Патриция Вентворт - Тайна темного подвала
Мисс Силвер не сводила с девушки пристального взгляда, но та не замечала ничего, кроме конверта, который сжимали ее пальцы.
Миссис Джеймс Фэнкорт… Имя это казалось ей совершенно незнакомым. Пальцы замерли. Ведь нельзя вскрывать чужие письма! И немедленно вслед за этой мыслью — воспоминание о мертвой девушке в подвале. "Это адресовано или ей, или мне. Если ей — то ее ведь уже нет.
Кто-то же должен его прочесть. А если оно мое — тем более". Мысли с ужасающей скоростью сменяли одна другую. Она снова осмотрела письмо.
Конверт был уже распечатан. Девушка развернула сложенный вдвое лист бумаги и прочла:
Чантриз,
Хэйликотт.
Дорогая Энн!
Я в полной растерянности. Мы получили письмо от Джима и, конечно, выполним его просьбу — примем тебя. Но все это очень меня тревожит. Письмо Джима совсем короткое, и я ничего толком не поняла. Поняла только, что вы поженились и ты скоро к нам приедешь. Все это весьма странно.
Но, разумеется, мы сделаем все, что в наших силах. Хотя я не совсем понимаю, почему он не приехал вместе с тобой.
Твоя Лилиан Фэнкорт.
Она подняла глаза, посмотрела на мисс Силвер и снова опустила голову. Прочтя письмо еще раз, она протянула его своей собеседнице, пробормотав:
— Не представляю, о чем это. — Глаза ее округлились от ужаса.
Мисс Силвер взяла письмо и тоже его прочла. Затем потянулась за конвертом. На нем было лишь имя адресата — миссис Джеймс Фэнкорт — и более ни строчки. Личное письмо, надписанное и запечатанное. Но чьей рукой?
— Как оно к вам попало? — спросила она.
— Не знаю…
— Понятно. Не надо напрягаться, это вам повредит.
А других писем в сумке нет?
— Не думаю…
— Не могли бы вы посмотреть?
Девушка послушно заглянула в сумку, но больше там ничего не было. Итак, лишь одна ниточка связывала ее с прошлым и с будущим.
— Почему вы вышли именно на этой остановке? — спросила мисс Силвер.
Темно-синие глаза подернулись пеленой слез.
— Я не знаю… Кажется, я вообще ничего не знаю…
Мисс Силвер стало ясно, что силы девушки на исходе, и что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут.
— Не мучайте себя больше, моя дорогая, — ласково проговорила она. — Очень хорошо, что у вас есть этот адрес и вы теперь знаете, что родственники вашего мужа с радостью ожидают вашего прибытия. Что же касается амнезии… вы, безусловно, многое вспомните, когда встретитесь с ними..
Указанное в письме местечко не так уж отсюда далеко.
— Оно вам знакомо?
— Мне не приходилось там бывать, но одна моя приятельница недавно гостила по соседству.
От этих слов неведомый Хэйликотт стал вдруг чуть ближе и роднее. Энн… Да, это правильно. Так много лет назад звала ее мама…
— Вы думаете, мне следует туда поехать?
— Безусловно, — с горячностью отозвалась мисс Силвер. — Вас ждут, и если вы не появитесь, ваши родственники встревожатся. И вам не следует расстраиваться. Память — удивительная вещь. Может статься, завтра вы проснетесь и поймете, что все в порядке.
Глава 3
Потом ей так и не удалось вспомнить подробностей путешествия в Хэйликотт. Оно смутно мелькало в ее памяти, как полузабытый сон. Мерное покачивание поезда и вагонное тепло. Вот и все, что ей запомнилось. И еще она вроде бы ненадолго задремала и проснулась в паническом страхе, решив, что проехала нужную станцию. А потом она уже не спала, но все вокруг было каким-то нереальным, кроме беспрестанного движения поезда, который нес и нес ее куда-то, да темноты, прильнувшей к окнам. Ей казалось, что ее окружили незримые стены, и что только среди них ей ничто не грозило, никакие беды. Но внутреннее чутье подсказывало, что нельзя слишком доверяться этому чувству защищенности и снова засыпать.
Одни пассажиры входили, другие выходили из вагона. Поезд часто останавливался. В таком маленьком местечке, как Хэйликотт, делают остановку только те поезда, которые не пропускают и множество прочих, таких же мелких местечек. Девушке запомнилась пожилая женщина, кидавшая на нее суровые взгляды, и молодая, очень смешливая, то и дело перекидывавшаяся шутками со своим юным спутником. Когда они вышли, на их места уселись женщина и ее ребенок лет шести.
А затем поезд прибыл в Хэйликотт. Энн поднялась на ноги, оглядываясь в поисках шляпной картонки.
Но никакой шляпной картонки не было.
Потом она вышла на платформу и остановилась, охваченная ужасным чувством опустошенности и растерянности. Случайная, никому не ведомая — даже себе — странница в незнакомом месте. А поезд, привезший ее, уже отходил от перрона. Волна одиночества нахлынула на нее, но внезапно его сменило какое-то иное чувство, куда более сильное. Словно солнце выглянуло из-за туч. Девушка стояла на пустынной платформе, и вокруг сгущалась тьма, но незримый свет вдруг затеплился внутри нее самой. Она перестала бояться, перестала гадать, что ждет ее впереди.
Расправив плечи, она уверенно зашагала по платформе, словно знала эту маленькую станцию всю жизнь. Словно наконец возвратилась домой.
Рядом, на привокзальной площади, стояло такси, и Энн села в него. Нет, у нее нет багажа, сказала она водителю и назвала адрес, указанный на конверте. И они тронулись в путь.
Если бы Энн спросили, о чем она думала в дороге, ответить ей было бы сложно. Она не знала, думала ли о чем-нибудь вообще. Ей вспоминалось лишь то чудесное чувство, которое вызывает восход солнца и ощущение того, что грядущий день несет с собой только хорошее. Странная уверенность, но ей она казалась совершенно естественной.
Автомобиль остановился. Энн вышла, заплатила таксисту и, не мешкая, потянула шнурок старинного звонка-колокольчика. В желтом свете фар такси она смутно различала очертания двери и контур фасада.
Дверь скоро отворилась, и Энн шагнула вперед. Ей казалось, что это не дверь распахнулась перед ней, а театральный занавес, возвещая о начале представления. За дверью стояла женщина в коричневом платье и переднике, с густой шевелюрой седых волос.
— О, миссис Джим! — воскликнула она, а потом бросила через плечо:
— О, мисс Лилиан, это миссис Джим!
Затем, снова повернувшись, протянула Энн обе руки.
— О, моя дорогая! — проговорила она глубоким, полным искреннего радушия голосом. — Наконец-то вы дома!
Но проходите же, проходите!
Такси за спиной Энн развернулось и укатило прочь.
Девушка вошла в холл и увидела, как в дальнем конце навстречу ей спускается с лестницы Лилиан Фэнкорт.
Энн знала, кто перед ней. Потом она не раз удивлялась этому. Но в тот момент времени на размышления не было. Слишком стремительно развивались события.
Лилиан Фэнкорт приближалась, гостеприимно распахнув объятия. Всем своим видом она изображала радость — но именно изображала. Она приблизилась, сжала маленькими ручками плечи девушки, которая была намного ее выше, и поцеловала ее. Все это напоминало сцену из спектакля, а не из реальной жизни.
Глава 4
— Конечно я не знаю, что ты знаешь, а что нет…
Если мисс Лилиан Фэнкорт высказывала какое-либо соображение, то потом она повторяла его столько раз, что собеседник уже не мог это слышать. Вот и теперь она уже в сотый, наверное, раз склонилась к Энн, сжала ее ладонь и многозначительно произнесла:
— О, но мы не станем, не станем на этом останавливаться, правда?
Первые три раза Энн с готовностью отвечала:
— Правда.
Но потом она поняла, что от нее и не ждут ответа — у Лилиан такая манера разговаривать. Поэтому просто отмалчивалась.
Женщина, открывшая ей дверь — и обладающая совершенно невероятным именем Томасина Твислдон, — проводила Энн наверх и по длинному коридору провела в ее спальню. Как она и ожидала, окна выходили на задний двор, и то, что она угадала, доставило Энн великое удовольствие. За соседней дверью располагалась ванная, где, по словам Томасины, всегда была горячая вода.
Потом Энн обнаружила, что, сняв шляпку и пальто, разглядывает в зеркале свои волосы — не грязные ли Она поймала себя на том, что, подходя к зеркалу, даже не представляла, что именно в нем увидит. Все вокруг казалось таким чужим и странным. Будет ли таким же чужим и, ее отражение? Другая Энн, совсем незнакомая, будто мираж, глянет на нее из загадочной глубины?
Но она увидела саму себя — абсолютно настоящую и знакомую! Облегчение ее было столь велико, что лицо, на которое она смотрела, — с темно-синими глазами и приоткрытым ртом, обрамленное вьющимися каштановыми волосами, — вдруг помутнело и подернулось дымкой. Опершись руками о стену, Энн одолела подступившую дурноту.
Томасина между тем стояла у кровати, не отводя от девушки пристального взгляда и мысленно причитая: «Ох, бедняжка, ты и не знаешь, в какую беду угодила! И я ничем не могу тебе помочь, да и никто не может!»
