Наталья Солнцева - Кинжал Зигфрида
– Почему отец, зная о своей болезни, не ввел Римму Николаевну и тебя в курс бизнеса? – спрашивал тот. – Не обучил элементарным вещам? Не подготовил преданного человека, способного твердой рукой повести дела?
– С мамой это исключено, – горько улыбалась Леда. – Ей становится дурно от одних только слов баланс, отчет, договор, сделка и прочих в том же духе. Она даже в магазин ходит с Дуней. Указывает, что покупать, а та платит и получает сдачу. А у меня с отцом были напряженные отношения, мы перестали понимать друг друга. Если бы я была хоть чуточку внимательнее, почувствовала, что он болен… Вела бы себя по-другому! Но отец ничем не выдавал своего состояния. Клянусь тебе! Мы с мамой отмечали некоторые, мягко говоря, странности в его рассуждениях, поступках – однако списывали это на возрастные изменения, на переутомление.
– Семьдесят один год – еще не время для склероза и маразма.
– Его головной мозг был поражен, – вздыхала Леда. – Мне врачи потом объяснили. Этим и обуславливалась неадекватность отца… в определенных вещах.
– Судя по тому, как он вел бизнес, его мозг работал безупречно. Не каждый молодой и здоровый так сумеет.
– Папа руководил компанией много лет, у него все навыки отшлифовались до автоматизма.
– Автомат бы не справился, – возражал Влад. – Тут думать надо, извилинами шевелить. Да еще как!
Леда пустила в ход аргумент, который ей меньше всего хотелось приводить:
– Что же ты не нашел с ним общего языка?
Молодой человек замолчал – он слегка побледнел, сжал зубы. Да, у него с Куприяновым сотрудничество не сложилось. Проработал под началом Павла Анисимовича год, и тот с треском выгнал нового управленца. «Характер у хозяина не просто скверный, – нашептывали ему на ушко офисные клерки. – Совершенно невыносимый!» Но компания процветала, платили хорошо, и увольняться по своей воле никто не торопился. Владу не повезло. Ни с того ни с сего Куприянов обратил на него пристальное внимание, начал цепляться по мелочам, испытывая менеджера на выносливость, учинил пару разносов, пригрозил санкциями. Тот стал аккуратнее в высказываниях, тщательно следил за документацией, за надежностью сделок. Но шеф как с цепи сорвался. В конце концов Влад не стерпел, огрызнулся. И все, на этом его карьера в компании завершилась.
– Попал под горячую руку, – мрачно изрек он, не глядя на Леду. – Твой папаша был, не в обиду сказано, грубиян редкостный и вспыхивал, как порох. Без повода не ругался, но уж когда расходился… Спасайся, кто может. А я оскорблений терпеть не намерен – ни от кого.
– Вот видишь. Это была не просто вспыльчивость – болезненная агрессивность. Из-за проблем с нервной системой, угнетенной ожиданием смерти. Или патологией мозга.
– Ладно, его уже нет… Я зла не держу. Какая разница, почему он меня уволил? Теперь это не имеет значения.
– Я только хотела сказать, как папа порой бывал непредсказуем, несправедлив и упрям. Причем раньше эти качества не проявлялись так жестко, немотивированно. Болезнь сильно повлияла на его психику.
Мысли о Владе отозвались в сердце молодой женщины тревогой. Мама ошибается, полагая, что они не любят друг друга. Ни один мужчина не волновал ее так, как Неверов. Именно таким она представляла своего жениха в наивных девичьих грезах – красивым, мужественным, умным и предприимчивым. Вдвоем они все преодолеют, из любой ситуации выйдут победителями.
Между ними уже случалась близость – и каждая сладостная подробность тех ночей заставляла Леду замирать от предвкушения будущих ласк. Но Влад уехал по делам и почему-то не слал долгожданных весточек. Его сотовый неизменно сообщал об отсутствии связи с абонентом, а в электронный почтовый ящик, специально созданный для тайной переписки возлюбленных, перестали приходить письма.
Леда плеснула себе еще коньяка. Неужели жених ее бросил, сбежал? Не может быть. Влад слишком хорошо воспитан, чтобы расставаться с женщиной столь вульгарным способом. С ним произошло что-то непредвиденное! Картинки дорожной аварии, бандитского нападения, внезапного приступа какой-нибудь болезни промелькнули в сознании Леды. Нельзя сидеть сложа руки! Надо что-то предпринимать…
Она набрала номер подруги, которая вскользь упоминала о знакомой гадалке. Не пойти ли к ясновидящей? Быть в неведении мучительно.
Подруга выразила готовность договориться с «госпожой Тарой», как величала себя провидица.
– А что стряслось? – поинтересовалась она.
Леда ни с кем не откровенничала. Особенно с подругами. Собственно, таковыми она не обзавелась – правильнее было называть их приятельницами.
– Смерть папы вызывает у меня сомнения, – солгала она. – Хочу посоветоваться, стоит обращаться к частному детективу или нет.
– Уже полгода прошло… – удивленно протянула подруга.
– И все это время мне не дает покоя его кончина. Вдруг ему помогли уйти из жизни?
Глава 3
Астра Ельцова съездила-таки взглянуть на ремонт – отец уговорил. Бабушкина квартира на Ботанической улице преобразилась: новые окна, двери, сантехника, паркетный пол. Работы еще хоть отбавляй, но основное уже вырисовывается.
Господин Ельцов – владелец страховой компании «Юстина» – не был стеснен в средствах и мог сделать сколь угодно дорогой интерьер. Дочь сама попросила обустроить квартиру по средненькому стандарту.
– Мне попроще, папа, – настояла она. – Я уют люблю. Вся эта помпезность меня утомляет. Хочу жить обычной жизнью, понимаешь?
– Ты и обычная жизнь?– прищурился отец. – Ушам не верю! А кто из дому сбежал и в домработницы к какой-то немке подался, а потом в сибирскую глухомань укатил, к двоюродной сестрице, которую никто в глаза не видел?[1] Думали, не вернется уже блудное чадо. Слава богу, приехала! Только почему-то не у родных матери с отцом поселилась, а у жениха, то бишь гражданского мужа. Это теперь так называется, да? Когда девушка с парнем живут, невенчанные, – значит, у них гражданский брак. Тьфу! Срамота!
– Мы любим друг друга, – насупилась Астра.
– Почему не сыграть свадьбу по-человечески? – беззлобно ворчал Ельцов. – Мы с матерью что, не люди? Мы внуков не хотим, да? Тебе уже скоро тридцатник стукнет, а ты все девчонкой себя считаешь. Все не остепенишься никак! Вертихвостка. Разве это обычная жизнь? Где ни появишься, там то пожар, то труп…
Он сам испугался вырвавшихся слов, сжал губы, замолчал.
– Вот здесь светлые обои нужны, – как ни в чем не бывало сказала дочь. – А в той комнате – с крупным рисунком. Под старину.
– Почему бы твоему… Матвею не заняться внутренней отделкой?
– Лучше тебя, папа, никто с ремонтом не справится.
Астра встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. Ельцов растаял.
– Мебель хоть сами выбирать будете? Или тоже я?
– Конечно, ты! У нас с тобой одинаковый вкус. – Она обвела взглядом стены. – А вот здесь я повешу портрет, который ты Домнину заказывал.[2]
– Погиб художник. Жаль человека, – вздохнул Юрий Тимофеевич. – Талантливый был живописец. Как он тебя изобразил! Аж дух захватывает. И такая беда, разбился насмерть. Говорят, в парке с колеса обозрения упал.
Астра поспешно перевела разговор на ремонт. Они обсудили кое-какие детали, и Ельцов засобирался в офис.
– У меня важная встреча. Тебя подвезти, дочка?
– Конечно.
Он давно предлагал купить ей машину, но Астра отказывалась. Она не любила водить, да и пробки на дорогах. Общественным транспортом быстрее.
– Надо тереться локтями, – посмеивалась дочь. – Быть в гуще жизни. Здорово повышает иммунитет и тела, и духа.
В загородный коттедж, где поселились родители, Астра приезжала только по праздникам. Иногда одна, чаще с Матвеем Карелиным, которого всем представляла женихом. Они являли собой странную пару – на людях источали взаимную нежность, но о будущей свадьбе не заговаривали, даже избегали этой темы. Супруги – не супруги. Сожители? Любовники? Поди разберись.
Ельцовы предпочитали не затевать щекотливых бесед, обходить стороной острые углы, уклоняться от вопросов любопытствующих знакомых. Нынче молодые сами свою судьбу решают. Лучше не вмешиваться. Еще свежо в памяти несостоявшееся замужество дочери с Захаром Иванициным, его измена и смерть.[3]
«Может, Астра и права, что не торопится, – думал Юрий Тимофеевич, глядя на сидящую рядом дочь. – Она пережила настоящую драму. Пусть присмотрится как следует к этому Матвею. В женихах-то все обходительные и предупредительные, а вот какой потом муж получится – не угадаешь».
«Мерседес» мягко катил по вымытому ночным дождем асфальту. Солнце припекало по-летнему. От земли шел пар, листья на деревьях блестели, в скверах цвела сирень. По краям подсыхающих луж белела пыльца.
– Май в этом году теплый, – благодушно произнес Ельцов. – Видать, лето будет жаркое.
