Алексей Пронин - Территория войны
Игрушка с коротким бульдожьим стволом легла в мою ладонь, будто родилась для нее, ладно и туго. Это была классика детективных романов, калибр .38 Special, никелированный. Я с сожалением вернул эту прелесть хозяину.
– А у вас есть оружие? – поинтересовался гендиректор.
– Предпочитаю холодное. – Я не стал говорить, что у меня на службе тоже кое-что есть, а я – полицейский, сразу замкнется, робеют перед нами. – Так вы знаете, кто вам угрожает?
– Ну, не сам он, конечно... а может, и сам. Да ничего не поделать! Такой нам тут капитализм устроили! Ни законов, ни полиции, никому верить нельзя, все продажны, сам отстреливайся, если сумеешь...
– Вы и здороваетесь с ним при встрече?
– Бывает... Что же, пристрелить его прикажете из этого револьвера?
– Хорошо, если здороваетесь.
– Лучше некуда. Для кого хорошо?
– Для внучки вашей хорошо, жива, значит. Не маньяк ее задушил. Может, она в гостях у хорошего знакомого.
– Дерьмо, а не знакомый... Ладно, хорош меня травить. Мне наплевать уже на все, знакомый не знакомый, завод не завод... Плевать на деньги, внучку верни!
– Имя знакомого назовете?
– Я и полиции не говорил... Никаких доказательств, одни мои домыслы. Кто его знает, что он еще выкинет? Что вы хотите делать?
– Это мои дела. Так ищем внучку или нет?
– Ищем, ищем... Записывайте. Фирма есть такая, «МегаФинанс», финансовая компания. Скупила за полгода у наших рабочих акции. Но только вы, как у врачей, – не навредите.
– Раз уж медицинским языком, я – не терапевт, а хирург, и вы ко мне за операцией обратились. А это больно. Вам решать.
– Осторожнее вы с ним, осторожнее!
– Я видел объявление в проходной: скоро собрание, то да се. Продаете завод?
– А что прикажете делать!
– Значит, кранты, дожал он вас? Молодец!
– Стар я стал для вашего дикого капитализма. Покоя хочу. Пропадай все пропадом. Он акций у наших работяг столько скупил, что все права теперь имеет.
– Дело хозяйское. Телефоны мне свои запишите, и следователя, который дело ведет.
– Шаров, имя-отчество не помню. Все дела у него – и с письмами этими, и с Таней. Расследует потихоньку... Не торопится. Только он вам не поможет.
– Я и не жду.
– Слушайте, может, и не надо, на самотек все пустим? Ведь в залог ее взяли, ясно, как полный день. Если на следующей неделе мы с ним бумаги подпишем и оформим... то отпустит, на что она ему?
– А если не отпустит? Чтобы не рассказала, кто и где держал.
Он обошел вокруг стола, чтобы прощаться со мной, и по пути толкнул узкую дверь, куда ему хотелось больше всего, – в комнату отдыха, с душем и холодным пивом. Такие удобства строились при директорских кабинетах не только на заводах с горячими цехами, но и на пыльных цементных, железобетонных, – особый советский шик.
Рука генерального была холодной и потной, в глазах – ни силы, ни директорской твердости, да и недолго ему оставалось быть директором. Сегодня четверг, а уже в ближайший вторник я снова увижу его за этим широким столом, но с перерезанным горлом, и кровь будет хлестать на его белую рубашку.
* * *В проходной уже стояли другие охранники, но в таких же молодецких формах, – похоже, теперь их много на этом заводе. Я поглядывал на них, ожидая подвоха, но нет, прошел без проблем. Они благоразумно сообразили, что не в их интересах раздувать скандал. Но эти новые были уже наслышаны об инциденте и поджидали меня, чтоб самим оценить героя. Когда я проходил мимо, они откровенно рассматривали меня и усмехались – мол, погоди, еще померяемся.
Свой мотоцикл я нашел там, где и оставил, – под бетонным заводским забором, с замком и каленой цепью, продетой за выступающую петлю арматуры. Я уж было закинул ногу, но вдруг от палатки «Пиво-воды» при автобусной остановке отделился мужчина с пивной банкой, приветственно подняв ее над головой. Это был тот самый битый охранником выпивоха. Я кивнул ему, снял шлем и подошел ближе.
– Ну, оклемался, орел?
– Не смертельно, заживет. – На полщеки у него чернел синяк, красно-синяя полоса уходила с шеи под рубашку. – Ну, я им дам в субботу на собрании, ответят за все. Ворье!
– Что взъелся? Уволили?
– Да... выкинули, месяц назад. На кой я им? Ну, и они мне, взаимно. Но эти акции, сколько ни есть, – все мои, продать им – шиш. Я тридцать лет тут пахал! Что мое, то мое. Как ты его, однако! Бац – и он лег прям рядом, меня аж ветром обдало. Готов... Ну, ты дал! Боксер, что ли?
– Бывший.
– Мастер небось?
– Он. Что у вас в субботу?
– Собрание акционеров. Внеочередное. Торопятся.
– Что за спешка?
– А то, что хапнули в мае месяце и теперь продать хотят.
– Что хапнули?
– Завод наш хапнули. Еще акций навыпускали и себе же по дешевке продали. Ворье, я ж говорю. Наши-то акции, первого еще выпуска, вдвое из-за этого подешевели. С нами, как с дурачками, обошлись. Теперь у них у каждого по контрольному пакету. Хозяева! А ты мне протокол собрания того майского покажи! Чьи там подписи стоят, а? Нет, молчок, только дубинкой. То ж курица левой лапой протокол подписала. Фальшак! За дураков нас...
– А кто покупает?
– Хрен его знает. Разве нам докладывают! Да что им, кирпичи наши нужны? Ради Бога, не смеши меня. Земля им эта нужна, ее они хотят. Знаешь, почем она здесь, столичная? То-то. Да они выкинут всех наших работяг на следующее же утро. Зачем они сюда комиссии каждый день водят с проверками? Чтоб закрыть эту лавочку. И жителей местных натравили – маршировали тут все, махали своими плакатами да красными флагами, кричали чего-то. Пыльно, ишь, им стало. Что, тридцать лет не пылили и не душили? Тогда не замечали, а тут вдруг плохо стало. Сейчас тут вообще пыли нет, завод стоит, на ладан дышит. За дураков-то нас не держите!
Мужик уже сильно качался – тяжкая доля у нашего акционера. Я протянул ему на прощание ладонь, он схватил ее и сжал обеими руками.
– А ты – молоток! Как ему врезал! Спасибо тебе, ей-богу. Я как в кино на это смотрел, снизу-то...
3. «МегаФинанс»
Утром я сел за компьютер. «МегаФинанс», финансовая компания, в Интернете она имела свой сайт. Любые финансовые услуги, все, что душа пожелает: выпуск или скупка акций, объединение предприятий – читай, и их захват, биржевые и валютные операции. Разумеется, все законно. О стоимости услуг не упоминалось. Фамилии и имена также были излишни, но номер телефона – пожалуйста.
Я набрал его. Вышколенный молоденький женский голос произнес: «Компания «МегаФинанс», доброе утро, чем можем быть вам полезны?»
– У меня проблема, но это не телефонный разговор. Когда я могу подъехать? Мне нужно высшее руководство.
– Вы представитесь?
– Пока нет.
– Можете назвать суть дела?
– Большой завод. Большие деньги. Вам это достаточно?
– Минуточку. – Я подождал, пока снова не раздался приятный голосок: – Борис Михайлович может вас выслушать в два тридцать. Вам удобно?
– Вполне.
Снаружи офис был свеженький, с иголочки, – трехэтажный особнячок нежно-сиреневого цвета. Но подступившие сбоку от пятиэтажки жестяные гаражи-тенты портили вид, заметно снижая задуманный первоначально высокий класс. Около них я и поставил свой мотоцикл.
На входе – два охранника в форме, оба – как быки. Один за столом, со списком, ему я и протянул свое водительское удостоверение. Второй стоял чуть поодаль, в классической позе полицейского – руки скрещены на груди, ноги расставлены, гордый взгляд. Меня поразила их униформа – копия летней формы нью-йоркского полицейского. Все до мелочей: темно-синий индиго, покрой, ремни, открытая кобура с торчащей рукояткой пистолета, и даже – крупная белая звезда шерифа над левым нагрудным карманом каждого. Я сразу почувствовал себя как в Голливуде.
Гостей в этой фирме одних не оставляли. Меня сопровождал второй из «ньюйоркцев». Перед закрытой электронным замком стеклянной дверью – взмах магнитной карточки, и она беззвучно распахнулась. Под ногами ковры, над головой повсюду видеоглазки наблюдения, кондиционированная прохлада и тишина – именно такие условия любят большие деньги.
Но первые слова никак не приходили на ум – ладно, что-нибудь да подвернется на язык.
В приемной сидела секретарша. Скользнула глазами по моему мотоциклетному пропыленному облачению, но никакой удивленной реакции. Сопровождающий «ньюйоркец» отошел от меня к свободному креслу и присел.
– Директор ждет вас, – пропела секретарша, и я прошел в кабинет.
Директор оторвался от своих бумаг на столе, когда я уже сделал несколько шагов от двери. Без улыбки указал рукой на кресло и посмотрел прямо в глаза.
– Слушаю вас, господин Соколов. – Можно было только удивляться, как у них поставлено дело: они узнавали имя каждого, кому назначали встречу.
Я присел, вынул из кармана книжку с врезанным диктофоном и небрежно положил ее на стол. Тот настороженно покосился на нее.
