Петр Краснов - Тамбовский волк
— Можете дальше не продолжать.
— Почему?
— Теперь… меня… будут пытаться шантажировать все кому не лень. Вы первый.
— И последний. Негатив сделал свое дело. Из тех, кто знает твою тайну, в живых остался только я. Возьмешь негатив?
Бизон скептически улыбался, протягивая Принцу кусочек пленки с запечатленными на нем покойниками. Старицкий, глядя на самоуверенного Адмирала, вспомнил про Краба, знающего гораздо больше, чем этот сидящий напротив… Хозяин. Ответив такой же скептической улыбкой, Влад возразил:
— Не делайте из меня мистика. Негатива я не боюсь. Мне непонятно другое… Зачем надо было тащить меня, да еще и мою семью за сотни километров от Москвы. Проще было бы вам приехать в столицу. Насколько я понимаю, результат был бы точно такой же!
— Другой. Москва — моя открытая сердечная рана. А при моей профессии это смерть. Сколько талантливых профи покинули этот мир, поддавшись только раз зову сердца. Именно в Москве меня, офицера, которому прочили блестящее будущее, сделали убийцей. Меня так подставили, что я, сам того не зная, лишил жизни своего тестя. Жена так и не поверила, что это было непреднамеренное убийство, и прокляла меня. Она запретила мне даже издали видеть сына. И тогда для меня столица стала адом. Я мог запросто взяв автомат, пойти на штурм министерства обороны и хотя бы перестрелять те окна, за которыми засели те, кто меня подставил. Но мне встретился человек, научивший меня обходиться "без сердца" в убойных делах. И я хладнокровно сумел расправиться с каждым из тех, к кому у меня был счет. А если бы я тогда не уехал в Ленинград, а остался в Москве, то вряд ли бы состоялась эта встреча… с тобой.
— Зачем вы все это мне рассказываете?
— Потому что твоя жизнь в последнее время постоянно висит на волоске. Тебя спасают стихийно, случайно возникшие обстоятельства. А я хочу, чтобы своей судьбой распоряжался ты сам, а не шальной случай.
— Вам-то какое до меня дело — буду я жив или нет?
— Глупо стрелять под окном, когда виновны в твоей судьбе конкретные люди.
— Я не стрелял.
Бизон посмотрел на Старицкого и медленно, тщательно выговаривая слова, произнес:
— Я знаю о тебе намного больше, чем ты предполагаешь…
— Например?
— В пятом классе ты со своим другом детства Славкой выбил все стекла в слесарной мастерской. Помнишь, за что?
— Да.
Наступила пауза. Влад терялся в догадках, откуда об этом мог узнать Бизон. Этого не знала даже мама. Злодеев-то тогда так и не нашли.
— Это Славка Труба поделился с вами своими воспоминаниями?
— Нет.
— Тогда откуда?
— Это неважно. Важно, чтобы ты не встретился с антропологом.
— Где?!
— На том свете. Ведь это он написал красной краской "До встречи!" на могильной плите, под которой лежат убитые бандитами твоя первая жена Таня и сын Никита. Наши судьбы во многом похожи. Тебя и меня лишили самых близких людей на земле. Оба мы жестоко отомстили палачам. Разница только в том, что ты, совершая месть, действовал по-дилетантски и тебя, совершившего справедливую казнь, средства массовой информации превратили в изгоя, в кровожадное чудовище, в вампира, совершившего десятки садистских изуверских убийств. Я же, действуя профессионально, снискал себе лавры героя, которым восхищаются и которому хорошо платят.
— Вы занимаетесь грязной работой и гордитесь этим?
— Почему же она грязная?
— После того как отомстили, вы стали киллером и теперь убиваете невинных людей, которые лично вам не сделали ничего плохого. Они даже не знают о вашем существовании!
— Недавно, после двадцатишестилетнего отсутствия, волею случая я вновь оказался в Москве и вынужден был почти тотчас же ее покинуть.
— Почему?
— Мне снова захотелось стрелять, но уже по другим объектам. И не из автомата, а из оружия совершенно другого калибра… А невинных людей нам никогда не заказывают. По крайней мере, я ни одного невинного из тех, кого заказывали, не встретил.
— Откуда в вас такая самоуверенность?
— Любой объект, который подлежит ликвидации, тщательно изучается: его привычки, вкусы, пристрастия, круг знакомств, сфера деятельности и так далее. И в результате преуспевающий бизнесмен, политик или журналист, которого заказали и которому поют дифирамбы на разных этажах власти, оказывается таким зловонным куском дерьма, что даже пули на него бывает жалко!
— Не верю!
— А Дюк?
Принц опустил голову. Насчет Дюка Бизон был абсолютно прав. Дюк оказался оборотнем.
Когда курсантам учебного отряда, находящегося под Барнаулом, объявили о дне последнего экзамена на звание "Агент "Центра"", все предыдущие месяцы занятий показались им сущим пустяком по сравнению с тем, что их ожидало.
Первая же встреча курсантов с председателем экзаменационной комиссии Дюком, прибывшим из Москвы, ошеломила их. Дюк продемонстрировал на учебном полигоне такое мастерство по всем дисциплинам, по которым курсантам в этот день предстояло держать экзамен, что у них дух захватило.
Тогда Принцу прибывший из столицы эмиссар показался Робин Гудом! И если бы понадобилось, защищая Дюка, пожертвовать своей жизнью, Принц сделал бы это, не задумываясь.
И чем же в результате оказался этот развенчанный кумир? Обыкновенным куском дерьма! Неожиданно для себя, вспомнив про Дюка, Старицкий разозлился на Бизона:
— А вы не боитесь, что когда-нибудь я доберусь и до вас, чтобы узнать, чье дерьмо зловоннее: Дюка или Бизона?
— Тебе это трудно будет сделать.
— Почему?
— Думаю, что у тебя на это просто не хватит времени…
Бизон достал из стола фотографию и показал ее Принцу.
— Твой объект. Воронков Дмитрий Алексеевич. Помощник лидера одной из ведущих фракций в Государственной думе.
— Какой фракции?
— А это уже не входит в круг моих обязанностей. Собрать информацию тебе предстоит самому. На этот раз тебе никто не сможет помочь: ни Торс, ни Крафт… Потому что о нашем свидании не должна знать ни одна живая душа… Пока ты не докажешь свою профпригодность, за тобой и твоей семьей будут наблюдать несколько пар внимательных глаз.
— А как же тогда с этими "живыми душами"? Они-то будут знать о нашей встрече!
— Нет. Они будут следить не за Старицким, а за Калужным, который своими действиями нанес организации «Плюс» ощутимый урон и теперь пытается, работая в «Центре», реабилитировать себя, выполняя задания БОУ, являющегося одним из филиалов «бывшей» компании «Плюс».
— И сколько же вы платите таким двойным агентам?
— Ни копейки. Ставка — жизнь. Твоя, твоей семьи, ну и других родственников с той и другой стороны…
— Обложили, как волка…
— Тамбовского волка, за которым тянется шлейф громких, скандальных кровавых убийств.
— Любой бы на моем месте сделал в Тамбове то же самое!
— Не любой. Для того, чтобы стереть с лица земли тамбовскую банду «Кенгуру», нужна была волчья хватка. Не у каждого она есть.
— Кто заказал Воронкова?
Бизон иронически посмотрел на Принца, давая понять, как нелепо звучит заданный вопрос.
— Я спросил потому, что знаю, что исполнителей таких заказов убирают сразу же после сделанного ими дела. Притом убивают не только их, но и тех, кто убивает самих исполнителей. Поэтому они не получают ни копейки! В этой цепочке спланированных убийств копейки получает тот, кто разрабатывает эту акцию, то есть вы. "Виртуоз маэстро", расписывающий, как по нотам, партитуру для каждого «солиста», сидя в «дансинг-клубе», дирижирует музыкой смерти, которая заканчивается всегда одинаково: как "Прощальная симфония" Гайдна, где музыканты, сыграв свою партию, задувают свечу на пюпитре и уходят со сцены! Так продолжается до тех пор, пока не остается гореть только одна свеча… Так и у вас: при свете оставшейся свечи «дирижер» пересчитывает доллары, которые ему отстегнули за какого-то там Воронкова!
— Тебя не убьют.
— Так «дирижер» говорит каждому «солисту», побывавшему в этом бункере смерти!
— "Солисты" здесь не бывают. Все решается одним телефонным звонком.
— Каким же образом я удостоился столь высокой чести?!
— Иногда… Очень редко… из «солистов» получаются «дирижеры»… и даже мирового уровня.
— У музыкантов уровня Спивакова это случается. Но у киллеров вряд ли. Всегда найдется «дирижер» покруче, который успеет задуть свечу гораздо раньше своего конкурента!
— Не надо путать хорошо отлаженный механизм нашего синдиката со стихийно возникающими бандитскими группировками, вроде «отморозков».
Бизон посмотрел на настенные часы, достал из стола наручные, принадлежащие Старицкому, и, протягивая их владельцу, сказал:
— Убедительная просьба эти часы с руки не снимать, чтобы я всегда был в курсе всех дел.
— А если я нечаянно разобью их, что тогда?
