Роджер Бэкс - Пропала женщина
Для всех троих эта встреча знаменовала начало нового жизненного этапа. Для Джеффри Холлисона — потому что он вернулся в родной дом, где отсутствовал без малого семь лет, где можно было воплотить наконец заветную мечту — осесть на суше и зажить нормальной жизнью, а для Артура — потому что он жил в постоянном страхе возмездия и отчаянно нуждался в деньгах для спасения собственной шкуры. А деньги — и немалые — можно было найти только у дяди.
Чарльз Холлисон, овдовевший двадцать пять лет назад, отдал «дорогим мальчикам» все тепло своего сердца. После смерти родителей Артура он стал его опекуном и обращался с ним так же, как с сыном. Джеффри и Артур получили образование в одной и той же привилегированной школе и окончили один колледж в Оксфорде. Холлисон выделил обоим одинаковую долю в семейном деле.
Когда Артур, стрелок на бомбардировщике класса «Веллингтон», не вернулся с задания в тысяча девятьсот сороковом году, Холлисон был убит горем. Чудо возвращения Артура из небытия осветило радостью жизнь старика. А когда вернулся домой и Джеффри, живой и невредимый, хотя и побывавший в тяжелых переделках в Тихом океане, Холлисон помолодел лет на десять. Во время войны он прямо-таки погибал от одиночества. Теперь все это осталось позади. Его мальчики вернулись домой.
— Ну, пора на яхту, — сказал Холлисон и направился к воде. Был час отлива, и, прежде чем спустить ялик на воду, им пришлось несколько метров тащить его по мокрому гравию. Артур взялся за весла, Холлисон сел на корме, а Джеффри, который, казалось, заполнил собой все оставшееся в ялике пространство, просто сидел и глядел на яхту под названием «Беглянка», которая стояла на якоре в некотором отдалении от берега.
— Хорошо смотрится! — с удовольствием сказал он. — Будто и не было никакой войны. Какая же она красотка!
— Неплохо бы ее покрасить, — трезво заметил Артур, перестав грести и оглянувшись на яхту.
Холлисон кивнул.
— Вот теперь, когда кончилась война, дойдут руки и до нее. Поглядим, какие у нас есть цвета, и выберем что-нибудь пошикарнее. Осторожно, Артур, не стукнись о борт.
Джеффри привязал ялик к специальному крюку, и Холлисон с резвостью, неожиданной для человека его лет и комплекции, взобрался на борт яхты и сбросил покрывавший ее брезент. Подмигнув Артуру, он спросил:
— Не забыл, где бокалы и штопор?
— Пожалуй, только это и не забыл, — ответил Артур и пошел в каюту.
Тем временем Джеффри осматривал яхту. Он давно не был в таком приподнятом настроении. Его радовало все, что он видел. Река дышала миром и спокойствием. Ветви ив на далеком берегу почти не шевелились. Тишину этого сонного дня нарушали лишь жужжание насекомых и иногда кряканье утки или всплеск рыбы.
Джеффри удовлетворенно вдохнул так хорошо знакомый и ни на что не похожий летний запах «Беглянки» — смесь машинного масла, нагретого лака, бензина, пересохших канатов и застоявшейся трюмной воды. Он прошелся взад и вперед по тщательно просмоленной палубе, перегнулся через борт, разглядывая небольшую вмятину над одним из иллюминаторов, заглянул под брезент, которым была покрыта шлюпка, закрепленная на крыше каюты. Затем он прошел в рулевую рубку, а оттуда — вниз, в небольшое машинное отделение, и с восторгом мальчишки стал осматривать сдвоенный дизель-мотор. Было видно, что за ним хорошо ухаживали.
«Не завести ли его», — подумал Джеффри. Но в это время его позвали наверх. Холлисон уже налил в бокалы золотистый портвейн.
— Берег его специально для вас, — сказал он. — Для этого надо было сильно верить, что вы вернетесь.
— А также обладать сильной волей, — добавил Джеффри. — Ну что ж… — Он поднял бокал и повел его в сторону отца и Артура. — Семь футов под килем.
Он отпил глоток портвейна и улыбнулся.
— Какая великолепная мысль — закончить встречу здесь, на яхте.
— Я хотел с вами поговорить, а здесь, по крайней мере, никто не подслушает, — сказал Холлисон. — Ну как ты нашел «Беглянку», Джеффри?
— В полном порядке, лучше, чем ожидал. А как по-твоему, Артур?
— Все отлично, — сказал Артур. Он уже почти осушил свой бокал.
— Только надо купить еще один ялик, — продолжал Джеффри. — Я собираюсь летом поплавать по мелким протокам. «Беглянка» — классное судно, хоть отправляйся на ней в кругосветку. Мотор прямо как новенький.
— Он и есть почти что новенький, — отозвался Холлисон. — За судном присматривал один парень, который работает у Уиллера, и мы с ним прогоняли моторы каждые два-три месяца. С дизельным топливом проблем не было, если чего и не хватало — так это времени. В общем-то, я держал ее в состоянии готовности, как перед Дюнкерком. На ней полный запас воды, достаточно масла, есть кое-какие продукты. В основном — тушенка, галеты (боюсь, что украденные с какого-нибудь военного судна) и несколько консервных банок, которые мне удалось выпросить у миссис Армстронг. Если хотите, можем хоть сейчас отправиться во Францию. Завтра к вечеру там будем.
Джеффри улыбнулся.
— И правда, почему бы не сплавать во Францию? Вот только надо выправить кучу документов. В эстуарии полно мин, а у нас нет свежих навигационных карт. Не удивлюсь, если банки уже не там, где они были, когда мы в последний раз сели на мель. Вот в будущем году, может, и удастся отправиться куда-нибудь подальше. Я бы с удовольствием сплавал на Аланды. А ты, Артур?
Артур покачал головой.
— Я пас. Сыт Балтикой по горло.
— Да, верно, — спохватился Джеффри. — Ты там хлебнул лиха. Наверно, я бы чувствовал то же, если бы меня сбили над Балтийским морем. Удивительно, что ты не утонул. Наверное, хвост самолета не сразу ушел под воду. Тебе здорово повезло.
— Наверное, — отозвался Артур. — А впрочем, неизвестно.
Он стоял, опершись о перила, и дымок от сигареты пробивался между его потемневшими от никотина пальцами. Он был доволен собой: за обедом он отлично сыграл свою роль. Конечно, Холлисон и Джеффри, растроганные встречей, были настроены на нужную ему волну. Кросс сочинил достоверную историю о своих злоключениях. В ней было достаточно убедительных подробностей и ни одной заметной бреши. Авария, лагерь военнопленных, побег. Он кратко описал тяготы жизни в лагере и путь, проделанный им через Европу. Кросс тщательно отрепетировал свой рассказ и так часто повторял его в уме, что сам почти в него поверил. Во всяком случае, доля истины в нем была — и не такая уж маленькая.
— С другой стороны, — задумчиво сказал Джеффри, — если бы ты не дал в зубы конвойному и не попытался бежать, то попал бы в лагерь для офицеров, и мы узнали бы, где ты.
— Верно, — ответил Артур. — Это была дурацкая выходка, но мне просто невыносимо было думать, что я всю войну проведу в плену. Да и побег-то почти удался. Конечно, я очень рисковал. Я думал, что меня расстреляют. Но мне не приходило в голову, что они разделаются со мной иначе — вычеркнут меня из списков живых. Когда они отправили меня в эту кошмарную дыру в Восточной Пруссии, я просто перестал для них существовать. Стал еще одним безымянным рабом.
— Вообще, Артур, — сказал Джеффри, — тебе не повезло с начала до конца, не считая, конечно, того, что ты остался в живых. Если бы тебя не контузило выстрелом танка, ты б давно уже был дома. Надо же было в довершение всего еще и потерять память! Не знаю, почему мы не берем у наших военнослужащих отпечатков пальцев, как это делают янки. Насколько все было бы проще.
— Само собой, — вяло отозвался Артур.
Выпитый портвейн не поднял ему настроение. Его худое, бледное лицо слегка порозовело, но он нервно жевал сигареты, которые зажигал одну за другой. Лоб пересекала глубокая продольная морщина. Джеффри не помнил, чтобы она была до войны.
«Вид у Артура неважнецкий, — подумал Джеффри, — хотя он и долго лечился в госпитале».
Та же мысль с первого момента встречи возникла и у Холлисона. Его беспокоило здоровье племянника.
— Вот что, Артур, — сказал Холлисон, — надо тебя показать хорошему врачу. Тебе нужно заняться своим здоровьем.
— Хватит с меня врачей, — раздраженно отмахнулся Артур. — Я вполне здоров. По мне, так этих шести лет просто не было. Жизнь начинается сначала.
Он допил вино в бокале.
Холлисон подумал, что, может быть, волноваться и нет оснований — вот вернется Артур к своим прежним занятиям, и все придет в норму. У него нелегкий характер. Джеффри всегда считал, что Артур — человек себе на уме. Чересчур чувствителен к обидам, склонен держаться особняком и вообще слишком занят своей персоной. Но все равно он отличный парень, способный, энергичный и надежный. Такой человек, как он, добьется многого, стоит ему только захотеть.
Мимо них пропыхтел речной трамвайчик. С палубы им что-то прокричали и помахали руками дети. Джеффри задумчиво помахал в ответ. Он думал о том, как война меняет людей. «Беглянка» качнулась на набежавшей волне.
