Наталья Никольская - От любви до ненависти
Зная Жору, трудно было предположить, что он спит: обычно ночью он находил занятия поинтереснее. Но все равно, зачем его отвлекать?
– Давайте-ка ложиться спать, – решительно возразила я. – А завтра с утра я ему позвоню. И мы сможем вместе съездить к нему на работу, если он позволит. Мне как раз завтра в спорткомплексе надо быть только после обеда.
– Вы тренер? – спросил Максим.
– Тренер, тренер, – усмехнулась я.
– А по чему?
– По шейпингу. Но черный пояс по карате имею. Так что если замечу с твоей стороны какие-нибудь глупости… – я многозначительно посмотрела на него и пошла в спальню, тщательно прикрыв за собой дверь.
– Да что вы, я даже ничего такого… И в мыслях ничего не было… – послышалось бормотание за дверью. Парень собрался почивать. Вслед за этим послышался грохот. Я вылетела из спальни. Максим сидел на полу и тер ушибленный лоб. Спинка дивана долбанула его по этому месту, когда он пытался его разложить.
– Что, диван разобрать не можешь? – рявкнула я. – Уйди-ка отсюда! – Парень послушно подвинулся.
Я разложила диван, потом подумала и сложила опять.
– Нечего раскладывать! – решительно сказала я. – Спать-то осталось всего-ничего. На сложенном поспишь, не треснешь. Все, спокойной ночи!
С этими словами я скрылась в спальне.
Наутро меня разбудил подозрительный запах. Безошибочно угадав, где он сосредоточился, я бегом кинулась в кухню. Предчувствия меня не обманули.
На плите была разлита густо-коричневая жидкость. С большим трудом я догадалась, что она должна была именоваться кофе. От крана горячей воды шел пар. Рядом стоял бледный, растерянный Максим Стариков с тряпкой в руках.
В один миг поняв, что произошло, я подскочила к колонке и выключила ее. Потом повернулась к Максиму:
– Ты колонку зажигал?
– За-зажигал, – заикаясь, подтвердил тот.
– А чего ж ты, придурок очкастый, ее не выключил, прежде чем воду увернул?
– Я не знал, я забыл, я не подумал, – забормотал он, прижимая руки вместе с тряпкой к груди. – У нас не так в квартире!
– Не так, не так! – передразнила я его. – Нечего лезть, раз не знаешь! А кофе зачем взял?
– Я хотел вам завтрак приготовить, налил горячей воды, поставил, кофе насыпал… А тут как зашипит! Я перепугался, не знал, что делать… А тут и кофе ушел!
– Лучше б ты от меня ушел, – вздохнула я, вырывая у него тряпку и берясь за отмывание плиты. – Сядь и не мелькай!
Он послушно присел за стол. Господи! Раньше мне только с Ольгой приходилось возиться, а теперь еще один недотепа на мою голову! Ладно, недолго мучиться осталось. Сейчас я позвоню Жоре, сплавлю ему это великовозрастное дитя и заживу спокойно. Даже историей той интересоваться не буду.
С последним я знала, что кривлю душой, но мне так проще было успокоиться.
Когда кофе был выпит, мы отправились к Жоре. Овсянников, увидев меня в компании незнакомого молодого мужчины, сразу нахмурился. Однако же, когда я объяснила ему, в чем дело, он заметно повеселел, так как понял, что я горю желанием поскорее отделаться от Максима. Жора быстренько принял его под свое крылышко, сказав мне:
– Поленька, ты можешь ехать. Я тебе вечером позвоню.
Я с радостью выпорхнула из кабинета.
День прошел просто отлично. Работа спорилась, коллеги были приветливы и милы, а клиенты щедры, так что к вечеру денежек в моем кошельке прибавилось, а настроение заметно улучшилось. И я почти забыла обо всех неудобствах, которые причинил мне Максим Стариков.
Возвращаясь с работы на своем «Ниссане», я решила заехать к Жоре и узнать, что там ему поведал Максим и согласился ли Жора ему помочь.
Не скрою, мне и самой было интересно узнать подробности дела о девушке, решившей уйти из жизни столь оригинальным способом.
Майор Овсянников был занят. Он вел какой-то допрос.
– Поленька, присядь, пожалуйста, я скоро освобожусь, – указал Жора на свободный стул.
Я примостилась тихонько в уголочке и стала прислушиваться к допросу.
Перед Жорой сидел очень неприятный тип явно уголовного вида. Он был весь в наколках, бледный, с бритой головой. К тому же у него почти не было зубов, из-за чего он шепелявил. Вел он себя очень нагло, и я не переставала удивляться тому, как Жоре удается оставаться спокойным, хотя прекрасно понимала, что спокойствие это только внешнее, а на самом деле у Жоры просто руки чешутся набить Шепелявому морду. И останавливает его только мое присутствие.
Устав слушать потоки бесконечной брани, льющиеся из полубеззубого рта, я отвернулась и стала смотреть в окно. И вдруг…
Шепелявый резко вскочил со своего места и вцепился Жоре в горло. Проявление такой прыти было настолько неожиданным, что Жора не успел среагировать. Я не знаю, как удалось Шепелявому совершить такой прыжок: очевидно, он готовился к нему давно и копил для этого все силы.
Одним махом он выдернул у Жоры пистолет и направил его Овсянникову в лоб.
– Шевельнешься – убью! – прохрипел он. – Дайте мне уйти или я перестреляю половину тех, кто мне встретится!
– Уходи, – разлепил Жора пересохшие губы. – Не тронем.
Меня Шепелявый проигнорировал. Большая ошибка с его стороны.
Очевидно, он решил, что сидит какая-то глупая баба в углу – и пусть сидит. Однако поравнявшись со мной, он решил переиграть. Схватив одной рукой меня за горло, Шепелявый продолжал двигаться к двери. Я увидела, как у Жоры потемнело в глазах.
– Отпусти ее! – срывающимся голосом крикнул он. – Тебе же сказано – не тронем!
– Так надежнее! – осклабился Шепелявый.
Улыбаясь, он открыл дверь и вышел со мной в коридор. Я не рыпалась, но не потому, что смирилась со своей участью – просто ждала подходящего момента. Шепелявый шел по коридору и мерзко улыбался. Я увидела, как молодой лейтенант, идущий нам навстречу по коридору, раскрыл от удивления рот и полез за пистолетом.
– Не стрелять! – послышался отчаянный вопль высунувшегося из кабинета Овсянникова.
«Господи, чего ты волнуешься, Жора? – пронеслось у меня в голове. – Вот сейчас он отойдет подальше, и настанет моя очередь действовать».
Я не боялась. Честное слово, я не боялась. Просто чувствовала напряжение. И остерегалась, конечно.
Шепелявый начал спускаться по лестнице. Я знала, что сейчас он выйдет на улицу, впрыгнет в какую-нибудь машину, оттолкнет меня и умчится. И вот тут самое главное вычислить эту минуту, самую важную, пока он не успеет завести мотор. А может быть, он решит взять меня с собой на всякий случай?
Шепелявый, выйдя на улицу, двинулся прямо к милицейской машине с дремавшим за рулем молодым водителем.
– А ну слазь! – прохрипел он. – Приехали.
Парень от неожиданности чуть не упал. Шепелявый схватил его одной рукой за волосы и стащил вниз, сбросив на снег. Сам запрыгнул в машину и втащил меня. И тут я почувствовала то самое мгновение. Ствол пистолета отъехал в сторону, мне стало гораздо свободнее. Уловив этот миг, я резко вывернула руку бандита и одновременно врезала ему носком ботинка в пах. Он взвыл и скрючился, однако пистолета не выпускал, несмотря на невыносимую боль. Я продолжала молча выкручивать ему руку, зная, что долго он не выдержит.
В этот момент из здания выбежал Жора Овсянников в одной форме, с автоматом, а за ним еще люди. Шепелявый увидел это и из его горла вырвался страшный хрип. Очевидно, злоба в нем всколыхнулась с такой огромной силой, что он невероятным усилием повернул руку и выстрелил наугад. Жора упал.
– Ах ты мразь! – выкрикнула я и изо всех сил рубанула его ребром ладони по шее. – Мразь, мразь!
Шепелявый уже давно затих, уже подбежали люди, уже оттаскивали меня от него и хлопали по щекам, и успокаивали, а я все никак не могла прийти в себя и продолжала резко махать руками. Такая меня охватила ярость на этого шепелявого бандита за Жору.
Наконец, я немного успокоилась и кинулась к Овсянникову, вокруг которого уже хлопотали врачи. Шепелявого унесли.
– Жора! – я чуть не плакала. – Жорочка, что с тобой?
– Ничего, – он попытался улыбнуться. – Главное, с тобой все в порядке. А у меня так… Нога болит просто.
– В ногу он ему попал, – сообщила врачиха, и я только теперь заметила красную струйку, стекающую в Жорин ботинок и на снег.
– Доктор, это опасно? – спросила я.
– Не знаю, снимок нужно делать. Будем надеяться, что все в порядке будет.
– А можно мне поехать с ним?
– Это моя жена, – добавил Жора.
– Конечно.
– Только я на своей машине, – сказала я.
Врач пожала плечами и сказала:
– В машину его!
В больнице я просидела около двух часов. Потом мне сказали, что с Овсянниковым ничего страшного нет, что пуля прошла навылет, задев только мягкие ткани, что все у него заживет, но ему придется какое-то время полежать. Жоре перевязали ногу и вкололи обезболивающее. Мне разрешили его забрать.
