Ирина Градова - Вакцина смерти
– Тебе… придется уйти из больницы? – пробормотала я.
– К сожалению, совмещать не получится, – кивнул Олег. – Я могу консультировать там, скажем, раз в неделю или два раза в месяц, но на этом с государственным сектором будет покончено!
Зарплата врача в нашей стране до смешного мала. Получив ее на руки, среднестатистический медик с горечью размышляет над тем, что делать с такой «кучей» денег – заплатить за квартиру и купить хлеба с молоком или пропить к чертовой матери за один раз? Конечно, можно работать в две смены, нахватать ночных дежурств и еще подрабатывать, ставя капельницы и уколы соседям и друзьям друзей, но в этом случае жизнь проходит мимо, а ты все равно не наживешь хотя бы мало-мальски приличного состояния, чтобы достойно встретить старость. Разумеется, оперирующий хирург, такой как Шилов, получает больше многих, однако сумма все равно не слишком значительная, а поборов с пациентов он не берет. Сейчас почти все операции осуществляются по квотам, предоставляемым Комитетом по здравоохранению или Фондом социального страхования. В эту квоту входит, помимо всего прочего, и заработная плата, соответственно, чем больше врач оперирует, тем, казалось бы, больше и должен получать. И все же дело обстоит не совсем так. Словно услышав мои мысли, Шилов, судя по всему, огорченный моим долгим молчанием, сказал:
– Понимаешь, я устал. Устал бороться с системой, выбивать премии для молодых специалистов, которым жить не на что, устал «осваивать» за месяц квоты, рассчитанные на год, и получать по шее от начальства из Комитета за то, что «опять не получилось»!
Я прекрасно понимала, что он имеет в виду. Квоты придерживают до самого последнего, почти критического момента, а потом, под конец квартала, «выбрасывают» их, как в советские времена дефицит на прилавки пустых магазинов. Вполне вероятно, банки крутят деньги, предназначенные для больных, получая высокие проценты. Это объяснило бы ситуацию с квотами.
– Мои хирурги целыми днями сидят в Интернете или играют в игрушки на компьютере, потому что работы нет, – продолжал Олег. – А между тем очередь на замену тазобедренного и коленного суставов исчисляется тысячами! Ты же помнишь, как было в прошлом году, когда к нам в больницу опять «сбросили» сто пятьдесят квот – шестнадцатого декабря, ни раньше ни позже! Мы отказывали всем пациентам, которые звонили в надежде на операцию, так как уже не ждали ничего перед Новым годом, а тут – такой «золотой дождь»!
Как я могла забыть? Тем не менее я волновалась, не навел ли Шилова на эту мысль тот факт, что в последнее время я зарабатываю гораздо больше его? Признаюсь честно, я скрыла от него свой заработок за время нахождения на борту «Панацеи», в противном случае, боюсь, мужа хватил бы удар! Но он, несомненно, догадывался, иначе не завел бы сейчас этот разговор.
– Ты молчишь?
Я и не заметила, что прошло довольно много времени с того момента, как я в последний раз открыла рот.
– А что ты хочешь, чтобы я сказала?
– Ну, что ты одобряешь мое намерение – или не одобряешь…
– Мне кажется, Шилов, что все уже решено. И когда же ты планируешь написать заявление об уходе?
Взгляд Олега, немного виноватый и в то же время вызывающий, подтвердил мое предположение.
– Не хотел этого делать, не посоветовавшись с тобой.
– Я приму любое твое решение, Шилов, потому что ты – большой мальчик. Несомненно, это огромная возможность, и упускать ее было бы сущей глупостью, но…
– Но – что?
– Просто подумай еще раз, действительно ли тебе этого хочется.
Отвернувшись к плите, я принялась выкладывать на подогретую сковородку творожную массу. Телевизор ожил: Олег нажал на кнопку дистанционного управления и прибавил звук, который до этого отключал, чтобы мы могли поговорить.
– …потрясен неожиданной новостью, – услышала я. – Известный в городе врач и ученый, профессор Кармин, сегодня утром был найден мертвым на железнодорожных путях в районе станции Сиверская Лужского направления…
– Они сказали – Кармин?!
На руку капнуло горячее масло – я слишком сильно взмахнула ложкой и, взвизгнув, сунула ладонь под холодную воду. Олег вскочил и кинулся к холодильнику за пантенолом.
– Да ничего… – пробормотала я, высовывая руку из-под сильной струи воды и рассматривая, насколько сильно повреждена кожа.
– Все равно надо смазать! – возразил Шилов и, преодолевая мое незначительное сопротивление, быстрыми движениями длинных пальцев наложил мазь. – Как это ты умудрилась, Агния?
– Кармин, Кармин… Боже мой, неужели это о нем говорили в новостях?
– Можешь толком объяснить, чего ты так «подорвалась»? – озабоченно поинтересовался муж.
– Профессор Кармин преподавал у нас в меде аспект «Микробиология с иммунологией и вирусологией» на втором и третьем курсах!
– Ну чего ты раньше времени паникуешь? Мало ли в России Карминых?
– Профессоров Карминых!
– А если и профессоров – они же не сказали, что он вирусолог?
– Вроде нет…
– Вот и успокойся! – заключил Шилов, занимая мое место у плиты. – Скоро ребята придут, а ничего еще не готово!
* * *Раньше я частенько бывала в доме профессора Кармина. Помню, что даже собиралась выбрать вирусологию в качестве специализации – исключительно благодаря впечатлению, произведенному на меня преподавателем. Отговорили родители: им претила мысль о том, что дочери придется мотаться по богом забытым местам, охваченным вспышками холеры и менингита, с риском когда-нибудь самой подхватить смертельный вирус и умереть среди грязи и антисанитарии! Профессор Кармин, вне всякого сомнения, являлся выдающейся личностью, поэтому я просто не могла не подпасть под его обаяние. Сидя на диване в гостиной его коттеджа и разглядывая скромную, но уютную обстановку, я вспоминала годы нашего общения и приходила к выводу, что должна была более регулярно поддерживать с ним отношения – такие замечательные люди редко попадаются на пути.
– Кофе, душенька! – объявила Маргарита Борисовна, вкатывая в комнату стеклянный столик на колесах. Обращение «душенька» вызвало во мне прилив ностальгии по тем временам, когда я была на двадцать лет моложе, – больше никто не обращался ко мне, используя это вышедшее из употребления «интеллигентское» слово.
Маргарите Карминой было за шестьдесят, но она сохранила горделивую осанку и «несла» себя с достоинством, как любит говаривать моя матушка. Если бы не женский пол, я могла бы поклясться, что она не только служила в армии, но и рангом была не ниже полковника, а то и генерала! Маргарита и Яков Кармины представляли собой странную пару. Брат и сестра, живущие вместе, оба одинокие, похожие, словно близнецы, хотя Маргарита Борисовна родилась на восемь лет раньше и заменила Якову Борисовичу рано умерших родителей. Мы все подозревали, что одиночеству брата в немалой степени поспособствовала именно она, так как ни одна девушка не оказывалась достойна Яшеньки, а Яшенька, в свою очередь, ценил мнение сестры превыше всего – даже превыше собственного личного счастья. Маргарита Борисовна являлась не только его сестрой, но и лучшим другом, секретарем-референтом и редактором его многочисленных книг. Она бесстрашно моталась с ним по экспедициям и, несмотря на явный деспотизм и узурпаторство по отношению к любимому брату, смогла стать незаменимой для него и добиться уважения окружающих своим самоотречением. Честно сказать, я ожидала застать ее заплаканной и пьющей валерьянку, но ошиблась: Маргарита Борисовна выглядела постаревшей, но не сломленной.
– Вы, наверное, деточка, считаете меня бессердечной? – произнесла между тем женщина, словно прочтя мои мысли. Прежде чем я смогла возразить, она продолжила: – У меня, видите ли, слишком много дел, чтобы найти время горевать! Яша оставил несколько незавершенных трудов, и я намерена сделать все возможное для их посмертной публикации. Кроме того, есть моральный долг перед его аспирантами и студентами, которым понадобится помощь в написании дипломов и диссертаций, ведь научный руководитель оставил их, хоть и не по своей воле, но они же не виноваты… В общем, только вечерами, когда работа окончена, я ощущаю, как мне не хватает брата!
Сама слишком эмоциональная, я ценю в людях сдержанность и умение владеть собой. У некоторых людей чувства лежат на поверхности и легко вырываются наружу. У других они запрятаны очень глубоко, и требуется немало времени и сил, чтобы заставить их ярко проявиться.
– Меня потрясло известие о гибели Якова Борисовича, – пробормотала я. После того как гроб с останками профессора опустили в могилу, Маргарита Борисовна не отходила от меня ни на шаг. Накануне она лично обзвонила около трехсот человек, и почти все они пришли на церемонию погребения. Однако почему-то Кармина избрала меня в качестве «задушевного друга», несмотря на то что в толпе провожающих ее брата в последний путь находились люди гораздо более близкие. Кармины жили по еврейским традициям, хотя и не являлись ортодоксальными евреями. По этой причине поминок не устраивали, но Маргарита Борисовна объяснила мне, что сразу после похорон начинается шива – семь дней траура. Тем, кто соблюдает шиву, приносят еду, полностью освобождая человека от приготовления пищи. С тех пор как мы вернулись с кладбища, в дверь то и дело звонили, и Маргарита Борисовна проносила на кухню кастрюльки и подносы со всевозможной снедью, частью которой потчевала и меня.
