Иэн Рэнкин - Не на жизнь, а на смерть
Флайт бросил взгляд в сторону тела, а затем решительно зашагал по той тропе, которой накануне прошла Джин Купер, свернув с Ли-Бридж-роуд. Она не успела пройти и пятидесяти ярдов, как на нее напали. Пятьдесят ярдов в сторону от оживленной, ярко освещенной магистрали и менее двадцати – до начала ряда домов. Но этот участок пути в темное время суток освещался только уличным фонарем, давно уже выведенным из строя (может, теперь муниципалитет расстарается и починит его), и рассеянным светом из окон квартир. А темнота, как известно, лучший друг злоумышленника. Идеальный сообщник для самого отвратительного преступления.
У него еще не было стопроцентной уверенности, что убийство – дело рук Оборотня; пока утверждать это рановато. Однако он нутром это чувствовал. Местность вполне подходящая. Колотые раны на теле жертвы выдают почерк преступника. И еще одно: Оборотень не дает о себе знать уже почти три недели. Три недели, в течение которых его след успел остыть, словно мутные воды реки Ли. Но теперь он снова рискнул, нанеся удар поздним вечером, а не ночью, как это бывало раньше. Он мог попасться кому-то на глаза. Из-за необходимости быстро скрыться он мог оставить улику. Господи, сделай так, чтобы он оставил хоть одну зацепку! Флайт погладил себя по животу. Червячки притихли; должно быть, растворились в желудочной кислоте. Он вдруг почувствовал себя хорошо и спокойно – в первый раз за последние несколько дней.
– Простите… – раздался чей-то приглушенный голос, и Флайт посторонился, чтобы пропустить двух аквалангистов, вооруженных мощными фонариками. Не хотел бы я оказаться на месте этих ребят, подумал Флайт. Вода в реке была темная, грязная, леденяще-холодная и по консистенции напоминала суп. Но сейчас в ней придется покопаться. Если убийца случайно что-то туда обронил или бросил нож, его необходимо найти, и как можно быстрее, потому что к началу дня любая улика будет погребена под слоем ила или принесенного течением мусора. Так что время поджимает. Именно по этой причине, едва узнав об очередном убийстве, Флайт, еще до того, как отправиться на место преступления, сразу же дал команду начать расследование. Жена, прощаясь, погладила его по руке: «Постарайся не задерживаться». Но оба они знали, что эти слова бессмысленны – всего лишь привычный ритуал.
Он наблюдал за тем, как первый аквалангист погрузился в воду, завороженный сиянием, исходящим от его фонарика. Второй аквалангист последовал за ним и тоже исчез из поля зрения. Флайт посмотрел на небо. Прямо над ним висела тяжелая пухлая туча. Утром обещали дождь. Дождь смоет следы, волокна, пятна крови и волосы, смешав их с грязью на тропинке. Если они успеют завершить работу до наступления дождя, то им не придется прибегать к помощи пластиковых тентов.
– Джордж!
Флайт обернулся: к нему приближался человек – лет пятидесяти, высокий, с мертвенно-бледным лицом, озаренным широкой ухмылкой – настолько широкой, насколько позволяло его узкое лицо. В левой руке он сжимал объемистую черную сумку, а правую протягивал Флайту для приветствия. Рядом с ним шагала эффектная женщина приблизительно одних лет с Флайтом. На самом деле, если ему не изменяла память, она была моложе его ровно на месяц и один день. Ее звали Изабель Пенни, и она являлась, мягко выражаясь, «ассистенткой» и «секретарем» бледнолицего. Тот факт, что они спали вместе в течение последних восьми или девяти лет, никем и никогда не обсуждался, хотя это не мешало Изабель посвящать Флайта во все подробности их интимной жизни только на том основании, что они когда-то учились вместе в школе и с тех пор поддерживали дружеские отношения.
– Привет, Филип, – сказал Флайт, пожимая руку патологоанатому.
Филип Казнс был не просто патологоанатомом Департамента внутренних дел; он был лучшим патологоанатомом в департаменте, чья безупречная репутация за двадцать пять лет работы, по сведениям Флайта, не была подмочена ни единым опрометчивым шагом. Его наблюдательность, внимание к деталям и упорство помогли ему раскрыть или способствовать раскрытию не одного десятка убийств – от удушения в Стритхеме до отравления члена правительства в Вест-Индии. Те, кто не знал его, полагали, что он выглядит весьма зловеще – мертвенно-бледное лицо, темно-синий костюм… Они и не догадывались о его потрясающем чувстве юмора, доброте или о том, как он буквально завораживал студентов-медиков своими лекциями, пользовавшимися огромной популярностью. Флайту довелось присутствовать на одной из них – что-то по поводу атеросклероза, и, сказать по правде, никогда в жизни он так не веселился.
– А я-то думал, что вы в Африке, – проговорил он, приветствуя Изабель дружеским поцелуем в щеку.
Казнс вздохнул:
– Так оно и было, но Пенни вдруг заскучала по дому. – Он всегда звал ее только по фамилии.
В ответ она игриво хлопнула его по руке.
– Врунишка! – и обратила на Флайта взгляд своих бледно-голубых глаз. – Это все он, – добавила она, – жить не может без своих трупов. У нас впервые в жизни выдался нормальный отпуск. И то ему стало скучно! Представляешь, Джордж?
Флайт улыбнулся и покачал головой:
– Я рад, что вы по крайней мере попытались. Похоже, здесь еще одна жертва Оборотня.
Казнс взглянул через плечо Флайта. Фотографы до сих пор делали снимки, а эксперты копошились вокруг трупа, похожие на мух, облепивших мертвое тело. Казнсу довелось осматривать три предыдущие жертвы Оборотня, и такого рода опыт мог бы сейчас помочь. И не только потому, что он знал, на что в первую очередь обратить внимание, какие именно действия были характерны для Оборотня; он мог также заметить какие-то новые детали, что-то, позволяющее сделать вывод об изменении способа убийства; скажем, о выборе другого орудия преступления или изменении угла, под которым был нанесен удар.
Что касается Флайта, для него психологический портрет Оборотня складывался постепенно, из крошечных деталей, но именно Казнс мог дать точный ответ, как эти детали стыкуются друг с другом.
– Инспектор Флайт?
– Да?
К нему приближался человек в твидовом пиджаке и с бесчисленным количеством сумок в руках. За ним по пятам следовал констебль. Человек в твидовом пиджаке поставил сумки на землю и представился:
– Джон Ребус. – Лицо Флайта осталось непроницаемым. – Инспектор Ребус. – Вперед выдвинулась рука, и Флайт принял ее, почувствовав крепкую хватку незнакомца.
– Ах, ну да, – сказал он, – вы только что прибыли, верно? – Он бросил многозначительный взгляд на сумки. – Мы ждали вас не ранее чем завтра, инспектор.
– Прямо на вокзале я услышал по радио… – Ребус кивнул в сторону освещенной площадки. – Так что я подумал: будет лучше, если я приеду сразу, не теряя времени.
Флайт кивнул, напустив на себя деловой вид. На самом деле он пытался выиграть время, продираясь сквозь дебри тяжеловесного шотландского акцента. Один из судмедэкспертов поднялся с корточек и подошел к ним.
– Здравствуйте, доктор Казнс, – сказал он, прежде чем обернуться к Флайту. – Мы тут уже закончили, так что если доктор Казнс хочет… – Флайт взглянул на Филипа. Тот важно кивнул:
– Идем, Пенни.
Флайт собрался было последовать за ними, но тут вспомнил о вновь прибывшем. Он опять обернулся к нему, скользнув взглядом по его лицу и нелепому простоватому пиджаку. Ребус был похож на героя глупого телесериала про детективов. Сказать по правде, он совсем не вписывался в общую картину происшествия на этой столичной дороге в непроницаемой мгле.
– Хотите взглянуть? – великодушно предложил Флайт. Ребус энергично закивал. – Ладно, можете оставить ваши сумки прямо здесь.
Они зашагали вперед, вслед за Казнсом и Изабель.
– Доктор Филип Казнс, – показал Флайт, – возможно, вы слышали о нем.
Ребус медленно покачал головой. Флайт посмотрел на него с таким видом, будто тот встретил на улице Королеву-Мать и не узнал ее.
– О, – холодно промолвил он. А затем, показав на Изабель, добавил: – А это Изабель Пенни, ассистентка доктора Казнса.
Услышав собственное имя, Изабель с улыбкой повернула голову. От своего спутника она отличалась как солнце от ущербного месяца. У нее было привлекательное лицо: круглое, по-детски наивное, с нежным румянцем на щеках. Высокая, но хорошо сложенная – отец Ребуса назвал бы ее «голенастой». К тому же, не в пример Казнсу, она могла похвастаться здоровым цветом лица. Ребус не мог припомнить, чтобы ему когда-нибудь доводилось видеть патологоанатома со здоровым цветом лица. Он полагал, что все дело в искусственном освещении, при котором они проводят большую часть рабочего времени.
Они подошли к телу. Первое, что успел заметить Ребус, был нацеленный на него глаз видеокамеры, которая через мгновение вновь сфокусировалась на трупе. Флайт беседовал с одним из судмедэкспертов. Оба, не глядя друг на друга, сосредоточенно изучали полоски клейкой ленты, с помощью которой обследовали тело.
