Мария Жукова-Гладкова - Сыщица по амурным делам
– У нас «Жириновский» будет третьим, – сказала гостья, выставляя на стол водку, когда за Костей закрылась дверь. – Давай и мне стакан. Помянем Стаса!
Глава 2
17 марта, среда
В ту ночь мы напились до поросячьего визга, стали лучшими подругами и вместе завалились спать на мою двуспальную кровать. Утром я проснулась с таким ощущением, словно Владимир Вольфович у меня в желудке лично толканул речь. Алла сказала, что в ее желудке также трепались Зюганов с Горбачевым, причем говорили долго и упорно. В общем, достойно они выступили у меня в квартире, и мы обе некоторое время поминали «Жириновского» в обнимку с унитазом. В зеркало смотреть не хотелось, потому что мне было достаточно и внешнего вида Аллы, которую до этого я видела только уложенной и ухоженной – даже во время дебоша у меня в турфирме.
Опохмеляться желания не было, я вообще не представляю, как люди утром после пьянки могут смотреть на алкоголь. Мы выпили немного молочка, поданного Костей, потом съели по яичку всмятку, сваренных Костей, выпили крепчайшего кофе, заваренного Костей, и стали думать, что нам делать дальше. Костя суетился у плиты, иногда встревая с комментариями.
Если вчера у меня еще и появлялись мысли о причастности Аллы Сергеевны к покушению на Тарасова, то теперь я уже не считала ее убийцей мужа.
– Он составил завещание где-то с неделю назад, – повторила она мне то, что говорила вчера в пьяном ступоре (я не сообщила ей, что уже в курсе). – Я не знаю его содержания. То есть всего содержания. Но часть – и немалая! – оставлена второму сыну. Это я тебе точно говорю. Сука!
Кто именно был назван последним словом, я так и не поняла, хотя оно могло относиться и к Тарасову, и к его незаконнорожденному ребенку, и к маме ребенка, и к нотариусу.
Кстати, откуда Алле все-таки известно о том, что Рома не забыт? Или это Тарасов ей заявил? Вполне мог, по-моему. Во время очередной ссоры, например. Надо будет спросить у нее, но чуть позже.
А пока я поинтересовалась, как Алла Сергеевна – с ее способностями к устранению конкуренток и детективной работе вообще – допустила рождение того ребенка.
– Я на сохранении чуть ли не девять месяцев валялась. Ну, этот гад и вышел из-под контроля. Ой, о мертвых нельзя так… Эта сука его окрутила, пока я не могла оказать ей должного сопротивления. Пришлось выбирать: или опять не вы́ношу (я ведь десять лет не могла родить), или допущу наличие любовницы. А мне страшно ребенка хотелось.
Через три месяца после рождения Славы на свет появился его брат.
– Ты в курсе, что Тарасов с ним встречался?
– В курсе, – процедила сквозь зубы Алла.
Алла знала, что второй сын, Рома, оказался любимцем Стаса. Во-первых, он был здорово на него похож, к тому же очень рано заинтересовался бизнесом и часто бывал на заводе у отца. Рома не только выглядел старше своих лет, но и вел себя не по возрасту, вникая в тонкости производства. Наверное, это и объединяло их с отцом. Славу же завод совершенно не интересовал, как и компьютер, в котором Рома разбирался прекрасно. Слава в пять лет пошел в большой теннис (вернее, его туда отдала мать) и увлекся этой игрой.
– А Слава знает о брате?
Алла покачала головой, пояснив, что прилагала все усилия, чтобы скрыть это от собственного сына. Тарасов вначале хотел их познакомить и постоянно возвращался к больной для жены теме, но Алла Сергеевна твердо стояла на своем, требуя, чтобы эта информация дошла до Славы не раньше чем в двадцатипятилетнем возрасте, причем если к тому времени у него уже будет своя семья. Алла Сергеевна лучше других знала, как Слава борется за внимание отца и как ему его недостает, то есть теперь уже надо говорить в прошедшем времени.
Алла Сергеевна так активно пыталась вернуть Тарасова в семью, извлекая его из чужих постелей, еще и потому (а в последнее время главным образом поэтому), что страдал ее любимый Слава. Отец был то на работе, то в банях с друзьями, то с подругами, то со своим вторым сыном, на которого у него всегда оставалось время. На Славу же он часто огрызался, когда тот хотел с ним о чем-то поговорить вечером: «я устал, давай завтра», ну и так далее. Тарасов мог не выполнить данное Славе обещание, но всегда выполнял данные Роме. Несколько раз он заявлял Алле, что не может присутствовать там-то и там-то или вернуться во столько-то, так как договорился о встрече с Ромой. Встреча с Ромой оказывалась важнее финального теннисного матча на турнире, где играл Слава. Алла не сомневалась, что ее сын проиграл тот матч только потому, что его отец не пришел за него болеть. Отец мог поехать отдыхать с Ромой, но никогда не ездил вдвоем со Славой. Алла очень страдала из-за этого, но ничего не могла поделать.
– А его мать – в смысле Ромина – предпринимала какие-нибудь шаги, чтобы захомутать Тарасова?
Алла покачала головой и пояснила, что Райка – богемная художница, на которую Тарасову давно плевать. Он увлекся ею в молодости, когда она показалась ему нестандартной и отличной от всех женщин его круга, но ее пьянки ему быстро надоели. Не исключено, что он так много времени проводил с Ромой, потому что мать сыном практически не занималась.
– Он даже хотел взять его к нам, – вздохнула Алла. – Но тут уже я легла костьми поперек порога. Сказала: только через мой труп! Поэтому и не препятствовала их встречам. По-моему, даже было бы лучше, если бы у Ромки мать была нормальная. Тогда я бы с ней разобралась по-своему… – Алла улыбнулась улыбкой кобры. – А этой все по фигу. Ну абсолютно все! Я же, как отошла после родов и кормить перестала, с ней быстренько познакомилась, как ты догадываешься.
Алла усмехнулась. А я догадывалась.
Шестнадцать лет тому назад одна молодая мамаша приехала к другой. Но у второй уже имелся сожитель, а сама она пребывала в пьяном ступоре. Ребенком даже больше занимался сожитель, пожелавший его усыновить, но Тарасов не позволил ему этого сделать.
Рома очень рано научился себя обслуживать: мог приготовить нехитрую еду, постирать свои вещи, что-то починить. Он рано стал подрабатывать мойкой машин, хотя отец и давал ему деньги, причем готов был давать в любом количестве.
– Так что там с завещанием? Откуда ты смогла выяснить про Рому? – задала я волновавший меня вопрос. – Ты еще что-то знаешь?
– Я выяснила только, что часть денег оставлена Ромке. Столько, что ему хватит на все, чего его душенька пожелает.
– Откуда ты это узнала?! – не могла больше сдерживаться я. – Это тебе Тарасов сказал?
Алла со своим опытом частного детектива прикрепила к одежде Тарасова крохотный микрофончик и переставляла его с одной одежды на другую: ведь именно она ведала тем, что носит муж. Когда у нее была возможность (а главное, интерес), она следовала за мужем на своей машине и, сидя на некотором удалении от объекта, слушала его разговоры.
– И меня?.. – уточнила я.
– Ну а как же? – воскликнула гостья. – Я же должна была быть в курсе, куда и с кем едет Тарасов! И ведь согласись: я появлялась как раз вовремя. И если бы Стас с Ромкой и этой последней бабой все-таки собрались на отдых, я бы им устроила… Мало ей, значит, оказалось одной больницы.
Алла блаженно улыбнулась. Тут встрял Костя, пожелавший узнать, как наша гостья могла бы их остановить. Еще одну гостиницу разгромить (Костя уже был в курсе), на крыле самолета повиснуть, аэропорт поджечь?
– Я еще не придумала, – честно призналась Алла. – Но время-то оставалось. Скорее всего, конечно, я бы здесь с этой сукой разобралась. В тот момент, когда Тарасов начал бы подумывать о совместной жизни с ней. Я этот момент всегда чувствовала. А у Тарасова – возраст. Седина в бороду. Он об этой суке, кстати, Ромке рассказал, тот и предложил им втроем съездить отдохнуть на Ромкиных каникулах, Тарасов радостно согласился, хотя только что в Таиланд с этой дрянью летал. Раньше-то он каждый месяц по курортам не шлялся. Работать ведь надо все-таки.
– Рома его поддержал? – тихо спросила я. – В плане той женщины?
– Конечно! А ты как думала? Ромка трезво смотрит на жизнь. Он прекрасно понимает, что к его матери отец не вернется ни при каких условиях. Но меня он ненавидит всеми фибрами души. Любая женщина лучше, чем я. А тут мне такой щелчок по носу.
Рома всегда поддерживал походы отца налево. По мнению Аллы Сергеевны, Роме было наплевать на чувства отца, главным было сделать гадость законной жене родителя – за то, что тот никогда не женился на его матери.
– То есть Тарасов сказал Роме, что оставил ему крупную сумму денег? – уточнила я.
Алла Сергеевна кивнула.
– И ты считаешь, что его сын?..
– Я не исключаю такого варианта, Лана, – вздохнула гостья.
– М-да, – протянула я, глубоко задумавшись. Отцеубийство, если это, конечно, оно? Пока отец не изменил условия завещания? Но откуда Рома мог взять взрывное устройство? И как мне себя вести в таком случае?
Я спросила, что за хитрая штуковина оказалась прикрепленной к подстежке пальто Тарасова. Я представляла взрывные устройства другими – не только судя по фильмам о Великой Отечественной войне, которые мне доводилось смотреть. Однажды к моей-то машине тоже какую-то радиоуправляемую гадость прикрепили. Но тогда рвануло так, что у меня заложило уши, и я на мгновение ослепла, а куски машины потом нашли в пятидесяти метрах от места взрыва. И если бы я оказалась внутри в момент срабатывания устройства, от меня не осталось бы ни рожек, ни ножек. Тут же и машина на ходу, и компаньон с водителем живы.
