Наталья Солнцева - Шарада Шекспира
Он замолчал, глядя мимо сыщика, нервно затягиваясь.
- И все-таки…
- Да-да, я знаю, - дернулся Адамов. - Сейчас… Я перейду к главному. Моя жена умерла. Это случилось восемь лет назад. Она… впрочем, неважно. Какое отношение ее смерть имеет к сегодняшним событиям? Я жил один, горевал. Потом женился второй раз, на Кристине, моей ассистентке. Она тоже хирург. Но после вступления в брак я настоял, чтобы она бросила работу. Негоже в клинике разводить семейственность, все эти шуры-муры. Вероятно, я был не прав, но Кристина меня послушалась.
- Ваша жена не работает?
Адамов отрицательно покачал головой.
- Она домохозяйка, если можно так выразиться.
- А сколько лет вашей дочери?
- Асеньке? Четырнадцать. Сложный возраст! Во втором браке у меня детей нет. Не хочу, знаете ли! Хлебнул с Асей: у нее была хроническая пневмония, потом астма в тяжелой форме, еле-еле мы с Леной выходили девочку. Оба врачи, а ребенка чуть не потеряли. У Аси весьма слабенькое здоровье. Я устал жить в страхе! Лечить своих - хуже не придумаешь. Это, пожалуй, являлось единственным осложнением в моей судьбе… до смерти жены. Я решил, что детей больше не будет.
- Лена - ваша первая супруга?
Адамов кивнул.
- Она была педиатром. После ее… после того, как она умерла, вокруг меня начали происходить странные вещи. Как будто исчезло нечто основное, опора какая-то! В сплошном и надежном монолите потихоньку начали появляться трещинки, едва заметные, которые разрастались и расползались, исподволь разрушая фундамент, стены…
- Какие стены? - удивился Смирнов.
- Ну, это я так, образно. Что-то изменилось в худшую сторону. Маленькие, будто бы случайные неприятности, мелкие неудачи, чем дальше, тем больше.
- А конкретно?
Господин Адамов смял в пепельнице очередную сигарету, потянулся за новой.
- Да так прямо и не скажешь, вроде бы все как всегда. Слухи разные начали ходить, сплетни… клиенты иногда бывают недовольны. На меня в этом году поступило несколько жалоб, тогда как за все предыдущее время не было ни одной, только благодарности.
- Жалобы обоснованные? - уточнил Всеслав.
Доктор закурил, выпустил облачко дыма.
- У каждого хирурга - свое кладбище, - угрюмо произнес он. - Пластическая хирургия, слава богу, не столь экстремальна, но всякое бывает. Кто-то недоволен, у кого-то операция спровоцировала непредвиденную реакцию организма, люди есть люди.
Сыщик решил сменить тему.
- Какие отношения у вас были с первой женой?
- Хорошие, - в глазах Адамова мелькнуло смятение. - Лена иногда ревновала меня к другим женщинам, но скандалов не устраивала. Дулась, могла не разговаривать день или два, потом мы мирились.
- А вы давали повод для ревности?
Хирург усмехнулся.
- Женщины обращают на меня внимание, - сказал он. - Особенно благодарные пациентки. Я не ангел и не святой, бывает, допускаю легкий флирт. Но бабником себя не считаю, если вы это имеете в виду. А минутная слабость, внезапный любовный порыв… такое случается с каждым мужчиной. Разве нет?
Смирнов уклончиво развел руками.
- Ваша вторая жена тоже ревнива?
- Кристина? Возможно… хотя она тщательно скрывает это.
- Ясно. А Лейла Садыкова? Она стала жертвой вашей минутной слабости или любовного порыва?
Адамов поперхнулся дымом, закашлялся. Сделал глоток зеленого чая, который успел остыть. Видимо, собирался с мыслями.
- Она очень красивая девушка… была, - с усилием произнес он. - Тонкая, стройная, как кипарис, нежная, с густой длинной косой. Таких воспевал Омар Хайям в своих стихах. Если вы спросите, нравилась ли мне Лялечка, отвечу - да. Но, кроме большой взаимной симпатии, между нами ничего не было.
- В самом деле?
- Я знал, что мне никто не поверит, - вздохнул хирург. - Ни жена, ни коллеги, ни милиция, ни вы. Может быть, со стороны и казалось, будто бы я и Лейла… любовники, а мы просто хорошо относились друг к другу.
- Насколько хорошо?
В бар зашли две молодые женщины и сразу заинтересовались Адамовым. Он выглядел шикарно - элегантный, с благородными чертами лица, с проседью, умудренный опытом мужчина, еще полный сил. Дамы оборачивались, расточали доктору сладчайшие улыбки.
- Видите? - опустив цыганские глаза, сказал хирург. - Я ведь ничего не предпринимаю, совсем ничего! Просто сижу, разговариваю.
- Вернемся к Садыковой, - безжалостно заявил сыщик. - Если вы не были любовниками, то… в будущем могли бы стать ими?
Адамов пожал плечами.
- Какая теперь разница? В любом случае, до этого не дошло. Будь Лейла моей любовницей, зачем же мне ее убивать?
- По тысяче причин! - развеселился Смирнов. - Она вам надоела. Она требовала от вас развода с женой, грозилась все рассказать руководству клиники! Она настаивала на браке, а вы не собирались на ней жениться. Она забеременела от вас…
- Что за ерунда! - возмущенно перебил его Адамов. - Сейчас не тридцать седьмой год! Меня бы не расстреляли, не исключили из партии и не уволили за «моральное разложение». А если бы даже и так? Я себе работу всегда найду, вот с этими руками… - Хирург показал сыщику свои изящные сильные ладони, длинные пальцы. - Жены я не боюсь, а беременность… я оплатил бы аборт у лучшего специалиста. Пойти на убийство из-за такой чепухи? Нонсенс! Да и не было никакой беременности, экспертиза не показала.
- Кстати, а как именно была убита Садыкова?
Воцарилось продолжительное молчание.
- Ее зарезали… скальпелем. Мастерски, одним выверенным, точным ударом перерезали горло, а потом… вырезали сердце. Труп нашли в дежурке, поздней ночью. В луже крови! Без сердца. Ужас! В газетах об этом писать не стали, слишком страшно.
- А где были вы?
- Спал.
- У себя дома?
- В клинике, - хрипло сказал Адамов. - Я в ту ночь тоже… дежурил. Особо тяжелых больных у нас не бывает, поэтому я поужинал, выпил коньячку и уснул у себя в кабинете, на диване.
- Подтвердить ваше алиби некому?
- Какое же это алиби?! - горько вздохнул хирург. - В кабинете я был один. Спал. В принципе, мог выйти, убить Садыкову… но зачем этот вандализм? Забрать сердце… кошмар какой-то!
***
Спектакль «Прекрасная злодейка» увлек Еву.
Помещение театра было маленьким, уютным, костюмы поражали роскошью - бархатом, кружевами и золотым шитьем, а игра актеров оказалась выше всяких похвал. На этом фоне впечатление от самой сцены и грубо выполненных декораций сглаживалось совершенно.
Старый как мир сюжет - власть, коварство и любовь - режиссеру удалось показать с неожиданной стороны. Красавица королева Мария Стюарт влюбляется и в середине лета 1565 года выходит замуж за своего сводного кузена лорда Генри Дарнли, но неблагодарный юноша не сумел оценить романтичную венценосную супругу. Он демонстрирует шотландскому двору жадность, трусливые повадки, глупость и неуемную похотливость, волочась не только за придворными дамами, но и не пропуская ни одной простолюдинки. Королева не простила ему такого унижения. К осени ее любовь прошла, а в голове созрел план избавления от нежеланного мужа. Следующей зимой в поместье Керк-О-Филд Дарнли нашел свою смерть.
Так гласит история, но как все происходило на самом деле?
В антракте Ева поглядывала на актера, играющего в спектакле незадачливого супруга Марии Шотландской. Молодой человек не стал уединяться в гримерной, а прогуливался по коридору, привлекая внимание зрительниц. В костюме английского аристократа шестнадцатого века, высокий, стройный, с горделивой осанкой, с нежным миловидным лицом, он был потрясающе хорош собой. Его мягкие шелковистые волосы спускались до плеч, оставляя открытым большой чистый лоб; темные выразительные глаза смотрели ясно, а легкие усики и бородка красиво оттеняли губы и линии лица.
«Интересно, это грим и парик? - подумала Ева. - Не похоже. Если я буду так откровенно глазеть на него, он, пожалуй, заметит».
Она сделала над собой усилие, чтобы оторвать взгляд от прекрасного юноши, и направилась в буфет. Бокал холодного шампанского не помешал бы.
Усевшись за столик, Ева достала из сумочки программку и посмотрела фамилию актера: Кристофер Марло. Он что, иностранец? А говорит без всякого акцента. Странно… Она пробежалась глазами по другим фамилиям, - здесь были Элеонора Буль, Ингрэм Фрайзер, Роберт Поули, Николас Скирс, Томас Кид.
- Ничего не понимаю, - пробормотала Ева, отпивая шампанское. - Что за чудеса!
- Разрешите?
Она подняла голову и ахнула - перед ней с чашкой дымящегося кофе стоял сам Генри Дарнли! Актеры тоже люди, они хотят посидеть в буфете, выпить что-нибудь. Ева так и застыла с открытым ртом, поэтому молодой человек переспросил:
- Вы позволите?
- Ах, да! Конечно! Присаживайтесь, - пробормотала она, краснея. - Честно говоря, я растерялась. Вы так великолепны в этом наряде, будто настоящий лорд! У меня просто дар речи пропал, когда вы подошли.
Театр «Неоглобус» был маленьким и мог вместить небольшое количество зрителей: маленькими здесь были и фойе, и гардероб, и помещения для актеров, и коридоры, и буфет.
