Патрик Квентин - Побег к смерти
Глава 2
Начало постепенно смеркаться. Деревень больше не попадалось, и по мере того, как мы углублялись в однообразные джунгли, дорога становилась все хуже и хуже. Настроение мое сделалось совсем паршивым, очевидно, под влиянием непонятного страха сидевшей рядом со мной девушки. На любого человека, выросшего в городе с ярким уличным освещением и светофорами на каждом углу, Юкатан ночью невольно навевает ужасы. Дикие джунгли, сплошь ничейная земля, никакой частной собственности. Растут деревья, вьются лозы дикого виноградника, в тусклом освещении чуть заметно пестрят цветы. И никаких тропинок. Покажется вдали с трудом различимый во мраке холм, ты знаешь, что это на самом деле не холм — это давно забытый, занесенный землей храм, который, вероятно, никогда и не пытались откопать местные власти, недостаточно богатые для того, чтобы позволить себе роскошь разгадывания погребенных тайн.
Стало совсем темно. Дебора молчала, но мысли мои были только о ней. Я никак не мог успокоиться: чего она так боится? И, отбрасывая одну за другой различные совершенно фантастические причины ее страха, я все больше подпадал под влияние ее чар, чего со мной не случилось бы, будь я в менее экзотическом окружении. Ее волосы сияли в пустоте, как огромные бледные цветы. Аромат ее духов, который в ночном клубе Нью-Йорка или в «Реформе» в Мехико-сити показался бы просто обыкновенным ароматом, здесь являлся неотъемлемой составной частью этой волшебной обстановки. Он вполне мог быть запахом джунглей, влившимся через открытое окно машины.
Я перестал терзать себя сомнениями по поводу причин ее страха и подумал: а что, если поцеловать ее сейчас? Надо признаться, вряд ли можно назвать похвальным такое желание для мужчины, который все еще находится в муках примирения с собственной женой. И я прогнал от себя эту мысль.
Впереди на пыльной дороге показалась пара маленьких красных глаз, зловеще сверкавших в свете автомобильных фар. Неизвестная птица, сидевшая на дороге, взмахнула крыльями и улетела в темноту.
— Ах, эти птицы на дороге, — вдруг проговорила Дебора. — Отец говорил мне о них. Индейцы считают, что это душа майанской принцессы. Ей сказали, что ее возлюбленный умер, а она не поверила. Вот и сидит до сих пор в ожидании.
— А почему ей сказали, что он умер?
— Здесь кругом смерть. Отрезают головы животным. Вырывают сердце у живого человека. Вечно кровь. Всюду кровь. Папа говорил, это потому, что здесь нет воды. В жертву Богам приносят кровь в обмен на дождь.
Резким щелчком зажигалки она закурила сигарету. Ее профиль на короткое время осветился. Она посмотрела на меня с любопытством и интересом, как будто она задумала что-то.
— Хотите закурить?
— Благодарю.
Она наклонилась и сунула мне в рот сигарету. Я почувствовал мягкое прикосновение пальцев к моей щеке. Она снова откинулась на спинку сиденья и закурила другую сигарету.
Еще две птицы, ожидавшие своих возлюбленных, сверкнули красными глазами и, взмахнув серыми крыльями, исчезли в темноте.
В иссиня-черном небе показалась луна, тонкая, как обрезок ногтя. Слева от нас мы увидели возвышающуюся в джунглях огромную тупоугольную пирамиду, черную, мрачную. При виде ее у меня холодок побежал по спине. Серп луны висел сзади пирамиды, как эмблема. Я мысленно представил себе массивные, высеченные из камня ступени, подумал о крови жертв, стекавшей по ним.
Впереди показался электрический свет, и сразу справа от нас началась железная изгородь. Наконец-то мы из ничейной земли въехали в частную собственность. Над причудливо вырезанными деревянными воротами с тростниковой крышей горел фонарь. Мы приехали в гостиницу.
Вероятно, шум нашей машины был слышен, так как у ворот нас уже ожидал официант в белой куртке. Он забрал наши вещи и на мой вопрос ответил, что я могу оставить машину прямо на дороге. Мы пошли за ним по дорожке через тропический сад. Здесь дикие джунгли рукой человека были превращены в великолепный парк с лоснящимися листьями пальм, цветущим виноградником и цитрусовыми деревьями. Мы подошли к широкой террасе. По всей вероятности, это очень комфортабельный отель. Миссис Снуд нечего было беспокоиться: ее расходы окупятся сполна.
Но лично я не сказал бы, что от него в восторге. Он был слишком элегантен и роскошен и поэтому казался совершенно неуместным здесь, в такой близости к мрачному чудовищу пирамиды.
Мы зарегистрировались у дежурного. На столе у него было много открыток и американских журналов. Оказывается, большая часть комнат была в отдельных коттеджах, расположенных в саду. Очевидно, они решили, что мы путешествуем вместе, и поэтому дали нам номера в одном и том же коттедже. Слуга отвел нас к нашему коттеджу в глубине сада. Это было очаровательное здание в майанском стиле.
Когда мы расставались у дверей наших комнат, я сказал Деборе:
— Я надеюсь, вы пообедаете со мной? Как насчет того, чтобы выпить что-нибудь?
— Благодарю. Я только переоденусь. Я быстро.
В моей комнате с высоким тростниковым потолком было две кровати с сетками от москитов и изящная раскрашенная мебель.
Когда я, сняв рубашку, обмывал в ванной комнате сожженные до боли руки и грудь, в дверь постучали. Я открыл. Это была Дебора. Она держала в руке баночку крема от ожогов.
— Вот, — сказала она. — Я не забыла.
Она осмотрела мой торс, затем взяла за руки и повернула, чтобы осмотреть спину. По-видимому, она совершенно не придавала значение тому, что перед ней стоял полуобнаженный почти незнакомый мужчина.
— Ну и ожог, — посочувствовала она. — Давайте лучше я вам сама все сделаю. — Она закрыла дверь. — Пойдемте к окну.
Я подошел. Я слышал, как она отвинтила крышку баночки, после чего ее пальцы начали ритмично массировать мою спину. Иногда моего плеча касались ее мягкие прохладные волосы. Меня обуревали странные чувства: во всем этом была какая-то интимность, и в то же время — это полнейшее безразличие ко мне с ее стороны.
Сзади меня раздался ее голос:
— Женаты?
— Да, — сказал я.
— Вашу жену не интересуют развалины? Или это вы ее не интересуете?
— Она работает. В Голливуде. Актриса.
Последовало ее характерное равнодушное «О». Руки продолжали искусно обрабатывать мою спину.
— Теперь повернитесь.
Я повернулся. На юном лице по-прежнему никаких эмоций. Между зубками показался кончик ее язычка — признак сосредоточенной работы. Она намазала мазью мою грудь, потом руки одну за другой, начиная растирать от плеча вниз, к запястью. Когда все было закончено, она задержала мою левую руку в своих руках и посмотрела на меня. Пристально и вызывающе.
К моему крайнему изумлению, вдруг она спросила:
— А что, продюсеры способны на романтические похождения в темном Юкатане?
У меня слегка кольнуло сердце.
— Все возможно. При наличии достаточного повода.
Она взяла меня за обе руки, наклонилась ко мне и поцеловала прямо в губы. Это был продолжительный поцелуй, с претензией на пылкую страсть, однако не очень убедительный. Он напомнил мне поцелуи, которыми награждают выигравшего этот приз кинозвезды в лотерее с благотворительными целями.
Она отстранилась от меня.
— Ну, как? Достаточный повод?
— Подойдет.
Я обнял ее за талию, но она выскользнула от меня со словами:
— Только не сейчас, когда вы кругом обмазаны мазью.
Она подошла к кровати, завинтила крышку баночки и поставила ее на ночной столик.
— Завтра нужно будет еще раз помазать. Ну, пока, увидимся через несколько минут. На террасе.
В замешательстве, заинтригованный, и в то же время не в силах заглушить возникшие подозрения, я стал одеваться. Надел чистую рубашку, завязал галстук, надел пиджак и прошел по саду в центральное здание отеля. Мазь утишила боль. Я с удовольствием думал о своей исцеленной коже и о Деборе.
За исключением группы официантов, столпившихся в одном углу, длинная терраса была пуста. Вероятно, сейчас не сезон для туристов.
Я заказал ромовый коктейль и сидел, потягивая его и наблюдая за крупными мотыльками, порхающими в темном саду, и думал о девушке, которая может быть в один момент такой напуганной до смерти, а буквально через несколько минут такой неубедительно страстной. Но я ничуть не боялся попасть в ловушку. Она была слишком молода.
Сзади меня послышались чьи-то шаги. Я повернулся. Ко мне приближалась миссис Снуд в кричащем красном вечернем платье. Она подправила косметику, и все же, несмотря на все ее великолепие, по-прежнему оставалось впечатление неряшливости.
При виде меня в ее черных пытливых глазах вспыхнула радость. Она бухнулась на стул рядом со мной и сказала с укоризной:
— Ах вы плут этакий. Ведь я собиралась оплатить этот ваш бокал, — и быстро добавила: — Сколько с вас взяли?
