Шарль Эксбрайя - Убийство девственника
– Выпьете немного портвейна?
Сомнений не оставалось, и, еще не остывшая после сражения в саду, Дебора приготовилась к новой битве. Предвкушая победу, она сухо произнесла:
– Нет.
Фетини не понравился ее тон:
– В таком случае – что вы от меня хотите?
Она без слов протянула ему бумажку, врученную ей пастором, на которой был написан его адрес. Он бегло прочитал.
– И что?
– Мадам Пюже сказала моей матери, что вы могли бы найти мне хорошее место.
– Ах, да! Дорогая мадам Пюже… замечательная женщина… как воспитана… Подождите… точно… она говорила мне о девушке из Севси, которая… Вы хотите стать домработницей?
– Да.
– В протестантской семье, разумеется?
– Я не желаю служить язычникам!
– Конечно… но позвольте мне дать вам один совет: если вы хотите чего-то добиться, вам необходимо стать немного более лояльной.
Дебора не поняла слова «лояльной» и откровенно подумала, что ей предлагают согласиться на разного рода фамильярности, включая худшее. Чтобы избежать недоразумений, она решила сразу расставить точки над
– Послушайте, господин Фетини. Вы должны знать…
– Что именно?
– Четверть часа назад, в городском саду один юноша сделал мне сомнительное предложение.
– И что?
– Я врезала ему кулаком по носу, и он убежал, не получив того, чего хотел.
– Право?
– Я очень сильная, знаете?
– Не сомневаюсь. Только зачем вы рассказываете о своих подвигах? Они лишь заставляют меня задуматься о вашем дальнейшем поведении.
– Вот именно. Это для того, чтобы предупредить, что если и вы начнете мне говорить о вещах, о которых честная девушка не должна слышать, то тоже свое получите.
– Что?!
– А это было бы неприятно, потому что вы хоть и старый, но все-таки мне нравитесь.
Джонатан с трудом проглотил слюну. Что эта маленькая дура себе позволяет? Он, известный своей благопристойностью и чувством такта! И чтобы кто-то в глаза назвал его старым! Уязвленный, он сухо ответил:
– Будьте спокойны, у меня в доме вам ничто не угрожает. Такой мужчина, как я, не интересуется прислугой. Он довольствуется тем, что устраивает ее на работу. Только должен вас предупредить, что если вы не желаете в скором времени вернуться к себе в горы, то должны научиться выражать свои мысли как-нибудь по-другому и вести себя скромнее. Вы приехали в Анси не проповедовать, а работать. Как вас зовут?
Это замечание присмирило Дебору. Ей совсем не хотелось возвращаться в горы, по крайней мере сразу. Теперь, когда она видела красивые магазины…
– Дебора Пьюсергуи.
– Вы уже работали?
– Работала ли я?! Надеюсь, вы не думаете, что у меня на родине можно бездельничать? Отец бы такого никогда не допустил! И не забывайте, что написано…
Фетини, выведенный из терпения, не дал ей закончить.
– Послушайте, я не нуждаюсь в уроках из Библии! И перед тем как их давать, дождитесь, когда вас об этом попросят! Лучше скажите, где и кем вы работали.
– Дома, конечно.
– Я думаю, мы плохо друг друга поняли. Было ли у вас какое-нибудь место?
– Нет.
– Это все усложняет, потому что в семьях, где я мог бы предложить вашу кандидатуру, очень высокие требования.
Раздался телефонный звонок, и Джонатан не успел договорить. А он не без удовольствия собирался сообщить девушке, что она пригодна лишь на то, чтобы как можно скорее возвратиться к своему папочке, и что внимательное чтение священных текстов, может быть, и очищает душу, но ни в коей мере не помогает убирать постели и вытирать пыль с безделушек.
– Фетини слушает… А! Мадам Нантье!… Мое почтение… Что случилось? Нет? Это невозможно! Она казалась идеальной во всех отношениях! Видите, как иногда ошибаешься… Точнее, они только того и ждут, чтобы нас обмануть… Да уж… Пастора Мажо не с чем поздравить, он-то уж должен был ее знать… Да… да., конечно… Только, дорогая моя, это не так просто… Знаю, знаю… Ваше доверие делает мне честь, только… Поверьте, я сам в отчаянье… Ой! Подождите…
Джонатан какое-то мгновенье колебался между желанием как следует проучить Дебору и возможностью – весьма выгодной – оказать очередную услугу мадам Нантье. Но он был достаточно стар и опытен, чтобы в конце концов поставить выгоду выше эмоций.
– Вы знаете, у меня сейчас сидит одна девушка… Только что прямо из Севси приехала… Ярая протестантка… непрестанно цитирует Библию, а всех мужчин считает потенциальными врагами… Что-что? Вы желаете ей продолжать в том же духе? Господи, как это забавно… – Фетини издал короткий смешок, после чего продолжил: – Мне ее горячо рекомендовала мадам Пюже. Вы ее, конечно, знаете… Короче говоря… что касается ее нравственности, то тут я могу ручаться, только она начинающая, а ваш дом не для новичков… Вы все же хотите попробовать?… Понимаю, когда нет другого выхода, приходится смягчить требования, хотя в таком доме, как ваш, они вполне справедливы. Но если вы хотите рискнуть… мне больше нечего добавить… Вы пришлете за ней шофера? Хорошо… Да, кстати, о жалованье… Сколько? Отлично! Конечно, ей нелегко придется в первое время, но ей ужасно повезло – начинать у вас… Договорились… Рад, что мог быть вам полезен, мадам Натье… И всегда к вашим услугам.
Джонатан повесил трубку, посмотрел на Дебору и тяжело вздохнул, – это, по-видимому, означало, что он никогда ничего не поймет в капризах судьбы.
– Вы родились под счастливой звездой.
– Что?
– Место, о котором мечтает каждая девушка в округе, на которое претендуют самые опытные, само плывет вам прямо в руки. Вам дают испытательный срок, а дальше уже дело за вами.
– И… это действительно так хорошо?
Такая наивность и неосведомленность убила Фетини.
– Нантье – одна из самых знатных семей Анси. Дворецкий, кухарка и две домработницы обслуживают господина и госпожу Нантье – самых крупных во Франции фабрикантов макаронных изделий. Жан-Жак Нантье, пошедший по стопам отца, ко всему прочему известный спортсмен. Патрик Гюнье, их зять, тоже спортсмен, он женился на мадемуазель Ирене Нантье и возглавляет клуб. Жером Маниго, брат мадам Нантье, получил в приданое макаронное дело. И, наконец, Армандина Маниго, дальняя родственница, которую приютили из чувства долга. И все эти баловни судьбу занимают великолепную виллу на авеню Альбани. Настоящий маленький рай. Туда вас и приглашают.
– Не богохульствуйте, господин Фетини, прошу вас! Рай не на земле! Какое мне дают жалованье?
Джонатан усмехнулся.
– А я вижу, ваша религиозность неплохо уживается с практичностью! Вы будете получать 400 франков в месяц, жилье, стол и служебную форму. В течение полугода будете отдавать мне 40 франков в месяц, а затем – по 20 франков комиссионных.
Фетини проводил Дебору до «мерседеса», ожидающего ее под окном. За рулем сидел мужчина лет пятидесяти, одетый в голубую куртку и кепку того же цвета. На руках у него были перчатки – это больше всего поразило девушку. Она учтиво поздоровалась со столь важной особой, на что водитель, даже не повернув головы, лаконично ответил:
– Меня зовут Томас Отевоз.
– Здравствуйте, господин Отевоз.
– Добро пожаловать, мадемуазель…
– Дебора Пьюсергуи.
– …мадемуазель Дебора Пьюсергуи. Прошу вас, садитесь.
Дебора уже собиралась открыть заднюю дверку машины, когда шофер остановил ее.
– Рядом со мной. Прислуга садится всегда впереди.
Машина тронулась. Дебора предупредила, что оставила чемодан в камере хранения, и они поехали к вокзалу. По дороге Томас заметил:
– К сожалению, я должен признать, мадемуазель, что вы исключительно красивы и хорошо сложены.
– То, что вы сейчас сказали, не слишком вежливо с вашей стороны.
– Я вас не оцениваю, а только констатирую факт, и боюсь, как бы ваша красота не стала серьезной помехой в вашей служебной карьере, которую, как я понял из слов мадам Вьельвинь, нашей кухарки, вы собираетесь сегодня начать.
– Почему помехой, господин Отевоз?
– Вам придется прислуживать не только женщинам, мадемуазель Дебора.
2
Томас Отевоз отвез девушку в офис, где обычно обедала прислуга. Дебору встретил высокий солидный мужчина, напомнивший ей Президента Республики на портрете, висящем в каждой мэрии Франции. Елейные манеры и низкий голос Эдуарда Боссю, который 15 лет работал у Нантье дворецким, тут же вызвал у Деборы уважение. Среди прислуги он был знаменитостью, и репутация нередко обязывала его выступать судьей при решении споров, возникающих между хозяевами и служащими. И те, и другие отдавали должное его умению соблюдать нейтралитет и ценили его рассудительность. При виде вошедшей он поднялся:
– Мадемуазель Пьюсергуи?
Дебора присела в реверансе, чем тронула Эдуарда.
– Меня зовут Эдуард Боссю. Я выполняю обязанности дворецкого.
