Грегори Макдональд - Выбор Флетча
– Это так?
– Нет. Разумеется, она проводит какое-то время перед зеркалом. Как и всякая женщина. Ей тоже нелегко. Каждый день появляется на людях, встречи затягиваются допоздна. А утром она снова должна быть красивой. Короче, в газетах это напечатали.
– Небось, отвели душу.
– По всему выходило, что она пустая, самовлюбленная женщина. Я отшутился, сказав, что потому-то у нас на втором этаже губернаторского особняка две ванных. Чтобы эти два часа поутру я мог спокойно искать свою бритву.
– Да, получилось удачно.
– А вот на этой неделе Джеймс подвел нас серьезно. Вчера об этом было в газетах. Он сообщил прессе, что миссис Уилер в последний момент отменила визит в детский ожоговый центр, чтобы поиграть в теннис с тремя богатыми подружками.
– Это правда?
– Послушайте, как вас зовет Уолш – Флетч? – она действительно выкроила время, чтобы поиграть в теннис с сокурсницами по колледжу, которых не видела много лет, женами очень влиятельных людей этого штата. Они бы не простили, если б она не нашла для них нескольких часов. А благодаря этой встрече мы получили столь необходимые для кампании средства.
– Временные накладки, должно быть, обычное дело.
– Естественно. И задача пресс-секретаря – заминать их, а не выпячивать. Я убежден, что Джеймс сознательно нагадил нам.
– Да, но почему?
– Кто знает? Не буду утверждать, что он боготворит мою жену. За эти годы у них случались стычки. Но личное отношение к тому или иному человеку – одно, а политика – совсем иное. Если жить в окружении только тех, кто тебе нравится, придется переезжать на новое место каждые десять дней. Политика – это абсолютная верность, сынок. Когда ты покупаешь человека целиком, со всеми словами, что слетают с его губ. Когда ты продаешься, полностью осознавая, на что идешь. А потому продаваться надо лишь в полной уверенности, что это в твоих же интересах. Джеймс отдал двадцать два года верности за сомнительное удовольствие публично поиздеваться над моей женой.
Слушая, Флетч кружил по гостиной. Ботинок губернатора он так и не обнаружил.
– Если миссис Уилер отменяет какую-то встречу, значит, она ее отменяет, и нечего вдаваться в подробности. Я до сих пор не могу понять, как нам удается втиснуть все намеченные мероприятия в двадцать четыре часа. Впрочем, за пару дней вы прочувствуете это на себе, – губернатор понизил голос. – Если останетесь с нами.
– Я понимаю.
– И что вы понимаете?
– Я понимаю, что задача пресс-секретаря – постоянно красить забор вокруг особняка. Красить, и все тут. Что бы ни творилось внутри, снаружи забор должен радовать глаз.
Губернатор заулыбался.
– Вопрос в том, мистер Ай-эм Флетчер... – он достал из кармана недокуренную сигару, чиркнул спичкой, затянулся, выдохнул струю дыма. – Между прочим, как расшифровывается Ай-эм?
– Ирвин Морис.
– Не удивительно, что вы предпочитаете зваться Флетч. Вопрос в том, мистер Ирвин Морис «Флетч» Флетчер, так?
– Язык можно сломать, не правда ли?
– Вопрос в том... – губернатор снял с языка табачную крошку, – во что вы верите?
– В вас, – незамедлительно ответил Флетч. – И в вашу жену. И в вашу предвыборную кампанию. Вы ждали такого ответа?
– Неплохо, – кивнул губернатор. – Для начала. Почему вы хотите участвовать в этой кампании?
– Потому что Уолш попросил меня. Сказал, что я вам нужен.
– А вы как раз ушли со старой работы, но еще не поступили на новую.
– Я пишу книгу.
– У вас есть деньги, позволяющие не работать, а писать книгу?
– Есть.
– Где вы их взяли?
– Вы представить себе не можете, сколько можно скопить, отказавшись от курева.
– Что вы думаете о моей внутренней политике?
– Она требует корректив.
– Что вы думаете о моей внешней политике?
– Ей недостает свежих идей.
Губернатор широко улыбнулся.
– Черт побери, да вы идеалист. Пожалуй, вы окажете на меня благотворное влияние.
– Возможно.
Их взгляды встретились.
– У вас есть свежие идеи?
– Пока только одна.
– Какая же?
– Хранить вам верность, – Флетч улыбнулся. – Пока я не получу более выгодного предложения. В этом суть политики, не так ли?
Кэкстон Уилер сбросил пепел на металлический поднос.
– Учитесь вы быстро.
ГЛАВА 4
– Где доктор Том?
– Уже поднимается к тебе.
– Мне пора спать.
Уолш Уилер вошел в «люкс» отца без стука. Он знал, отметил про себя Флетч, что дверь незаперта.
В гостиной Уолш отделил от пачки бумаг, что держал в руке, верхний листок и протянул отцу.
– Твой распорядок дня на завтра.
Губернатор препроводил листок на стол, не удостоив его и взгляда.
Два листка Уолш отдал Флетчу. Один – сверху, другой – снизу.
– Вот распорядок завтрашнего дня отца. А это – матери. Ксерокопируй их и подсунь под двери всех репортеров до шести утра. Их поселили на восьмом этаже.
– А живет там кто-нибудь помимо репортеров?
– Не знаю. Скорее всего, да. Какая разница, подсунь копии под каждую дверь. Мы не держим в секрете местопребывание отца. Несколько копий можешь оставить и на регистрационной стойке. И не обдели местных газетчиков, – Уолш наполнил два бокала виски и содовой, один протянул Флетчу. – О, да, в нашем автобусе есть ксерокс. Пользоваться им дозволено только тебе, – Уолш улыбнулся отцу. – Джеймс первым делом объявил, что отрубит руку любому, кто прикоснется к его ксероксу, – Уолш пригубил виски. – Может, тебе стоит повторить его заявление.
– Незачем Флетчу идти по стопам Джеймса, – возразил губернатор. – Чтобы результат не получился тем же.
– Ксерокс и привычка не лезть за словом в карман. Необходимые атрибуты пресс-секретаря, так? – уточнил Уолш.
– Со словом у него все в порядке, – вставил губернатор.
– Понятно, – Уолш выбрал кресло под торшером, сел, положил ногу на ногу. – Пока, я вижу, вы друг друга устраиваете.
Губернатор и Флетч переглянулись.
– Не знаю, примет ли его пресса. Боюсь, своей внешностью курортника он подействует на них, как красная тряпка – на быка.
Улыбаясь, Уолш посмотрел на Флетча.
– А ты как думаешь, Флетч?
– Я думаю, губернатор Кэкстон Уилер сможет двинуть нашу страну вперед.
– Я в это верю! – рассмеялся Уолш.
– Скажу только одно, – в какой уж раз хохотнул губернатор. – С того момента, как он зашел в мой номер, на пол вывалилось столько коровьего дерьма, что мне пришлось снять мои, купленные в обычном магазине, штиблеты.
Флетч переводил взгляд с отца на сына.
– А где ваши штиблеты?
Отец и сын смеялись, довольные друг другом, словно и не слыша вопроса.
Флетч сел.
– Итак, папа, твой распорядок дня на завтра. Давай пройдемся по нему. До праймери в этом штате осталось совсем ничего. У нас есть шанс победить, но мы его еще не реализовали. А потому попытаемся использовать оставшееся время с максимальной отдачей.
Губернатор обреченно взял со стола злосчастный листок. Зевнул. Сигара дотлевала в пепельнице.
– В семь сорок пять, – начал Уолш, – ты будешь у главных ворот шинного завода. Этих парней волнуют две проблемы. Во-первых, естественно, ввоз из-за рубежа дешевых шин. А во-вторых, они опасаются, что профсоюзные боссы в апреле заставят их бастовать.
– Как фамилия президента профсоюза?
– Уолмен. Между прочим, его бросила жена, и рядовые члены профсоюза полагают, что из-за этого он стал неуступчив в переговорах с администрацией.
– Понятно, – кивнул губернатор.
– В половине девятого ты пьешь кофе с Уолменом. Звать его Брюс.
Пробежав взглядом список завтрашних мероприятий, Флетч слушал. Уолш показался ему превосходным организатором предвыборной кампании. Он мог без промедления ответить на любой вопрос губернатора. «Где завтракаем»? «В автобусе. Еду возьмем с собой из мотеля». Если готового ответа не находилось, Уолш делал пометку в блокноте. «Сколько времени в среднем нужно семье фермера, чтобы добраться до больницы?» «Я выясню». Если губернатор взбрыкивал, не соглашаясь с тем или иным пунктом, Уолш не настаивал на своем, но мягко подводил отца к мысли, что предложен наилучший вариант. «Что мне делать в школе Конроя в десять утра? Сколько мне говорить тебе, Уолш, ребятня не голосует. Этот час мы потратим впустую». «Зато голосуют их родители, а также учителя и родственники. Образование и будущее детей интересует их куда больше, чем банкротство банков в Заире. Они же живут ради своих потомков». «Я опоздаю на митинг в Уинслоу. Опять придется говорить, что я никак не мог отыскать зубную щетку?» «Мы наняли оркестр, который будет играть до твоего приезда».
Обсуждение продолжалось, и губернатор старел на глазах, плечи его сгибались под грузом усталости.
Уолш, наоборот, блаженствовал. Ровный голос, менторский тон, целеустремленность, как у набегающего на финиш лидера забега.
После армии Уолш, конечно, изменился. Прибавил двадцать фунтов, волосы поредели. Кожа стала серой, ярко блестевшие глаза всегда смотрели в одну точку, представляющую на то мгновение наибольший интерес.
