Михаил Палев - Копье Дракулы
– А что по этому поводу говорит профессор Харрис? – спросил Тавров. Правильно спросил: зачем строить догадки, если можно узнать у первоисточника?
– Профессор Харрис оказался второй жертвой этого загадочного дела, которое вам предстоит расследовать, – сообщил Шмидт.
Вот так! Оказывается, «припасть к первоисточнику» уже невозможно.
– А что думает по этому поводу сам Паоли? – решил зайти с другой стороны Тавров. – Надо полагать, он сам знает, почему и для чего его выбрал в качестве помощника профессор Харрис?
– Скорее всего, это так, – согласился Шмидт. – Должен был знать. Но и его спросить нельзя, поскольку доктор Паоли был первой жертвой.
– Как они погибли? – спросил я.
– Доктор Паоли был найден в сгоревшей машине на дне ущелья в Альто-Адидже, – ответил Шмидт. – Буквально в тот же день профессор Харрис отправился на своем катере из Майами половить рыбу и бесследно исчез. А спустя две недели доктор Георгеску был найден застреленным в своем доме в Бухаресте. Официальная версия – самоубийство. Но мой клиент не верит в официальную версию.
– А доктор Причард еще жив? – поинтересовался я.
– Сегодня утром он был жив, и пока еще с ним ничего плохого не случилось, – сообщил Шмидт.
– Тогда нам надо с ним поговорить! – решительно заявил Тавров. – Как это можно сделать?
– Нет проблем! – заверил Шмидт. – Он сейчас в Москве, и я могу организовать вам с ним встречу.
– Тогда сделайте это как можно скорее, – предложил Тавров.
– То есть вы готовы подписать договор? – уточнил немец. Тавров взглянул на меня. Я кивнул.
– Хоть сейчас, – ответил Тавров. Немец полез в свою папку, шурша бумагами.
– А вы можете сказать, что за артефакт они искали? – спросил я, сгорая от любопытства.
– Разумеется, – подтвердил Шмидт. – Речь идет о так называемом копье Дракулы.
* * *Мы с Тавровым обменялись недоуменными взглядами.
– Это тот самый Дракула, который вампир? – уточнил Тавров. Однако Шмидт то ли оказался не готов к вопросу, то ли решил уклониться от прямого ответа на него.
– Этого я не знаю, – ответил Шмидт. – Данный вопрос не входит в область моей компетенции. Но я полагаю, что исчерпывающий ответ на ваш вопрос может дать доктор Причард.
– Надеюсь, – буркнул Тавров. – Очень надеюсь, что ко времени нашей встречи он еще будет жив.
Шмидту не понравилась реплика Таврова: он нахмурился и недовольно кашлянул.
– Когда мы сможем встретиться с доктором Причардом? – поспешил я разрядить ситуацию.
– Как только мы закончим формальности, я немедленно свяжусь с доктором Причардом и договорюсь с ним о встрече, – пообещал Шмидт.
– И как скоро это произойдет? – поинтересовался Тавров.
– В любом случае в течение трех дней, – уверенно отозвался Шмидт. – Через три дня я должен обязательно быть в Берлине.
* * *Шмидт сдержал слово: уже через два дня мы встретились с доктором Причардом в его съемной квартире на Грузинском валу. Шмидт добросовестно проводил нас до квартиры Причарда, представил американскому историку и немедленно откланялся, сославшись на неотложные дела, которые ему обязательно надо решить до завтрашнего рейса на Берлин.
Перед встречей я представлял себе доктора Причарда как двойника его прославленного коллеги профессора Индианы Джонса. Поэтому я был несколько разочарован, увидев вместо подтянутого и сосредоточенного высокого парня в кожаной куртке жизнерадостного плешивого толстячка в гавайке. Толстяк радостно потряс нам руки энергичным американским рукопожатием и озарил нас неизменной широкой американской улыбкой – бесплатной рекламой дантиста. По-русски он говорил даже лучше Шмидта, хотя и с неистребимым американским акцентом. Усвоив русские обычаи, Причард не просто предложил нам выпить, но и выставил колбасу, сыр и оливки в качестве закуски. Предложив нам называть его просто Боб, Причард пошел навстречу нашим русским комплексам, и мы выпили водки на брудершафт. Опять же по русской традиции, тут же выпили по второй – чтобы пуля не успела пролететь. После чего можно было в непринужденной обстановке переходить к делу.
– Вы уже знаете о гибели ваших коллег профессора Харриса, доктора Паоли и доктора Георгеску? – задал Тавров показавшийся мне риторическим вопрос.
– Да, это ужасная трагедия, – скорбно вздохнул Причард. – Я до сих пор не могу прийти в себя. Господин Шмидт выразил опасения, что эти смерти не случайны, что существует угроза и моей жизни тоже и что будут приняты меры по обеспечению моей безопасности. Я так понимаю, что это вы будете обеспечивать мою безопасность?
Вообще-то, это было не совсем так: услуги телохранителя для Причарда в договоре прописаны не были. Зато предусматривалась установка средств аудио– и видеоконтроля в его квартире. Интересно, сам он об этом знает?
– Да, господин Шмидт нанял нас именно для этого, – ответил Тавров. – Телохранителя к вам решено не приставлять: если человека задумали убить, то никакие телохранители не помогут. Мы сосредоточимся на выявлении лиц, которые могут представлять для вас угрозу. А для этого нам надо знать, чем вы занимаетесь в Москве, установить круг вашего общения и все такое… Господин Шмидт сообщил нам, что вы, как и ваши погибшие коллеги, занимались поисками некоего артефакта. Господин Шмидт заверил нас, что вы сможете сообщить нам подробности.
– Да, Шмидт сказал мне, что я могу рассказать все, – кивнул Причард. – Мы занимались поисками одного очень любопытного предмета: копья, некогда принадлежавшего легендарному Владу Цепешу Дракуле.
– Копья? – удивился Тавров. – Насколько я помню, основным оружием Дракулы, как вампира, были его зубы.
– Да, разумеется! – рассмеялся Причард. – Что касается созданного Брэмом Стокером мифа, то, безусловно, зубы! Но нас интересовал не мифический Дракула, а реальный. Реально существовавший Дракула не имел ничего общего с мифическим вампиром графом Дракулой. Если вам интересно, то я расскажу немного…
Причард вопросительно взглянул на Таврова. Тот кивнул, отозвавшись:
– Само собой, раз мы занялись этим делом. Рассказывайте все, что вы считаете нужным рассказать.
– Тогда я сначала быстренько развею несколько самых вздорных мифов, – пояснил Причард и приступил к рассказу:
– Во-первых, прежде всего надо сказать, что никаким графом Дракула не был. Он был господарем Валахии, исторической области на территории нынешний Румынии. Валашский титул «господарь» соответствует титулу «князь» в восточноевропейской традиции или же титулу «герцог» в традиции западноевропейской.
– То есть Стокер, так сказать, понизил Дракулу в звании? – иронически заметил Тавров.
– Да, британские колонизаторы всегда отличались презрением к чуждым им традициям! – в тон Таврову отшутился Причард и продолжил реабилитацию валашского господаря.
– Во-вторых, прозвище «Дракул» – что по-румынски означает «дракон» – было дано его отцу, господарю Владу Второму из-за того, что он использовал в своем гербе изображение дракона и носил подвеску в виде дракона. Надо сказать, что ношение изображений дракона вовсе не было связано с колдовскими ритуалами или с тем, что у румын слово «дракула» означает и «дракон», и «дьявол». Влад Второй захватил валашский престол в 1436 году, свергнув своего двоюродного брата при поддержке императора Священной римской империи Сигизмунда Люксембургского. Сигизмунд основал в 1408 году рыцарский орден Дракона с традиционной для рыцарских орденов формулировкой «для охранения Креста Господня и борьбы с язычниками». Бороться Сигизмунд собирался главным образом с турками, неумолимо продвигавшимися через Балканы в центр Европы. Сигизмунд сделал членом ордена Влада из династии Басарабов, преследуя цель иметь верного человека на престоле валашских господарей: ведь Валахия была именно тем местом, где активно шла борьба турок-мусульман и христиан-европейцев. Соответственно Влад Второй имел прозвище «Дракул», а его сын Влад Третий стал известен под именем «Дракула», то есть «сын Дракулы». Так что легенда о том, что прозвище «Дракула» относилось не к валашскому господарю, а к его черному арабскому жеребцу, подаренному турецким султаном «валашскому принцу», абсолютно не соответствует действительности. Равно как и легенды о «колдовских практиках» Дракулы.
– А как насчет его легендарной кровожадности? – напомнил я. – Ведь его прозвище Цепеш, насколько я помню, означало «сажающий на кол».
– Как раз об этом я и собирался сказать, – ответил Причард. – Насчет прозвища: прозвище «Цепеш» вошло в титул Влада совсем не потому, что Влад Дракула широко использовал казнь через сажание на кол. На самом деле современные Дракуле хроники описывают произведший на свидетелей неизгладимое впечатление случай, когда молодой Влад ворвался в плотные ряды турок и метким сокрушительным ударом нанизал на свое копье одновременно трех янычар. Именно после этого события армия и народ дали Владу почетное и полное восхищения – а вовсе не ужасающее – прозвище Цепеш, «нанизывающий на кол». То есть речь шла о силе и легкости, с которой он это сделал. И лишь позже историки связали это с реальной казнью на колу.
