Валерий Карышев - Александр Солоник - киллер мафии
Слева действительно стоял реанимобиль, борт его белел на расплывчатом фоне серой стены, на матовых окнах виднелись кресты цвета сырого мяса.
Он подошел к задней дверце - она тотчас же открылась, и из темноты к нему протянулись руки, втягивая в чрево реанимобиля.
- Быстро раздеться, лечь на носилки...
Беглец медлил, но невидимые спасители подгоняли его. Судя по интонациям, они нервничали не меньше его самого.
Шорох срываемой одежды, прикосновение простыни к обнаженному телу, сладковатая вонь кислородной маски, напяленной на лицо...
Над головой взвыла сирена, и вскоре реанимобиль, отбрасывая на асфальт и стены домов тревожные синие проблески, растворился в ночи...
Машина с красным крестом, продолжая разбрасывать вокруг себя пронзительные всполохи, мчалась по московским улицам. На крыше то и дело завывала сирена, а в голове беглеца ржавым гвоздем засели привычные мысли.
Лишь один он, таинственный суперкиллер, знает, кем был все это время на самом деле и какую работу выполнял; лишь один он знает, кто стоит за ним; лишь один он знает, почему ему устроили этот побег... В конце концов, он - один из немногих, понимающих конечную цель появления на свет себя самого, но в новом облике - Александра Македонского.
Перед мысленным взором пронеслась длинная череда суматошных дней и событий безвозвратно минувшего прошлого: что-то он, Александр Солоник, знал наверняка, о чем-то лишь догадывался, а о чем-то приходилось только предполагать.
Впрочем, за достоверность предположений никто не мог поручиться в точности, даже он сам...
ГЛАВА ПЕРВАЯ
15 мая 1988 года в 17 часов 34 минуты по московскому времени у офиса влиятельного коммерческого банка в самом центре Москвы остановился роскошный темно-синий "Мерседес" с тонированными антрацитно-черными стеклами. Вне сомнения, владелец машины был человеком серьезным, влиятельным и далеко не бедным - а значит, по теперешним неспокойным временам имел все основания опасаться за свою жизнь. Именно потому "Мерседес" внешне выглядел тяжеловато, что вообще характерно для бронированных машин. Позади вызывающе шикарного автомобиля катила скромная, неприметная в московской автомобильной сутолоке молочная "девятка" с вооруженной охраной.
Дверца автомобиля медленно открылась, и из него вышел тщательно причесанный вальяжный господин: клубный пиджак с золотыми пуговицами, дорогой "роллекс" на запястье, отливающая тусклым золотом заколка стодолларового галстука, самодовольное лицо, подчеркнутая уверенность движений все это свидетельствовало о том, что посетитель банка человек явно преуспевающий.
Обладатель клубного пиджака сделал водителю и охране привычный знак рукой: ждите тут, я ненадолго. Остановился, брезгливо поморщился, вдыхая пахнущий бензином и гудроном воздух и, толкнув стеклянную дверь офиса, вошел внутрь.
Охране и водителю действительно не пришлось скучать: хозяин пробыл в банке совсем недолго - в 17 часов 52 минуты он уже возвратился. Выходил господин из офиса не один - рядом, подчеркнуто демонстрируя почтительность, семенил невысокий верткий молодой человек, по виду мелкий клерк. Он что-то доказывал визитеру, но тот, казалось, его не слушал, но механически кивал головой, поддакивал, а мыслями, видимо, был где-то далеко.
Не доходя нескольких метров до "Мерседеса", они остановились. Лицо молодого приобрело жалкое и просительное выражение - дескать, обождите хоть минуточку, я еще не все сказал.
Хозяин "Мерседеса" повернул к спутнику холеное лицо, но в этот момент нечто совершенно неожиданное заставило его резко обернуться в сторону...
Пронзительно скрипнули тормоза, и на противоположной стороне тихой улочки остановилась потрепанная зеленая "копейка" с номерным знаком, облепленным жидкой грязью. Стекло задней дверцы быстро опустилось, и оттуда мгновенно высунулся тупой ствол "Калашникова" с пламегасителем. И тут же гулкая очередь пропорола обманчивую тишину спокойной московской улицы. Мужчина в клубном пиджаке нелепо взмахнул руками, словно хватаясь за воздух, но отброшенный пулями свалился на бетонные плиты. Несколько одиночных выстрелов - и молодой спутник уже лежал под передним колесом "Мерседеса" с простреленной головой.
Все произошло молниеносно. Охрана, не сориентировавшись в обстановке, так и не успела что-либо предпринять. Спустя несколько секунд со стороны зеленой "копейки" что-то протяжно ухнуло - с таким звуком обычно стреляет армейский гранатомет. В белую "девятку" охранников ударил плотный огненный смерч, и машина сопровождения, перевернувшись набок, мгновенно загорелась.
Расправа заняла не более двадцати-тридцати секунд - в 17 часов 56 минут зеленая "копейка", взвизгнув по асфальту протекторами, набирая скорость, уже уносилась с места трагедии...
Пожилой мужчина явно начальственного экстерьера, взяв в руки пульт дистанционного управления, щелкнул кнопкой "стоп-кадра" - картинка горящей машины охраны застыла на огромном телеэкране.
Удивительно, но расстрел преуспевающего банкира и взрыв машины сопровождения, произошедшие вчера возле известного в Москве коммерческого банка, удалось случайно записать на видеопленку: сразу несколько скрытых камер наружного видеоконтроля бесстрастно фиксировали трагедию. Кадры эти и стали основными вещественными доказательствами.
Пожилой мужчина вновь перемотал кассету, в который раз сосредоточенно просматривая террористическую акцию. Нажимал на "стоп", фиксируя малейшие детали. Вновь перематывал пленку назад, сверял цифры минут и секунд, мерцающие в правом нижнем углу кадра. Казалось, он хотел найти что-то новое, то, что сразу не бросалось в глаза, но тем не менее способное пролить свет на то, что произошло. Ему хотелось рассмотреть исполнителей, но - тщетно.
Ничего нового: ничем не примечательная зеленая "копейка", ствол автомата, выглядевший в кадре немного смазанным, окровавленные бетонные плиты перед офисом, столб огня над молочной "девяткой"...
Щелчок кнопки дистанционного пульта - изображение, стянувшись в одну микроскопическую точку, исчезло.
- Явно профессионалы, - вздохнул пожилой мужчина и, повертев пульт в руках, положил его на телевизор. Затем неторопливо прошелся по кабинету, задумчиво изучая узор ковровой дорожки, ведшей от огромного стола к двери мореного дуба.
Дойдя до книжного шкафа, он мельком взглянул на собственное отражение в стекле. Хозяину кабинета обычно нравился собственный интеллигентный вид, более подходящий университетскому профессору нежели ответственному государственному лицу, - и хорошо отточенная мягкость движений, и тонкие поджатые губы, и большие, хотя и глубоко посаженные глаза... Но теперь он выглядел слишком усталым и потому остался недовольным собой. Сердито отвернулся от собственного отражения и, пытаясь сосредоточиться, окинул взглядом привычную обстановку кабинета.
Над столом, покрытым зеленым сукном, с четырьмя телефонами и дорогим письменным прибором, висел огромный портрет Дзержинского. На окнах гофрированные белые занавески. Обстановку кабинета дополняли несгораемый шкаф у двери в комнату отдыха, машинка для уничтожения бумаг в углу, пара кресел, стулья... Неприязненно взглянув на "Железного Феликса", хозяин всего этого казенного великолепия вновь вернулся к столу и погрузился в чтение служебных бумаг...
Сегодня у этого человека были все основания для скверного настроения. Неделю назад ему, генерал-майору, заместителю начальника Главка Центрального аппарата КГБ СССР было поручено составить подробный меморандум по общей картине организованной преступности и криминогенной ситуации и вынести резюме. Вообще-то структура, именуемая в просторечии бессмысленно-пугающим словом "органы", в прежние времена, как правило, не занималась ничем подобным: для борьбы с преступностью существуют младшие братья из милиции. Но теперь самое высокое начальство пришло к выводу, что отечественный криминалитет, именуемый в последнее время модным заграничным словечком "мафия", превратился в столь серьезную силу, что стал угрожать самим основам государственности. Именно поэтому стратегические вопросы и были переданы в введение структуры, отвечавшей за государственную безопасность. Были, конечно, и другие причины: в прессе, на телевидении и в Верховном Совете советских чекистов не ругал только ленивый - от бывшего коллеги, генерала Олега Калугина, до школьных уборщиц. Ничего не поделаешь, веяние времени, - к подобному следовало относиться как к стихийному бедствию. Правда, тут, на Лубянке, на здоровую и нездоровую критику реагировали весьма болезненно; накал общественных страстей мог спровоцировать соответствующие оргвыводы. И потому необходимо было во что бы то ни стало доказать общественную и государственную полезность "конторы" в ее теперешнем состоянии. Руководство Комитета схватилось за оргпреступность железной хваткой: это был реальный шанс сохранить штаты, размеры финансирования, поддержать пошатнувшийся авторитет "органов". А еще - изменить невыгодный имидж "душителей демократии", "тайной полиции" и "опричников" на более привлекательный - "неподкупных рыцарей по борьбе с мафией".
