ключи. После ты с ней часок-другой покалякаешь, мне и хватит.
– Какой ещё благовидный предлог? Валерия Павловна, мы подозреваем, что у вас в сумочке героин, извольте показать…
– Ну почему героин?.. Можно патроны…
– Сам обыскивай. Покалякать я с ней покалякаю, хотя не знаю о чем, но в сумку не полезу.
– Хорошо, есть другой вариант. Просто посадить её на три часа в скрытую камеру. Вон, науськать Егорова, а он к мёртвому прицепиться может.
Слово «прицепиться» было сказано Жорой в иной, более народной вариации, я слегка сглаживаю острые углы…
– Пойдёт вдова снова за пельменями, а Егоров к ней и прицепится. А пока она в камере за мелкое хулиганство или неповиновение сидит, я полик в ванной и вскрою.
– Такую женщину в камеру? Как ты можешь, Георгий?
– Она мне не женщина, она – подозреваемая.
– А консьержка? Её тоже в камеру?
– Да она дрыхнет без просыху! Жора, вероятно, хотел сказать «беспробудно».
– Хотя мне по душе первый способ. Короче, давай на завтра планируй. Вызывай часикам к четырём. Скажи, нашли несколько трупов, хотим показать, вдруг мужа признаете. А потом по обстановке. Главное, ключи вымани и сразу мне передай. Кстати, ломика у тебя нет?
– Валяется какой-то за сейфом, с кражи изъятый.
– Отлично, – Жора вставляет ноги в ботинки и потирает ладони, – люблю, когда пиво правильное.
– Слушай, Жор, – пиво-то пивом,а если мужа под полом не окажется?
– Да где ж ему быть, красавчику нашему?!
– Хочешь умный совет? Сгоняй к Самоделкину, у него приборчик есть специальный – покойников искать.
Самоделкин – наш старший эксперт. Как вы понимаете, это не настоящая фамилия, а псевдоним, придуманный товарищами по оружию. За то, что тот все делает сам. Не от хорошей жизни, естественно. Фирменное оборудование, привезённое в экспертный отдел сразу после Великой Отечественной, поизносилось, другого нет, а экспертизы проводить надо. Вот и приходится самому изобретать и мастерить агрегаты из подручных материалов. Упомянутый приборчик по обнаружению спрятанных покойников слеплен из старого автомобильного термостата, вольтметра, извиняюсь, презерватива с каким-то газом и двух батареек. Все это запаковано в пластмассовуюкоробочку из-под мороженого «Валио». Самоделкин авторитетно клянётся, что если покойник притаился в метре от его прибора, вольтметр оперативно отреагирует. Лично у меня возможности испытать гениальное изобретение в деле ещё не было, но в руках держать доводилось.
В кабинет возвращается усталый Укушенный, наверно, с заявки, он сегодня дежурит. Бросает на стол папку и плюхается на стул.
– Чего, Борь, заявочка приключилась?
– Куда нас только не вызывают. – Борька достаёт из дежурной папки пивную бутылку и делает жадный глоток. – Бабка, семьдесят четыре года, залезла на крышу. Сброситься захотела.
– Зачем?
– Неразделённая любовь.
– Что ж не сбросилась?
– Передумала, а обратно с крыши слезть не может. И давай на весь двор орать – снимите, снимите…
– Сняли?
– Не знаю, пускай с ней пожарные соспасателями разбираются да психушка. Розыску там делать нечего.
* * *– Между прочим, когда от Агаты Кристи ушёл муж, она стала писать детективные книжки особенно активно, чтобы не сойти с ума. И неплохо, надо сказать, получалось.
– Слушайте, какое мне дело до Агаты Кристи?! Пускай она пишет, что хочет. Я лично не собираюсь с ума сходить.
– Попробуйте, вдруг тоже выйдет.
– Вы что, издеваетесь?
Я не издеваюсь. Хотя по вине этого кладоискателя Жоры и выгляжу со стороны круглым идиотом. Я тяну время, словно команда, играющая на удержание счета. Выигрываю драгоценные секунды, минуты и часы. Надеюсь, не придётся выигрывать сутки. Тогда я буду выглядеть идиотом квадратным.
Жоры, между прочим, нет уже пять часов, вместо обещанного одного. Он сейчас там, в хате. Простукивает стены и потолок в поисках трупа Мудролюбова, пока я здесь отвлекаю Валерию Павловну глубокомысленными разговорами. Вызывал её тоже я. Как и планировалось, якобы предъявить для опознания фотографии покойников. Вдруг, дескать, узнает. Валерия Павловна согласилась с неохотой, заявив, что боится мёртвых. Я успокоил, сказав, что бояться надо живых. Фотографий я приготовил штук сто, на редкость живеньких, надёргав их из старых оперативно-поисковых дел. Задачей номер два было извлечь ключи из её сумочки и незаметно передать Жорику. Внагляк, под видом обыска, мы действовать не стали, посчитав, что интеллигентные люди должны пользоваться простыми, но интеллигентными методами. Когда Валерия Павловна ознакомилась с моей маленькой фотоколлекцией, в которой она, естественно, никого не признала, я предложил ей дактилоскопироваться. То есть оставить у нас свои отпечатки пальчиков.
– Это ещё зачем?! – гневно воскликнула Мудролюбова.
– Спокойно, – усадил я её обратно на стул, – спокойно. Вы хотите, чтобы ваш муж нашёлся?
– Не задавайте глупых вопросов!
– Не такой уж он и глупый. То есть хотите. А раз хотите, давайте сюда пальчики.
С моей точки зрения, ассоциативно-логическая цепочка вполне прочна. Пальчики – ключи – Жора – найденный муж. Но если, как в классических детективах, выкинуть промежуточные звенья, получится сюр, вызывающий негативную реакцию.
…Когда я мазал ладошки Валерии Павловны типографской гуашью, в дверь кабинета заглянул Укушенный и, оценив сцену, ляпнул:
– Ты ей лучше морду намажь!
Не знаю, зачем он это произнёс. Может, с подозреваемой перепутал, а может, пошутил. Что с Укушенного взять? Сам мент, и шутки у него ментовские…
Пока Валерия Павловна отскабливала в нашей душевой гуашь, Жора умыкнул ключики из оставленной в кабинете сумочки, сунул под мышку приборчик Самоделкина и чёрным стрижом упорхнул из отдела. До сих пор не вернулся. Первый час я выпытывал у Мудролюбовой, во что был одет пропавший супруг. С микроскопическими подробностями. Розыск – дело точное, приблизительности не терпит. Затем перешёл к обстоятельствам исчезновения, почти поминутно заставив даму вспомнить тот злополучный день. Следующий час ушёл на выяснение возможных мотивов исчезновения. В обычном режиме указанный выше процесс занимает в среднем от минуты до трех, поэтому мировая общественность должна по заслугам оценить мой титанический труд. Когда с мотивами покончили, перешли к лирике – жизненный и трудовой путь, отношения с людьми, увлечения, вредные привычки и прочая лабуда.
Смеркалось. Я предложил Валерии Павловне «Майского» чайку, но, увидев мой чайник, она отказалась. Разговор надо было продолжать, не щадя языка своего. В ход пошли жизненные примеры и знания, почерпнутые из периодической печати. Агата Кристи, Сара Бернар, Клеопатра… Нет, вы не подумайте, что мне не о чем поговорить с дамой. Однажды я мариновал свидетельницу трое суток, без сна и отдыха, подкармливая её пирожками из ларька, пока она наконец не вспомнила все что надо. Выйдя, дама помчалась к адвокату, но тот, не врубившись в тему, её успокоил: «Трое суток? Да, к сожалению, по закону, они это могут». Для тех, кто не понял, повторяю – дама была свидетельницей, а не подозреваемой.
Но сейчас случай иной. Гад Жорик обещал час, я на час и настраивался… Блин, что он там завис? «Пентиум» недоделанный. Хоть бы позвонил.
– Видите ли, Валерия Павловна, – продолжаю я, – мы, сыщики, чужую беду принимаем как свою. А вы хотите, чтоб мы формально, пять минут с вами побеседовали и разбежались?
Подобного бреда я не несу даже на оперативных совещаниях в главке, где бред, как таковой, является делом обычным.
– Я могу идти домой? Или вы мне будете дальше голову морочить?
– Конечно, можете. Но давайте поподробней вспомним ещё один момент, э-э-э… (Сволочь, Жора!) От вашего дома, э-э-э, до ларька, где он покупал пиво, э-э-э, ровно сто пятнадцать метров. Так?
– Не знаю, не мерила.
– Зато мы померили, э-э-э. И, как вы утверждаете, Михаил Андреевич ходил к ларьку постоянно?
– Ну и что?
– Значит, э-э-э, продавец его знает в лицо?
– Может, и знает.
– Почему же он утверждает, э-э-э, что в тот вечер не видел Михаила Андреевича?
– Господи, значит, Миша просто не дошёл. Послушайте, я торчу здесь уже семь часов (Врёт! У меня тоже хронометр есть) и слушаю всякую чепуху. Лучше б я дома сидела, может, Миша звонил! Я в конце концов могу идти?
– Идите! Только у меня к вам последний вопрос. Сколько фонарей стоит на данном промежутке, э-э-э, и сколько из них разбито?
– Не считала, э-э-э.
– Зато мы посчи…
Ну наконец-то!.. Прибыл, землекоп. Добрый вечер, Георгий, добрый вечер, Победоносец. Что вы какой-то не радостный? Будто неделю пива не пили…
