Галина Романова - Крестный папа
Нет, она не может позволить каким-то образом втянуть себя в подобную историю. Ее только-только налаживающаяся жизнь, за которую ей пришлось так много выстрадать, не может быть пущена под откос каким-то неудачливым киллером, возомнившим, что ее дом может стать пристанищем для его израненного тела.
Набрав полную грудь воздуха, Лариса схватила кресло за спинку и резко откатила его от стола. Как и следовало ожидать, парень тут же сполз на пол и распластался у ее ног лицом вниз. Он не был огромным, но все же ей пришлось попотеть, пока она переворачивала его на спину. Голова парня с глухим стуком опустилась на пол. Правая рука откинулась далеко в сторону. При этом пола спортивной куртки распахнулась, и Лариса увидела то, что и ожидала увидеть. От плеча и почти до самого пояса на светлой рубашке расплылось огромное темное пятно, которое ничем, кроме крови, быть не могло.
Итак, он действительно ранен. И в ее подъезде скрывался от своих преследователей или преследователя, если тот был один. Впрочем, какая разница? Весь ужас заключался в том, что он оказался именно в ее подъезде, на ее лестничной клетке и именно в тот момент, когда ей, неразумной дурехе, понадобилось заскочить на пять минут домой, чтобы оставить там покупки. Хотела же проехать мимо, так нет. Что-то подтолкнуло ее под самое колено, и Лариса нажала на тормоз.
«Судьба…» — проскрипел бы один из сатирических персонажей ее любимого юмориста.
А ей-то что теперь прикажете делать?! А если он умрет?!
От этой мысли ее едва не стошнило. Представив, как она вытаскивает под покровом ночи коченеющий труп на улицу, Лариса начала тихонько поскуливать.
— Сволочь такая! — Подрагивающими пальцами она принялась расстегивать на нем рубашку. — Угораздило же тебя! Что мне теперь делать? Выбросить тебя к чертям собачьим?! Или ментам сдать?!
При мысли о милиции ей сделалось противно. Этот отключившийся за ее столом киллер, бормотавший что-то об отмщении или о чем-то в этом роде, мог бы и не предупреждать ее насчет органов правопорядка. Ибо эта инстанция была последней из тех, где Лариса захотела бы попросить о помощи. Сколько она себя помнила, перед ее глазами не прекращалось вечное мельтешение погон и кокард этой назойливой братии. Казенные протокольные фразы. Лишенные истинного сострадания слова сочувствия, и, что самое отвратительное, — это безотвязное их желание постоянно присутствовать в ее жизни.
Нет, к ментам нельзя. Тогда к кому? Друзей в этом городе у нее можно было по пальцам перечесть. Почти все они были из числа ее новых коллег, и соваться к ним с подобной проблемой было по меньшей мере неразумно. Позвонить Ляльке? Так у той только-только медовый месяц начался. Ни к чему омрачать ей долгожданный праздник. Девочка с раннего детства мечтала о состоятельном, благонадежном супруге и сейчас буквально млела от счастья, воплотив свою мечту в действительность. Нет, Ляльку трогать нельзя. Как, впрочем, и никого другого…
Пуля прошла навылет, раскурочив мышечную ткань предплечья и вызвав сильное кровотечение. Осторожно ощупав все вокруг раны, Лариса немного повеселела, не обнаружив никаких уплотненных или горячих участков. Нужно было только промыть, перевязать и… ждать. Чего ждать, она бы и самой себе затруднилась ответить. Может быть, ночи, может быть, следующего утра, а может быть, чего-то еще, что опять вернет ее жизнь в прежнее спокойное русло.
— Утро вечера мудренее, — разрезая кухонным ножом его одежду, беспрестанно шептала она, словно это были слова молитвы. — Уж извини, браток, приходится портить твой гардероб. Хотя зачем я все это делаю? Не знаешь? Вот и я тоже не знаю. Очухаешься и снова захочешь меня убить. Но уж нет! Я этого не допущу. Как только минует опасность, я отвезу тебя подальше и оставлю под высокой сосной, как Аленушку из сказки. А ты лежи и жди, когда к тебе Серый Волк явится. Как только все будет нормально…
Но нормально не стало. К вечеру Игорь принялся метаться на ее широкой тахте, звать кого-то по имени и беспрестанно всхлипывать. Ларисе в этот момент до боли в сердце захотелось поменяться с ним местами. Насколько проще лежать в беспамятстве, не ощущая реальности, а не стоять в каменеющем бессилии с широко раскрытыми от ужаса глазами и не замирать при мысли, что жизнь твоя в одночасье пущена под откос.
— Пить хочу, папа, — Игорь широко раскрыл глаза. — Папа, дай пить…
Лариса склонилась к самому его лицу и провела влажной губкой по его губам. Он жадно слизал влагу и попросил:
— Еще… Открой окно, мне жарко…
Окно Лариса открывать поостереглась. Кто знает, что подумают обитатели соседней квартиры, услышав его стоны. Не захотят ли разузнать поподробнее о ее госте? Или, к примеру, посодействовать, вызвав участкового. Нет, надо срочно что-то делать. У парня жар. Может, грязь в рану попала, может, еще что. Она же не медик. Пусть была лучшей в сандружинницах, помощь неоднократно первую оказывала при порезах и ушибах, но это не одно и то же…
Лариса вернулась в кухню, служившую ей одновременно и столовой, и гостиной, выдернула на пол нижние ящики высокого шкафа и принялась рыться в лекарствах. Где-то был у нее пенициллин. Она точно помнила, что был. Прошлой зимой сильно переболела гриппом. Что бы не ложиться в стационар, пришлось делать самой себе уколы каждые три часа. Может, это выход?..
ГЛАВА 2
— Серый, мы все облазили кругом, нет его. — Высокий мужчина средних лет обескураженно причмокнул и еще раз повторил: — Нет его нигде, понимаешь? Как сквозь землю провалился. Чтоб его… Все так было продумано. Все просчитано. И так вляпаться!
— Суки вы все! — почти спокойно констатировал тот, кого назвали Серым. Невысокий лысоватый мужчина сорока пяти лет от роду опрокинул в себя рюмку коньяка и, нацелив на говорившего узловатый палец, злобно прищурился. — Во-первых, я тебе не Серый, а Серафим Владимирович. Во-вторых, когда я тебя научу работать, а, падла?! А в-третьих, если к утру мы не отыщем Игоря и бабки, то нам всем… Всем, усекаешь? Нам всем хана! Ильдар, он ведь шутить не будет.
— Понимаешь… — попытался оправдаться тот.
— Заткнись!!! — рявкнул Серафим. — Ты хоть соображаешь, какую операцию провалил?! Ты что должен был сделать?! Ты, падла, должен был Игоря перед папашей подставить: сынок сваливает в неизвестном направлении с крутыми бабками. У них сейчас как раз семейный конфликт достиг наивысшего предела. Все было вовремя и к месту. А ты упустил и бабки, и сынка! Что я должен делать теперь?! Пулю пустить себе в лоб?! Или, быть может, тебе?!
Он налил себе еще рюмку коньяка и задумчиво повертел ее в пальцах. Проблема, свалившаяся ему на голову, была столь огромна, что сразу осознать всю грандиозность ее последствий было не под силу даже ему. Если этот пацан действительно выживет и сумеет добраться до отца, то о смерти ему, Симке, можно будет только мечтать. Ильдар слыл страшным человеком. Врагов своих карал безжалостно и изощренно. Он никогда не опускался до расстрела из автоматов по движущимся мишеням. Ему подавай что-нибудь эдакое — восточное и все больше из Средневековья.
— Чингисхан херов, — сдавленно прошипел Серафим и невольно ослабил узел галстука. — В каком районе он оторвался от вас?
— Дак в этом, в элитном. Там заблудиться немудрено. Понастроили черт знает как. Два десятка домов, а такое ощущение, что целый город. Нырнул в кусты, и все. Как сквозь землю провалился…
— Я это уже слышал, — жестко оборвал его Серафим. — Оцепить весь район. Пацанов у Захара возьми, если людей не хватает. Мы с ним свояки, сочтемся. Он точно ранен?
— Точно. Винт в него попал. Кровь потом в кустах видели.
— Если ранен, далеко не уйдет. Там он. У кого-нибудь прячется. Вычисли всех возможных и невозможных знакомых. Мог у кого-нибудь и по случайке укрыться. Короче, прочеши всех жильцов. Сейчас лето. Район элитный. Многие в отъезде. Большинство подъездов с кодовыми замками. Следишь за моей мыслью? Да не стой ты разинув рот, болван! Народ обеспеченный живет. Многие квартиры на сигнализации. Начинать надо с открытых подъездов и так далее. Работай, короче. Времени — до утра. Больше не дам.
— Серый, ну ты даешь! Там сорок подъездов, я уже посчитал. У каждого поставлю по человеку. А ничего, что Захар будет в посвященных? Он мутный какой-то. Может шепнуть…
— А мы ему шептало-то поприкроем, если понадобится. — Серафим отер рот салфеткой. — Вали отсюда. Рожу твою примитивную видеть не могу. С кем приходится работать, черт вас всех побери!
Напарник растворился за дверью, не забыв пару раз заискивающе улыбнуться. Хоть и ненавидел в душе Симку, но считаться с ним приходилось. Тот две его семьи на себе тащил: и его, и дочкину. Не беда, что дочку с четырнадцати лет трахает. Все лучше, чем в шлюхах ходить плечевых. Он, Симка-то, и квартиру ей купил, и тачку. И мужика приличного в мужья подогнал. Растят сейчас ребеночка, а чьего, хрен его знает. Может, от мужа родила, шалава, а может, от Симки. Какая в принципе разница, если пацану пять лет от роду, а он уже три раза с мамашей за бугром побывал…
