Светлана Успенская - Голая правда
— Ну так чего ж тебе еще надо? В том-то нынешнее искусство и состоит — пару-тройку дам изобразить в непонятном ракурсе и на стенку повесить… По мне, так лучше уж из «Пентхауса» вырезать.
Буркин, заинтересовавшись, подошел к ним.
— И где ты здесь голых женщин разглядел, не понимаю, — поразился он. — Я вижу дерево, сучья голые, листья, и еще черт-те чего на ветвях накручено, как будто змея обвилась… Похоже, сюжет на библейскую тему. Черт с ней, с этой картиной… Пора закругляться, — озабоченно пробормотал он, взглянув на часы.
— Это Дали, — уверенно сказал Харченко. — Подлинник небось. Они, артистки, такие, им только подлинники дарят. Это тебе не репродукции из «Пентхауса»… Постой, постой… А что означает эта дырочка? Глаз змеи как будто. Надо же, как натурально сделано! Искусство!
Сосредоточенно нахмурив брови, Буркин снял картину. За ней в стене оказалось аккуратное круглое отверстие.
— Ба-а, да здесь стреляли! — воскликнул Харченко.
Через несколько минут активных поисков удалось обнаружить еще одно пулевое отверстие — в самом углу, за кушеткой. От любопытных глаз его прикрывал пышный плед с кистями.
— Вот так дела, — задумчиво протянул Буркин. — Да здесь была стрельба… Значит, кто-то должен был слышать звук выстрелов…
— А я все думаю, за что ее убили… — не унимался Шушарин. — Вот бы мне поручили расследование. Уж я бы докопался… Молодая, красивая, знаменитая… Из-за чего?
— Любовь! — мечтательно сказал Харченко. — Из-за любви, как пить дать!
— Деньги! — категорически заметил Шушарин. — Кому сейчас эта ваша любовь нужна, когда кругом полно секса. Сейчас всем не хватает денег, а любовь — вторичный продукт. Она не является предметом первой необходимости… Но странно, выстрелы были, а на теле нет пулевых ранений…
В сумерках осмотр квартиры закончился. Понятые подписались под протоколами и удалились, робко шушукаясь между собой.
Оперативники стали собираться — их работа подходила к концу. Харченко складывал свой объемистый чемодан. Буркин набрал номер телефона и снова вызвал машину — труповозку.
— Выехали, ждите, — противным пронзительным голосом сказала дежурная.
Оставалось дожидаться приезда машины, чтобы потом опечатать квартиру и сдать найденные материалы.
Вскоре в прихожей послышались громкие голоса, и в комнату ввалились санитары с носилками.
— Ну, наконец-то, — с облегчением выдохнул Буркин. — Что-то вы, ребята, не торопитесь…
— Да у нас вызовов сегодня — во! Зашиваемся, — устало сообщил дюжий санитар с помятым лицом, лоснящимся от пота. — Жара! Тепловые удары — раз, два и капут!
Фигуры в зеленоватых халатах засуетились над трупом женщины.
— Молодая… Да никак это Шиловская, знаменитая артистка! — раздался возглас, когда безжизненное, окоченевшее тело перекладывали на носилки. — Жене сегодня расскажу, вот удивится! Она от нее без ума.
Когда санитары увезли тело, в комнате стало как будто легче дышать. Как будто ушел какой-то человек, который, несмотря на то, что все время молчал, своим молчанием стеснял других.
— Да, завтра газеты завоют, — заметил Шушарин. — Наплетут невесть чего. Может, даже обвинят во всем чеченских боевиков. Это сейчас модно.
— Хватит трепаться, давай собирай манатки. Мы и так тут слишком долго провозились.
Буркин с шуршанием сворачивал бумажный пакет, где лежали стакан, расческа с волосами, пульт от телевизора, письмо и другие мелочи, обнаруженные по ходу дела. Каждая из этих вещей могла стать важным доказательством.
— Письмецо. — У Шушарина азартным блеском загорелись глаза. — Давайте глянем, а?
Письмо, сложенный вчетверо квадратик обыкновенной клетчатой бумаги, осторожно развернули, и лейтенант вперился взглядом в косые строчки.
Через минуту Буркин сложил листок и молча сунул его в пакет, где уже покоились упаковка от таблеток, пульт и расческа.
— А ты говорил, острый предмет!.. Причина смерти установлена!.. — передразнил его Буркин, сосредоточенно массируя переносицу.
Лейтенант посмотрел на следы мела и темное пятно на ковре. В наступивших сумерках пятно крови, впитавшейся в длинный пушистый ворс, выглядело больше и отчетливее, а белый след, очерчивавший тело, напоминал контур бегущего человека.
— Ну кто бы мог подумать, — бормотал лейтенант себе под нос. — Не могла же она сама… И к тому же выстрелы…
— Пошли, ребята, — сказал Буркин. — Хватит тут торчать!
В ноги Шушарину ткнулся пушистый черный кот, преданно задирая усатую морду.
— Надо его соседям отдать… — пробормотал лейтенант, и кот отправился на лестничную клетку.
Дверь квартиры захлопнулась. Белая полоска бумаги легла поверх замка, как бы перечеркивая все, что до сих пор происходило здесь. Печать закрыла некогда гостеприимно распахнутые двери. Пройдя через скопление граждан около подъезда, оперативники сели в машину, и, выпустив в воздух сизые клубы дыма, милицейский «уазик» отъехал от крыльца. Толпа, весь вечер подпиравшая стены дома, занимаясь активным обсуждением происшествия, стала постепенно редеть и рассасываться.
На город навалилась душная ночь, сияющая мириадами крупных, горящих ледяным блеском звезд, которые путались в телевизионных антеннах на крышах домов и в кронах деревьев с пыльной листвой. Одна из них уселась прямехонько на шпиль Останкинской телебашни и подмигивала городу по азбуке Морзе, отсвечивая розоватыми габаритными огнями. Выкатилась огромная тревожная луна и, усмехаясь одним углом темного рта, уставилась прямо в окна. На нее наползала брюхатая пухлая туча, вдалеке погромыхивала гроза, проходя стороной.
Кот Бакс отправился жить к соседям. А взволнованная событиями Эвелина Ивановна выпила на ночь рюмочку валокордина и заснула младенчески невинным сном под аккомпанемент дождя, барабанившего по жестяным карнизам, как будто нервные пальцы пианиста выстукивали ритм известной мелодии.
Остывшее тело актрисы Евгении Шиловской покоилось в морге, бесчувственное ко всем краскам и звукам подлунного мира.
Глава 3
МАРГАРИТА ВЕЛИЧКО
Когда тишину пустой квартиры внезапно разорвал телефонный звонок, Маргарита, или, как ее называли близкие друзья, Марго (или, как называл ее в минуты особой близости Владик, Маргоша) только что закончила принимать душ. Наспех вытирая большим махровым полотенцем коротко стриженные волосы, она выскочила из ванной, не успев даже накинуть халат, и вцепилась в трубку. Ее поспешность объяснялась очень просто — вчера после спектакля Владик ей бросил походя: «Завтра днем тебе звякну, будешь дома?» — и, не дожидаясь ответа, заспешил по темной улице за размытым от летнего легкого дождя пятном Женькиного зонтика.
Но звонил не он. Голос в трубке был женский и далеко не молодой. Наморщив лобик, рискуя таким образом нажить ранние морщины, Марго узнала прокуренные интонации администратора Аллы Сергеевны. «Ну вот, отдохнуть не дают», — Марго только и успела ощутить легкий укол раздражения, как сразу же тревожная фраза «Ты уже знаешь?» выбила ее из колеи.
— Что я должна уже знать? — грубовато ответила вопросом Величко.
— С Шиловской что-то случилось, — почти орала в трубку Алла Сергеевна, перекрикивая шумы, сипение и треск. — Сегодняшний спектакль будем играть вторым составом, предупреждаю, готовься.
— Что там с Женькой могло случиться, вожжа под хвост попала, что ли? — спросила Маргарита. — Опять из-за нее спектакль летит к чертям! Я сейчас позвоню и на правах подруги задам ей такую трепку, мало не покажется…
— Я только что ей звонила, — оборвала Алла Сергеевна. — Там милиция. Трубку поднял какой-то мужчина и все допытывался, кем я Евгении Викторовне была да зачем звоню…
— Была?.. Милиция?.. — удивленно протянула Маргарита и сразу же ощутила, что чувство тревоги стянуло сердце металлическим обручем.
— Не буду тебе врать, Марго, я сама всего не знаю, но говорят, что она умерла, ее убили. Или отравили…
— Как убили, когда я только утром… — взволнованно и запальчиво проговорила Марго, но сразу же прикусила язык. — Кто убил?..
— Ничего не знаю, может, и ничего с ней не случилось. Я ничего определенного сказать не могу, но… Говорят, даже посмертная записка найдена. Но это все слухи, ты, главное, про вечер запомни…
— Хорошо, хорошо, Алла Сергеевна, я не забуду…
После звонка Маргарита уже не выпускала из рук сигарету и зажигалку, как будто эти неодушевленные предметы являлись ее ближайшими друзьями, способными помочь в трудную минуту. Она закуривала одну сигарету, потом мяла, гасила ее или бросала недокурив, чтобы тут же затянуться новой.
Она лихорадочно размышляла. Мысли путались, обрывки вопросов лезли в голову, сомнения и подозрения роились в мозгу. Кто убил? Что это за странное известие? Скорее всего, произошла какая-нибудь самая обыкновенная ерунда, а они подняли панику. Убили — это, наверное, сильно преувеличенные слухи. Ведь она, Женька, сама сказала ей вчера вечером…
