Аркадий Адамов - Злым ветром (Инспектор Лосев - 1)
Но тут мои мысли делают вдруг странный зигзаг. Один в гостинице вечером... Вот так, один, сейчас сидит бедный Тарас Семенович Попийвода, кем-то обкраденный, без единой вещи, и мало того, кем-то глубоко оскорбленный, униженный. И между прочим, от меня немало зависит, чтобы это исправить. К тому же зацепочка, совсем маленькая зацепочка, все-таки, как мне кажется, проглядывает...
Утром я прежде всего докладываю обо всем нашему Кузьмичу. Но про зацепочку пока молчу. Надо все это еще раз продумать.
- Ты долго не задерживайся там, - ворчит Кузьмич. - Пусть дело сами ведут. За тобой вон магазин еще. Помни. И Колька Бык тоже не унялся. Вокруг этой компании работать надо. Если они что сотворят, ты в ответе, так и знай. И потом, чего ты тянешь со справкой по автобазе?
Я бодро заявляю, что все будет в порядке.
Мой оптимизм приводит к тому, что Кузьмич окончательно заводится. Он звонит в отделение и предупреждает, что я не приеду и чтобы ребята работали сами, а дело будет у него на контроле. Все Кузьмича знают и возражать, естественно, не решаются. Я тоже.
Молча отправляюсь к себе и по дороге обдумываю, как быстрее закруглить эту проклятую справку о раскрытой краже на автобазе.
И еще я прикидываю, как бы все-таки в течение дня выкроить часок и заскочить к ребятам в отделение. Кузьмич, конечно, об этом догадался, когда я молча вышел из его кабинета, и проводил меня весьма подозрительным взглядом.
Если бы Кузьмич знал, что нас ждет по этому делу с гостиницей, он бы меня пулей послал в отделение.
Подземный толчок происходит вечером, когда мы с Игорем приползаем наконец к себе в отдел и устало покуриваем на нашем продавленном диване. Раздается звонок. Я машинально смотрю на часы. Маленькая стрелка приближается к шести. Звонит Кузьмич.
- Это ты? - спрашивает он. Голос у Кузьмича странный. - А ну быстренько ко мне, - приказывает он.
Игорь провожает меня сочувственным взглядом.
Когда я вхожу, Кузьмич стоит у окна, и его плечистая, грузная фигура в несколько, правда, старомодном костюме выглядит тем не менее весьма внушительно на фоне темнеющего, фиолетового неба. Он энергично потирает ладонью свой седоватый ежик на макушке, что безошибочно свидетельствует о ею настроении, весьма как будто неважном. При звуке открываемой двери Кузьмич оборачивается и, хмурясь, отрывисто спрашивает:
- Был сегодня в том отделении?
- Не был, - с чистой совестью отвечаю я.
- Ну так вот. На их территории снова кража в гостинице, - сухо сообщает он. - В другой, конечно. Но, кажется, тем же способом. - Он называет гостиницу и прибавляет: - Отправляйся. Чтобы одна нога тут, другая там. Живо.
Секунду я, не двигаясь, соображаю, что к чему. Реакция у меня, вообще-то говоря, кажется, неплохая. Но на этот раз я все же не могу сразу переварить эту неожиданность. Потом довольно глупо спрашиваю:
- Опять, значит?
- Да, опять, - отвечает Кузьмич и не без сарказма, в свою очередь, спрашивает: - Надеюсь, сегодня ты в театр не собрался?
- Мне скоро вообще будет не с кем собираться, - сердито отвечаю я.
- Ну, ну, мы это как-нибудь поправим, - неожиданно смягчившись, обещает Кузьмич, как будто речь идет о незначительном недоразумении по службе.
- Буду весьма обязан, - не очень остроумно отвечаю я.
Что поделаешь, в такой момент не всякий на моем месте нашел бы что ответить поумнее.
- Ладно. Ты пока двигай, - примирительно говорит Кузьмич. - А то этот парень что-то уж слишком разошелся.
Тут я наконец понимаю, что главное чувство, которое мною сейчас владеет, это злость.
И вот я снова в гостинице. Авдеенко, Яша Фролов и другие ребята приехали сюда чуть раньше. Я уже по привычке - до чего же быстро, между прочим, вырабатываются эти привычки! - смотрю на дверь злополучного номера. Так и есть, она открыта запасным ключом. Кузьмич прав, почерк один и тот же. Даже номер такой же, как и вчера, "полулюкс". И тоже разгневанный и одновременно какой-то потерянный человек в нем. Тоже командированный. Он моложе и энергичнее Попийводы и весь кипит от негодования. Собственно, это совсем молодой бородатый парень, жилистый, загорелый. Буйная его бородища словно компенсирует недостаток волос на голове, там уже светится солидная лысина. Видимо, сообразив, что главный тут я, он смотрит на меня злыми глазами и угрожающим тоном говорит:
- Имейте в виду, урон, нанесенный этой кражей, денежному выражению не поддается. И пусть они, - он небрежно кивает на моих ребят, - ерундой не занимаются. Переписывают, понимаете, каждую украденную пуговицу. Да дьявол с ним, с барахлом! Украдены бесценные экспонаты, ясно вам?
- Не совсем, - осторожно отвечаю я.
- Совсем ясно не будет, не рассчитывайте. Но в первом приближении. Я, между прочим, палеонтолог. В последние годы Иртыш обнажил новые уникальные четвертичные отложения. И вот нами собран богатейший научный материал. Это, надеюсь, понятно? Так вот. Мне предстоит сделать первое сообщение о наших находках. И я прихватил с собой несколько образцов окаменелостей, самых ярких, самых сохранившихся... Ну, словом, древних ракушек, что ли. Внешне весьма даже забавных. Они были у меня в коробке такой, а крышка из стекла. И вот этот дикарь, этот... - он захлебнулся от ярости, - польстился, понимаете.
- В первом приближении, - говорю, - все понятно. Постараемся найти ваши окаменелости. Но чтобы вам была ясна наша работа, тоже, конечно, в первом приближении, имейте в виду: бывает так, что именно мелочь приводит нас к цели. Нам приходится самим все обнажать, никакой Иртыш нам тут не помощник.
Я не могу удержаться от иронии. Мне не нравится его пренебрежительный тон.
Но отчаяние этого парня так глубоко, что он ничего не замечает. Стиснув зубы, он стонет, как от сильной зубной боли, машет рукой и отходит к темному окну. И я тут же забываю о своей обиде, во мне снова вспыхивает злость. "Ну погоди же, - мысленно обращаюсь я к неведомому вору, - все тебе отольется, все".
Я оглядываюсь. Заплаканные, напуганные горничные тоже здесь. И дежурная по этажу. Но это уже совсем другой случай, чем вчера. Увидя меня, она почему-то обрадовалась. Просто засветилась вся.
- Вы здесь главный? - спрашивает.
- А в чем дело?
- Я хочу с вами поговорить без свидетелей.
- Пожалуйста, - отвечаю.
Мы переходим с ней в кабинет администратора на том же этаже. Красива она, между прочим, чертовски. Костюм облегает ее формы так, что я стараюсь глядеть ей только в глаза. Но и в глазах этих можно запросто утонуть. И улыбается она мне так, что я вспоминаю знаменитую новеллу, где герой все искал веревку от колокола, чтобы прогнать беса. Татьяна Ивановна, она просит называть ее Таня, умоляюще складывает на груди розовые ручки с длинными перламутровыми ногтями и говорит:
- Ради бога, спасите меня. Вы такой милый, такой интеллигентный. И вы все можете, я знаю... Я... я вам буду...
Она уже готова броситься мне на шею или что-то в этом роде. В общем, вся эта песня мне знакома. Расчет тут детски наивен и в то же время удивительно нахален. Вот такое сочетание. Всякое мне уже предлагали, почему-то полагая, что я непременно должен дрогнуть и послать ко всем чертям свои принципы, не говоря уже о служебном долге.
Я говорю с подчеркнутым дружелюбием:
- Татьяна Ивановна, давайте прежде всего разберемся в происшедшем. - И поскольку в общих чертах ситуация мне уже ясна, напрямик спрашиваю: - В котором примерно часу он появился, этот человек?
Она, слегка опешив, испуганно смотрит на меня, закусив нижнюю губку, и даже слезинки в уголках ее глаз как-то незаметно высыхают. Потом неуверенно говорит:
- Часа в три...
Я уже не даю ей опомниться:
- Коробочка шоколадных конфет?
- Изюм... в шоколаде.
- Большой портфель в руках, да?
- Да, красивый такой, черный...
- В коричневом плаще, в летней коричневой шляпе?
- Да...
- Комплименты вашей внешности, шутки. Человек он живой, остроумный, так ведь?
- Ах, надоели мне эти комплименты, - не очень искренне вздыхает она.
- Но он себя вел именно так? - уточняю я.
- Ну конечно. Все мужчины себя так ведут.
Разговор постепенно приобретает иной, нужный мне характер. Я ее незаметно втягиваю в такой разговор. Она уже кое-что забывает и кое-что вспоминает о себе. И прекрасно. Нельзя только сбиться с этого тона. Она легко может снова вспомнить, что забыла, и забыть, что вспомнила.
Однажды у меня был уже такой случай. Та женщина тоже попросила поговорить наедине. А потом разорвала на себе кофточку и еще что-то и объявила, что сейчас начнет кричать, если я не сделаю то, что она просит. И у меня будут большие неприятности, потому что я, мол, пытался использовать свое служебное положение. Это была уже почти истерика. Честно вам скажу, я тогда просто опешил. Как я затем нашелся, до сих пор не пойму. Никогда еще со мной такого не случалось. Я спокойно улыбнулся и сказал, чтобы она кричала погромче, потому что всем будет интересно на нее посмотреть. Впрочем, некоторым будет и противно, но смотреть будут. Я это так сказал, что она вдруг расплакалась, конечно от досады, от злости, но кричать, представьте себе, не стала.
