Нина Васина - Приданое для Царевны-лягушки
Платон Матвеевич медленно достал носовой платок и утер лицо. Странно, в этот момент он подумал о все еще мокром кончике галстука и сам себя поздравил за пристрастие к мелочам: в критические моменты жизни ему казалось, что посторонние обращают внимание на чистоту его обуви, состояние ногтей или стиль одежды, он отвлекался на всякую ерунду и тем самым "сохранял лицо".
- Отчего он умер? - спокойно уточнил Платон и указательным пальцем сдвинул на столе пачку фотографий, образовав из них полураскрытый веер. Вытащил предпоследнюю снизу.
- Ну, от чего умирает мужчина средних лет с половыми органами в состоянии эрекции. От сердечного приступа, конечно, - с готовностью ответил Птах.
Теперь Платон внимательно разглядел фотографию огромной кровати и Богуслава на ней. Голого, раскинувшего руки и ноги в стороны, с открытым ртом и застывшим взглядом вытаращенных глаз.
Он еще раз посмотрел на первые фотографии, вызвавшие у него приступ тошноты, и теперь понял: то, что он принял за огромную резаную рану на теле, было в несколько раз увеличенным изображением небольшого надреза у самой подмышки со стороны груди, и надрез этот кто-то сделал специально, очевидно, уже после смерти брата, чтобы вложить туда яйцо богомола.
- Оно... живое? - не сразу справился со словами Платон.
- Яйцо? - наклонился к нему Птах. - Понятия не имею. Если вас это интересует, могу спросить в лаборатории.
Тут же, словно это в данный момент было самым важным, Птах подвинул к себе телефон и набрал номер. Платону Матвеевичу стало не по себе, он уже и не рад был вопросу, понятия не имел, зачем спросил о яйце богомола, и подумал, что может быть всего два варианта: яйцо живое или - неживое, вот и все.
- Что вы говорите? - удивился Птах и, выслушивая какие-то объяснения, сделал из своего рта подобие куриной гузки - выпятил губы и сжал их, словно собираясь подуть.
Он сидел на столе у самого монитора, расставив ноги и беспечно болтая ими иногда. Платон покосился на запыленные и изрядно поношенные ботинки маленького размера. Потом на свои - огромные, дорогие, итальянские, сшитые на заказ три года назад, но надевавшиеся им только в исключительных случаях. Он задумался, почему сегодня надел выходные ботинки, и зачем ему рассказывают странные подробности смерти брата, которого он не видел... восемь? Девять лет.
- Вы не виделись с братом лет десять, так ведь? - словно подстерег его мысли Птах, опуская трубку на аппарат.
- Да... С некоторого времени я не поддерживал контакт с ним и ничего не знаю о его жизни.
- Так уж и ничего? - не поверил Птах. - Газеты небось читаете. И криминальные сводки по телевизору могли видеть.
- Девять лет назад меня вызвали в управление делами и дали подписать бумагу, по которой я должен был сообщать о каждом контакте со своим братом. С того самого момента мы и не общались.
- Скажите, какой благонадежный бухгалтер! - повысил голос Птах. - Бумагу он подписал! А мне Думается, что вы перестали встречаться с братом совсем по другой причине.
- Мы говорили не о причинах нашего с ним отчуждения. Мы говорили о сроках, - мягко заметил Платон, обратив внимание, что от крика лицо Коли Птаха покраснело еще больше, а кончик носа побелел.
- Даже и не знаю, сможете ли вы узнать своих племянников за эти девять лет отчуждения, как вы изволили выразиться, Платон Матвеевич, - вдруг произнес Птах, поболтав ножками.
- Смогу, - пожал плечами Платон. - У меня есть их прошлогодние фотографии.
- И как вам эти сиротки? - не унимался Птах.
- Тогда они еще не были сиротами, - осторожно ответил Платон, - но в их прошлогодних лицах на фото интеллекта отслеживалось мало. Больше упорства в достижении цели.
- Да-да-да! - подхватил Птах. - Упорство с налетом умственной отсталости. Это вы правильно заметили - насчет интеллекта. Даже не знаю, как вы справитесь с такими упорными юношами.
- Что вы сказали? - напрягся Платон. - Это взрослые мальчики, то есть я хотел сказать - молодые мужчины. Если не ошибаюсь, они уже совершеннолетние! Постойте... Ну да, старшему - двадцать, а младшему...
- Скажите, пожалуйста! - с удовольствием в голосе перебил его Птах. - А ведут себя, как дети малые и неразумные! Давеча - не поверите! - украли из турецкого зоопарка обезьяну. Напоили ее шампанским и посадили за руль автомобиля со всеми вытекающими последствиями.
- Какими... последствиями? - почти шепотом спросил Платон Матвеевич.
- Ну, какими... Дайте вспомнить. К примеру, облили мочой полицейского, который их остановил. В следственном изоляторе старшенький выдрал из пола кровать и стол. Ерунда, конечно, но назвать их взрослыми людьми я бы не решился.
- Это, наверное, младший сделал - Вениамин. Он раньше был больше ростом и сильнее, - уточнил Платон, засмотревшись на крошечную бородавку на сгибе большого пальца своей правой руки и мучительно обдумывая, насколько такая мелочь заметна сидящему на столе собеседнику. - Где они сейчас?
Коля Птах демонстративно уставился на часы у себя на запястье.
- Скорей всего, - задумчиво сказал он после длинной паузы, - мутузят где-нибудь в гостинице при аэропорте своего адвоката. Он их сегодня должен был забрать из кутузки. Турецкие власти поставили перед ним весьма сложную задачу: обещали выпустить братьев только при условии, что после уплаты всех штрафов эта троица из изолятора сразу же отправится в аэропорт и покинет пределы Турции. И такая невезуха случилась - отмена рейсов до вечера. Небольшое землетрясение. Ничего опасного, но пока самолеты оттуда не летают. Теперь давайте прикинем. Даст бог, к ночи они будут в Москве, там их встретят соответствующие службы, поговорят по душам, то да се - вы увидите племянников не раньше завтрашнего утра.
- То есть, - Платон потер лоб и встал из кресла, устав отслеживать точечки звезд, наплывающие из черноты на экран монитора, - я должен завтра быть в Москве? Это связано с похоронами Богуслава?
- Нет, конечно. О похоронах пока речи быть не может - следствие только начато. После нашей беседы ваши племянники с удовольствием приедут к вам пожить.
- Исключено! - мгновенно отреагировал Платон и, только после того как сказал это, почувствовал испуг внутри себя - спазмами в желудке.
- Не волнуйтесь так - это ненадолго. С жильем У вас, насколько я знаю, все в порядке. Квартира четырехкомнатная, загородный дом с отапливаемыми помещениями в сто квадратных метров. И это без площади оранжереи. Она, если не ошибаюсь, тоже отапливаемая? Кстати, вы интересовались оотекой, найденной в теле вашего брата. Так вот, она совершенно живая.
- Исключено, - веско повторил Платон, пропустив мимо ушей последние слова Птаха. - Я не потерплю посторонних там, где живу.
- Максимум - два месяца. Пока старшему не исполнится двадцать один год. Это ваш покойный брат так решил, - сообщил ему Птах.
- Богуслав хотел, чтобы его сыновья жили со мной? - не поверил Платон.
- Нет. По завещанию все имущественные дела вашего брата переходят под контроль его старшего сына по достижении им двадцати одного года. В случае же непредвиденной смерти старшего - к младшему, опять же - по достижении им двадцати одного года.
- Ничего не понимаю, - Платон несколько раз прошелся туда-сюда по комнате и у окна постарался незаметно откусить заусеницу, которую отковырял указательным пальцем у ногтя большого. - Он хотел, чтобы племянники жили со мной или не хотел?!
- На этот счет он сделал сыновьям устное предложение. Они сами должны решить, захотят ли жить с вами. Эта великолепная идея пришла в голову руководству нашего ведомства, когда оно узнало, что подразумевается под "имущественными делами" Омолова Богуслава. Если говорить простыми словами, ваш брат распоряжался определенной суммой денег, не совсем ему принадлежавшей. Он был казначеем. Вполне резонно предполагая, что после смерти такого авторитета раздел сфер влияния неминуем, наша Контора решила воспользоваться завещанием вашего брата и постараться за два месяца, оставшиеся до указанного возраста старшего сына Омолова, уладить некоторые проблемы с переделом, сведя при этом до минимума количество жертв и разрушений.
- Бред какой-то! - совершенно искренне заявил Платон. - Прошу меня извинить, я, конечно, даже проработав в вашем ведомстве много лет, никогда не смогу назвать себя специалистом в области службы безопасности, и вообще мало что в этом деле смыслю, но некоторые соображения насчет профессиональной подозрительности и маниакальности ваших работников имею. Скажу больше! У меня почему-то сложилось ощущение обособленности подобных структур от реальной жизни. Не удивлюсь, если процент раскрываемоеTM особо тяжких преступлений находится в прямой зависимости от процента спровоцированных вами же опасных конфликтов. Надеюсь, вас не очень обижает мое мнение дилетанта?
- Ну что вы, - добродушно отмахнулся Птах.
- Благодарю. Вот, к примеру, взять моего брата. Он был известным спортсменом, а после травмы - тренером, директором каких-то комплексов, устроителем соревнований - в общем, личность вполне известная, хотя и несколько скандальная в силу своего неуправляемого характера. Я могу допустить, что по роду коммерческой деятельности Богуслав вполне мог оказаться распорядителем некоторых фондов. И поэтому... - Платон задумался. Птах воспользовался паузой:
