Дидье Дененкс - Детектив Франции 7
Двое полицейских подхватили Каиру и потащили в рейсовый автобус. Эти машины, реквизированные в управлении городского транспорта, служили для перевозки арестованных ко Дворцу спорта и Выставочному парку у Версальских ворот.
Один Лунес остался невредим. Он пытался руководить толпой, направляя ее по разным улочкам, примыкавшим к бульварам. Многие из прохожих помогали ЦРС, указывая им дворы и подъезды, где прятались арабские женщины и мужчины, обезумевшие от страха…
Было около восьми часов вечера, когда две огромные колонны, состоявшие из жителей бидонвилей Нантера, Аржантея, Безона, Курбевуа, начали движение по набережным у моста Нейи. Демонстрацию вели руководители
ФЛН[3], разделявшие присоединявшихся к ним людей по группам. Их было по меньшей мере тысяч шесть. Они оставили позади остров Пюто и вошли в Нейи. Ни у кого не было оружия — ни ножа, ни даже камней в карманах. Один из руководителей демонстрации и его помощники проверяли подозрительных лиц и выгнали человек шесть, собиравшихся устроить драку.
Манифестанты хотели добиться отмены комендантского часа, введенного неделю назад для «французских мусульман», и продемонстрировать силу Фронта в столице Франции.
Путь был свободен. Собравшиеся различали вдали Триумфальную арку, освещенную по случаю официального визита в Париж иранского шаха с супругой. Как всегда, впереди шли женщины. Некоторые везли малышей в колясках. Кто мог подумать, что тремя сотнями метров ниже, под покровом темноты, их ожидала засада жандармерии с сотней приданных ей военнослужащих-алжирцев, призванных в армию Франции! Когда до этого места оставалось пятьдесят метров, внезапно, безо всякого предупреждения, застрекотали пулеметы. Юноша, шедший в первых рядах, упал первым. Стрельба продолжалась три четверти часа…
В ужасе перед увиденным Роже Тиро как загипнотизированный не двигался с места. Его внимание было приковано к убитым. Особенно к одному, с треснувшим черепом. Из его рта вытекали струйки крови, похожие на ползущих змей.
А напротив, на другом тротуаре, к Театру Гимназии подходили первые приглашенные. Человек пятнадцать из персонала охраняли вход в здание. Директор проклинал судьбу, испортившую премьеру пьесы Лесли Стевенса «Прощай, благоразумие». До сих пор от популярной актрисы Софи Демаре удавалось скрыть происходящее: весть о беспорядках могла расстроить ее. Но алжирцы, ищущие убежища, требовали, под видом ее «друзей», впустить их в ложу «звезды». Они могли сорвать спектакль.
— Они сами хотели этого, — сказал прохожий, обращаясь к Тиро.
Учитель пристально посмотрел на него:
— Им необходима медицинская помощь, их надо срочно отправить в больницу, иначе они все умрут.
— Вы, наверное, думаете, что они там, в Алжире, жалеют наших? Ведь они первыми начали стрельбу.
— Нет, у них не было оружия. Я здесь с самого начала, они бежали совершенно обезумевшие, пытаясь спрятаться, когда полиция открыла огонь.
Человек отошел, осыпая его бранью.
Директор театра подозвал офицера:
— Скорее сюда, человек пятьдесят спрятались у нас в мастерских и за кулисами… А через десять минут должна начаться премьера.
Полицейский тут же расставил своих людей с оружием в руках. Из растворенных дверей выходили перепуганные алжирцы с заложенными на затылок руками. А тем временем в конце коридора, в буфете, официанты протирали бокалы для шампанского.
Роже Тиро едва не вмешался, но ему не хватило мужества. Он видел, как избили владельца автомобиля, который пытался укрыть в своей машине раненого демонстранта.
У круглого здания почты, на углу улицы Мазагран, собирали арестованных. Растерянных алжирцев поставили в цепочку и вталкивали в автобусы одного за другим, осыпая ударами дубинок. Тщетно пытались они уклониться. В ожидании приказа водитель одного из автобусов читал газету «Паризьен». Роже Тиро машинально сосчитал переполненные машины, прошедшие мимо него: двенадцать. Больше тысячи арестованных!
Среди полицейских находился фотограф, снимавший со вспышкой самые жестокие сцены.
С самого начала демонстрации за происходящим наблюдал еще один человек, стоявший на углу, у кафе «Ле Жимназ». Хотя на нем была форма ЦРС, он ни разу не двинулся с места. Казалось, все, что человек видел, не имело к нему никакого отношения. Он не спускал глаз с Роже Тиро.
Выждав момент, человек вышел из тени, пересек бульвар, размеренным шагом направился к Нотр-Дам де Бонн-Нувель. Не обращая внимания на холод и дождь, снял кожаное пальто и перебросил его через левую руку. Затем надвинул поглубже каску, проверил, на месте ли мотоциклетные очки. На углу улицы Торель он остановился, вытащил из кобуры браунинг образца тридцать пятого года. Изготовленное на бельгийской национальной фабрике «Эрсталь», это оружие не зря считалось гордостью предприятия.
Неизвестный вытащил обойму с тринадцатью патронами, проверил ее и резким ударом ладони снова всадил в браунинг. Затем двинулся вперед, переложив оружие в левую руку под пальто. Хотя все это делалось явно не в первый раз, он не мог сдержаться и, стиснув зубы, весь дрожал. Во что бы то ни стало надо было преодолеть желание убежать, не выполнив приказа, и идти вперед, не думать…
Теперь он различал черты лица Роже Тиро и вспомнил данную ему фотографию. Широкий лоб, очки в роговой оправе, оригинальная рубашка с пристегнутыми кончиками воротника.
Как и во время исполнения предыдущих заданий, все решилось мгновенно, слишком быстро, чтобы можно было понять, как очутился он с левой стороны от преподавателя. Каждое его действие в точности соответствовало тому, что должно было совершиться. Ничто не могло его остановить. Как будто он уже выполнил непоправимое. Его правая рука на какую-то долю секунды скрылась под пальто и вновь появилась, сжимая рукоятку браунинга.
Роже Тиро не обратил на человека никакого внимания. Неизвестный подошел к нему сзади и быстрым движением левой руки зажал голову. Кожаное пальто закрыло лицо Тиро и коробку с пирожными. Выронив цветы, он вцепился в нападавшего, пытаясь освободиться. Неизвестный медленно приставил дуло пистолета к правому виску Роже Тиро и нажал на спуск. Затем оттолкнул тело вперед и отступил. Тиро с простреленной головой рухнул на тротуар.
Стрелявший вложил оружие в кобуру, спокойно надел пальто, поднялся по лестнице улицы Нотр-Дам де Бонн-Нувель и скрылся.
Рано утром на бульварах валялись лишь тысячи пар обуви и самые разные предметы — немые свидетели жестокой схватки. Специальная команда, посланная префектурой, собирала раненых и убитых, сваливая их в кучу как попало. Никто из состава команды не задумывался над тем, что они делали. Это была просто работа.
— Эй, идите сюда, здесь, на углу, пятнадцатый мертвец. Не очень-то хорош: пуля угодила ему в голову.
Солдаты перевернули тело.
— Черт возьми, это не «козел»[4]. Он похож на француза.
Начальник команды растерялся при виде убитого европейца и решил застраховать себя от неприятностей, доложив о находке начальству.
На другой день, в среду 18 октября 1961 года, газеты сообщили о забастовке железнодорожников и служащих парижского городского транспорта, требовавших увеличения заработной платы. Одна-единственная «Пари-жур» посвятила событиям прошлой ночи все страницу: «В течение трех часов алжирцы были хозяевами Парижа».
К полудню префектура подвела итог трагическим событиям: трое убитых, в том числе один европеец, 64 раненых и 11538 арестованных.
Глава третья
По просьбе матери Бернар выключил телевизор. Мюриель Тиро так и не оправилась после смерти мужа. Лишь ребенок, которого она ждала, не позволил ей умереть. Но как только он родился, она потеряла всякий интерес к жизни и теперь тихо угасала в своей трехкомнатной квартире на улице Бонн-Нувель. Мадам Тиро больше никогда не подходила к окну. Она боялась снова увидеть ступеньки лестницы, на которой октябрьским утром 1961 года подобрали тело ее мужа.
Бернар Тиро воспитывался бабушкой и дедушкой. Юношей он посвятил себя изучению истории. Как-то на лекции познакомился с Клодин Шене. В то время она работала над диссертацией о предместьях Парижа тридцатых годов. Общий интерес к истории и возможность совместного изучения пригородов стали приятной причиной внезапно вспыхнувшей дружбы.
— Ты прекрасно знаешь, Бернар, что пора ехать. Еще час, и дорога будет забита машинами.
Бернар подошел к матери и обнял ее:
— Мы вернемся через месяц. Самое позднее, в начале сентября. Я оставил консьержке наш адрес и телефон в Марокко. Если у тебя будут какие-нибудь проблемы, пожалуйста, не стесняйся и звони нам. Но не раньше чем через неделю. Мы остановимся на денек-другой в Тулузе, а затем двинемся дальше, через Испанию.
