Жорж Сименон - Мегрэ и порядочные люди
- Ничего.
- Вас не удивляет, что именно в этот вечер зятя вызвали к несуществующему больному? Они с тестем ладили?
- Не знаю.
Комиссар боялся подобных вопросов. Ведь он только начинал знакомиться с жизнью этой семьи. В комнату вошел инспектор, которого Мегрэ видел через окошко привратницкой, и с блокнотом в руке сразу же направился к Мегрэ и Сент-Юберу.
- Консьержка отвечает на все вопросы весьма уверенно, - сказал он. - Я ее допрашивал около часа.
Она женщина молодая, неглупая. Муж у нее - полицейский. Сегодня он на дежурстве.
- Что она говорит?
- Она открыла дверь доктору Фабру в девять тридцать пять вечера. Она в этом абсолютно уверена, потому что как раз собиралась спать и заводила будильник. Она всегда ложится рано, так как ее трехмесячный ребенок ночью просыпается для первого кормления. Только она уснула, как в четверть одиннадцатого раздался звонок, и она ясно расслышала голос доктора Фабра, который, проходя мимо привратницкой, назвал свое имя.
- Сколько человек входило и выходило после этого?
- Постройте... Она попыталась заснуть, как снова позвонили. На сей раз у входной двери. Вошедший назвал свое имя: Ареско. Это южноамериканская семья, которая живет на втором этаже. Почти тотчас же проснулся ребенок. Мать не смогла его убаюкать, и ей пришлось встать и подогреть ему сладкую воду. До возвращения мадам Жослен и ее дочери никто больше не входил и не выходил.
Слушавшие его чиновники смотрели друг на друга с серьезным видом.
- Иначе говоря, - произнес следователь, - доктор Фабр покинул дом последним?
- Мадам Боше - это фамилия консьержки - настаивает на своих словах. Если бы она спала, то не стала бы утверждать так категорично. Но из-за ребенка она все время была на ногах...
- Она еще не ложилась, когда дамы вернулись. Выходит, ребенок не спал в течение двух часов?
- Похоже что так. Она даже стала беспокоиться и пожалела, что пропустила доктора Фабра, с которым можно было бы посоветоваться.
Присутствующие чиновники вопросительно поглядывали на Мегрэ, а тот стоял с недовольным видом.
- Нашел гильзы? - спросил он, повернувшись к одному из специалистов из отдела судебной экспертизы.
- Две... 6,35... Можно унести тело?
Мужчины в белых халатах ждали с носилками. В ту минуту, когда Рене Жослена, закрытого простыней, уносили из квартиры, в комнату неслышно вошла дочь. Она встретилась взглядом с комиссаром.
- Почему вы здесь?
Она ответила не сразу, проводила глазами санитаров, уносивших тело отца, и только, когда дверь снова закрылась, прошептала словно в забытьи:
- Мне пришла в голову одна мысль... Постойте...
Она подошла к стоявшему в простенке между окнами старинному комоду и выдвинула верхний ящик.
- Что вы ищете?
Ее губы дрожали, и она в упор посмотрела на Мегрэ:
- Пистолет...
- В этом ящике лежал пистолет?
- Многие годы... Когда я была маленькая, ящик запирали на ключ...
- Какой системы был пистолет?
- Плоский, голубоватый, бельгийской марки...
- Браунинг 6,35?
- Кажется... Я не совсем уверена... На нем выгравировано слово "Эрсталь" и какие-то цифры...
Стоявшие в комнате снова переглянулись, поскольку описание соответствовало пистолету калибра 6,35.
- Когда вы видели его в последний раз?
- Довольно давно... Несколько недель назад... Может быть, даже несколько месяцев... Кажется, как-то вечером, когда мы играли в карты... Карты лежали в том же ящике... Они и сейчас здесь... В этом доме у каждой вещи есть свое место.
- Но пистолета на месте больше нет?
- Нет.
- Выходит, тот, кто им воспользовался, знал, где его искать...
- Может быть, мой отец, чтобы обороняться...
В ее глазах был страх.
- У ваших родителей есть прислуга?
- Была служанка, но полгода назад она вышла замуж. После нее они нанимали еще двух других, но они не подошли, и мама решила взять приходящую, мадам Маню, которая работает у них с семи утра до восьми вечера.
Все это выглядело обычно, вполне естественно, не считая того, что безобидный человек, который недавно вышел на пенсию, был убит в своем кресле.
Что-то в этой драме настораживало, казалось нелогичным.
- Как чувствует себя мадам Жослен?
- Доктор Ларю заставил ее лечь в постель. Она не произнесла ни слова и смотрит немигающим взглядом, словно в беспамятстве. Она даже не заплакала. Похоже, у нее провал в памяти. Доктор просит у вас разрешения дать ей снотворное... Он считает, что ей лучше заснуть... Вы разрешите?
- Разумеется.
Разве Мегрэ узнает правду, даже если задаст несколько вопросов мадам Жослен?
- Я не возражаю, - добавил он.
Сотрудники отдела судебной экспертизы все еще работали с присущей им методичностью и хладнокровием. Заместитель прокурора попрощался и спросил:
- Вы идете, Госсар? Вы на машине?
- Нет. Я приехал на такси.
- Если хотите, я вас подвезу.
Сент-Юбер тоже собрался уходить, не преминув шепнуть Мегрэ:
- Я правильно сделал, что вызвал вас?
Мегрэ кивнул и уселся в кресло.
- Открой окно! - сказал он Лапуэнту.
В комнате было душно, и комиссара внезапно поразило, что, несмотря на летнюю жару, Жослен просидел весь вечер в комнате с закрытыми окнами.
- Позови зятя...
- Сейчас, шеф...
Доктор сразу же вошел. Он выглядел усталым.
- Скажите мне, доктор, когда вы уходили от тестя, окна в комнате были открыты или закрыты?
Он подумал, посмотрел на оба окна с опущенными шторами:
- Постойте... Не могу сказать... Попытаюсь вспомнить... Я сидел здесь... Мне кажется, я видел огни...
Да... Могу почти поклясться, что левое окно было открыто... Я отчетливо слышал шум улицы...
- Перед уходом вы не закрывали окно?
- С какой стати?
- Не знаю.
- Нет. Мне и в голову не пришло... Не забудьте, я ведь не у себя дома...
- Вы часто здесь бывали?
- Примерно раз в неделю... Вероника заходила к родителям чаще... Скажите, можно мне... Моя жена останется здесь на ночь, а я бы предпочел вернуться домой... Мы никогда не оставляем детей с няней на всю ночь... К тому же к семи утра я должен быть в больнице...
- А что вам мешает уйти?
Доктор был удивлен таким ответом. Вероятно, он уже считал, что находится под подозрением.
- Благодарю вас...
Было слышно, как доктор что-то сказал жене в соседней комнате, потом без шапки, с чемоданчиком в руке прошел через гостиную и смущенно попрощался.
Глава 2
Когда трое мужчин ушли, в квартире остались лишь мадам Жослен и ее дочь. Младенец консьержки после бессонной ночи, должно быть, уснул, так как в привратницкой было темно, и Мегрэ даже минуту колебался, нажимать ли на кнопку звонка.
- Что вы скажете, доктор, может быть, пойдем и выпьем по стаканчику?
Лапуэнт было открыл дверцу черной машины, но застыл в ожидании ответа. Доктор Ларю посмотрел на часы, словно от этого зависело его решение.
- Охотно выпью чашечку кофе, - произнес он значительно, чуть вкрадчивым голосом, каким, вероятно, разговаривал со своими больными. Думаю, бар на перекрестке Монпарнас еще открыт.
Рассвет еще не наступил. Улицы были почти безлюдны. Мегрэ поднял голову и увидел, что на четвертом этаже в окнах гостиной, одно из которых осталось открытым, погас свет.
Наверное, Вероника Фабр разденется и ляжет спать в своей бывшей комнате, а может быть, останется сидеть у постели матери, уснувшей после укола. О чем она думает в этих вдруг опустевших комнатах, где только что побывало столько чужих людей?
- Подгони машину! - сказал комиссар Лапуэнту.
Нужно было пройти только по улице Вавен. Ларю и Мегрэ медленно шли вдоль тротуара. Доктор был небольшого роста, широкоплечий, слегка полноватый. Должно быть, ему никогда не изменяло чувство собственного достоинства и он всегда оставался добродушным и выдержанным. Чувствовалось, что он привык к богатой, респектабельной, хорошо воспитанной клиентуре, от которой перенял тон и манеру держаться, может быть даже чуть-чуть переигрывая.
Несмотря на свои пятьдесят лет, в его голубых, по-детски наивных глазах угадывалась боязнь огорчить, а позднее Мегрэ узнал, что он ежегодно выставлял свои работы в Салоне врачей-художников.
- Давно вы знаете Жосленов?
- С тех пор, как живу в этом квартале, иначе говоря, уже лет двадцать. Вероника была еще совсем крошкой, и, если не ошибаюсь, впервые Жослены вызвали меня к ней из-за кори.
Воздух был свежий, слегка влажный. Газовые фонари отбрасывали кольца света. Кафе на углу бульвара Распай было еще открыто, возле него стояло много машин. У входа портье в ливрее принял обоих мужчин за постоянных клиентов и распахнул перед ними дверь в зал, откуда донеслись громкие звуки музыки.
Лапуэнт медленно ехал за ними в маленькой машине и остановился у тротуара.
На Монпарпасе еще была ночь. У стены отеля вполголоса спорила какая-то пара. Как и предполагал доктор, в баре горел свет, и там сидело несколько посетителей, а у стойки старая торговка цветами пила кофе с коньяком.
