Михаил Соколов - Контракт со смертью
Он поднял глаза на гибко склоненного Кудрявцева, и тот сразу пояснил.
- Оригинал я не стал брать, следователю излишние сложности. Снял ксерокс. Но если вам...
- Нет, ксерокса достаточно, - сказал Сосницкий. И добавил. - Ты можешь быть свободен на сегодня. Эту папку я возьму с собой.
Вечером он позвонил Игорю Кудрявцеву домой и предупредил, что его несколько дней не будет в Москве, и что все запланированное с его участием надо отменить. Он не сказал, куда намерен направится, а Кудрявцев не спросил, тем более, что догадаться не составило труда.
ГЛАВА 2
АРКАДИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ ОБРЕТАЕТ ПОКОЙ
Выехал Аркадий Григорьевич рано утром, поменяв лишь машину: черный "Мерседес" оставил в городе, а сам пересел в такой же черный "Джип".
Первую остановку он сделал в Туле, куда прибыл через несколько часов. Оставив машину на попечение сторожа огороженной платной стоянки, он принялся бродить по улицам, отыскивая по пути все то, что она могла бы отметить вниманием; особенный очерк старинного дома, усатого регулировщика при сломанном светофоре, небольшую церквушку, во дворе которой, возле огромной березы на лавочке сидели благообразные старички и в черных платочках старушки, и то, что было, пожалуй, роковым напоминанием огненную пляску большого костра над собранными мальчишками древесными обломками. Она и впрямь сопровождала его: весело ступали её молодые ножки, всего два месяца назад замершие в церкви рядом с его ногами во время венчания - прыгали, танцевали, возносили легко порхающую, невесомую, мучительно живую... Было ей всего двадцать один год, и то, что она смогла полюбить его, мужчину не первой молодости, было чудом, божественной лаской, тогда наградой всей его жизни. Сидя за столиком ресторана, куда она заглянула раньше его, он видел её маленькое румяное личико, короткий носик, синие, прекрасные глаза.... и не мог понять, как можно было ему, опытному человеку и, главное, знающему оборотную сторону жизни юристу, как можно было отпускать её одну в это глупое путешествие?! Это было безумие! Надо было настоять, убедить... но как можно было ей препятствовать, милой... милому, очаровательному существу, зыбкое присутствие которой сейчас, рядом с ним становилось от этих мыслей невыносимым.
Он доехал до Мценска, переночевал вместе с ней в гостинице... И это тоже было невыносимо. Он взял ту же самую комнату, об этом говорили документы и сами служащие, так что её мнимое присутствие стало вдруг страшным, - он почти не спал эту ночь, и когда приехал в Орел, был хмельным от усталости.
Был разгар дня и сухие порывы ветра бросали на стекло сорванные пожелтевшие листья. Небольшие сизые тучки мрачно висели в сером небе. Тяжело и на душе и в воздухе, казалось, вот-вот грянет дождь, сразу отлакирующий серый пыльный асфальт. Он неторопливо ехал по улицам в своем "Джипе", специально замедляя ход машины, чтобы оттянуть момент последнего свидания с женой, оттянуть последнюю ночь, после которой все навечно останется в прошлом, а то, что силой собственной магии он унсет с собой, потеряет милую, взъерошенную непокорность, когда-то мимолетно раздражавшую его, а теперь, самим воспоминанием, заставлявшую ныть сердце.
Аркадий Григорьевич остановился у троутара и, перегнувшись к противоположной дверце, опустил стекло. Он обратился к остановленной его громким вопросом средних лет женщине, как проехать к гостинице "Восход". Женщина устало опустила тяжелую сумку на асфальт и оглянулась, словно бы могла сверить возникшую в голове схему пути с реальной дорогой. Посмотрев сквозь дома, она стала подробно объяснять увиденное, а Аркадий Григорьевич, слушая, впрочем, внимательно, не мог отвести взгляда от небольшого родимого пятна на левой стороне её лба, чем-то странно напоминавшем крест, а может быть - размытыми и загнутыми в одну сторону лучами - свастику. Женщина стала сбиваться, он отвел упорно невежливый взгляд, поблагодарил и поехал дальше.
С собой в дорогу Аркадий Григорьевич не брал дорожных вещей, справедливо полагая, что в наше время не стоит обременять себя ничем, кроме денег. Все необходимое можно было купить где угодно и когда угодно. Конечно, если не забираться в какую-нибудь Тьмутаракань, куда пути его жена, разумеется, знать не могла.
Гостиница "Восход" помещалась недалеко от городского цирка, как раз напротив, немного наискосок от его круглого, бетонного купола, куда сейчас, видимо на дневное представление, со всех сторон стекались пестрые ручейки детей и взрослых; площадь перед цирком бурлила, звенела голосами и направляла уже широкую зрительскую реку в широко распахнутый высокий главный вход. Заехав во двор гостиницы через высокую арку, Аркадий Григорьевич поставил машину рядом с "Волгой" и старым "БМВ" бледно-голубого цвета. Здесь же оказался и вход в гостиницу, а тот, что красовался с фасада, служил, как оказалось, декорацией, наглухо забитой изнутри. Войдя в реальную дверь и пройдя облупленный, в географических пятнах свежей подкраски коридор, Аркадий Григорьевич очутился в холе, потом перед стойкой администратора, оказавшимся женщиной. Два человека сидели в креслах напротив окон, а один очень длинный и худой силуэт возвышался прямо на фоне цирка, все ещё продолжавшего заглатывать детские души. Стоявший человек повернул голову к тому, что сидел в ближайшем кресле, резко обозначив длинный с горбинкой нос. "Наверное, грузин", - отстраненно подумал Аркадий Григорьевич, отворачиваясь к администраторше, в этот момент поднявшей к нему строгое пуленепробиваемое лицо в ореоле бледно-сиреневых пятидесятилетних волос. Женщина оббежала профессиональным взглядом холеное полное лицо Аркадия Григорьевича, налитые его плечи под дорогим пиджаком то, что было доступно её снизу стойки нацеленному взору - и, правильно оценив имущественный и социальный статус посетителя, снизошла.
- В наличие только "Люкс", - вместо приветствия сказала она. - Все номера заняты.
Аркадий Григорьевич нахмурился. В его планы не входило ждать. Тем более, нужен был конкретный номер, тот, где останавливалась она.
- Добрый день, - сказал он. - Мне нужен номер тридцать семь. Если он занят, я хотел бы поговрить с теми, кто сейчас его занимает. Я уверен, они осободят.
- Вряд ли, - улыбнулась администраторша. - Дело в том...
- Мне очень нужен именно этот номер, - перебил её Аркадий Григорьевич. - Если дело в деньгах... - он вытащил пачку долларов из кармана, и это тоже было отмечено женщиной, сразу продолжившей.
- Дело в том, что номер тридцать семь и есть свободный "люкс". Будете брать?
Обрадованный исчезновению иллюзорно расстаявшего препятствия, Аркадий Григорьевич предъявил паспорт, заплатил, действительно, большую сумму, отчего прояснилась причина незанятости аппартаментов, и получил ключ. Высокий, гибкий парень в джинсах и зеленой военной рубашке, поминутно оглядывавшийся на Сосницкого веселым и жульническим взором, провел клиента по лестнице на третий этаж (лифт не работал), потом по застеленному ещё новой ковровой дорожкой коридору, и когда Аркадий Григорьевич вошел в номер, то сразу понял - по наитию, протокольному документу в кармане рубашки и той, забавлявшей жену атмосфере административно-мещанского уюта, над которым она потешалась в свадебном путешествии в гостиницах иного мира, - что это именно тот номер, где она могла провести последнюю ночь. Все здесь здесь было так похоже... где? в каком месте?... кажется в Греции. Ее все веселило тогда: и кресло у торшера, намекавшее на уютно проводимый вечер, и синтетический ковер бледно-розового цвета, в некоторых местах буро темневший, видимо, от чьей-то пролитой блевотины, но пуще всего её смешило то, что и заграницей они находили, пытавшийся скрыться под "люксовый" выверт, все тот же усредненно-ширпотребный сервис, так ненавидимый ею на родине. Она вообще мечтала уехать в Америку, о чем призналась немедленно после знакомства на некой шумной презентации в большом старинном особняке в самом центре Москвы, где они и познакомились.
Зажигаются огни люстр и ярко освещают большой зал, заполненный приглашенными; веселый раскрасневшийся хозяин (бывший клиент Сосницкого) звонит в валдайский колокольчик, на подносе поднесенном ему слугой, и торопится начать речь, а Аркадий Григорьевич чувствует чью-то руку на своем локте и, оглядываясь, видит очаровательную, улыбающуюся смешным предвкушением девушку, невзначай взявшую его под руку... "Что?... Что он говорит?" - спрашивает она о хозяине, а Аркадий Григорьевич, отвечая, уже охвачен хмельным порывом увлекающим его в счастливые дали.
- Там спальня, - указал парень и, ухмыльнувшись, добавил. - Кровать на двоих, если желаете...
Фраза повисла в воздухе, её наглый смысл, конечно, дошел до сознания Аркадия Григорьевича, мыслями бывшего в этот момент в таких невообразимо чистых высотах, что возвращение к гнусной действительности заставило сжаться сердце. Сосницкий вытащил пять долларов, сунул в цепкую узкую ладонь коридорного, и жестом отправил его. Тот вышел, прикрыв за собой дверь.
