Анна Маяская - Маньяками не рождаются
— Да, я никого не видел. Переписал номера машин, а кто там в них был, не видел.
— Во сколько, по-вашему мнению, уехали в иномарке?
— Не знаю. Я пришел в десять вечера. Машины еще не было, стояли только два жигулёнка. Чайку попил, объект осмотрел. Сел за книжку. Читали?
Капитан не ответил.
— Не знаю сколько времени прошло, глянул, стоит третья машина и никого в ней нет. Минут пять посмотрел. Тихо. Зачитался. А когда посмотрел ещё раз в окно, то больше её не увидел.
— Вы читали у окна?
— Нет, я у двери в другой комнатке. А сюда зашел посмотреть всё ли в порядке, свет включил и выключил.
— Вы не слышали криков, возни?
— Нет, ничего. Знаю только номера.
Сведения, добытые у сторожа, вновь привели к Павлу Игнатовичу Крутых.
— Прямо неуловимый какой-то. Везде присутствует рядышком, а обвинить невозможно.
— На сей раз у него нет алиби, — проговорил Василий.
— Найдётся, самое железное — ответил Юра.
И действительно алиби нашлось. Мать и приходящая прислуга рассказали, что в ту ночь Павел не захотел будить Веру, так как был навеселе и ему постелили в гостиной. Прислуга пришла в семь утра и застала его спящим на диване. Мать объяснила, что времени было десять минут двенадцатого, когда он уже улёгся.
— Я посмотрела на часы и посчитала время до того времени, когда его нужно будет разбудить на работу. Вышло, что вполне хватит, чтобы выспаться.
— Удивительная женщина, — воскликнул Юра. — Считает, сколько часов сыну нужно спать.
По утверждению экспертизы девушка умерла с одиннадцати до половины двенадцатого ночи. Если в пятнадцать минут двенадцатого Павел был уже дома, то он никак не мог совершить этого преступления, доехать с места происшествия можно было за сорок-пятьдесят минут. Другие машины привели к их владельцам. Одна из них оказалась краденой, её угнали еще вчера по сводкам милиции, а владельцем второй был один из строителей. У него отказал мотор и он уехал домой на попутке. Назавтра машина была отбуксирована на станцию технического обслуживания.
Василий долго раздумывал над этим преступлением. В городе действовал маньяк. Теперь эти данные можно сверить со смертью его одноклассницы Елены Сорокиной. Ну не хотелось Василию примешивать сюда Павла, счастливого соперника, уведшего из-под носа жену. Но выводы напрашивались сами собой: опять в деле косвенно фигурировал Павел. И опять нет никаких доказательств. Василий постоянно испытывал тревожное чувство обеспокоенности за Веру. Боялся, что этот невыдержанный кретин обидит ее. И одновременно упрекал себя за это.
— Какое мне дело до них!? — ругал он себя, но беспощадная память преподносила сцены из их счастливой скоротечной семейной жизни.
Странно, что он не искал других женщин, много работал, упорно разыскивал сына, рассылая запросы во все детские дома. Ответы получал только отрицательные. Как в воду канул их маленький Василёк, которому сейчас было бы около шести лет. Иногда, только иногда ему в голову приходила нелепая мысль о том, что пропажа ребёнка как-то связана с Павлом. Он тут же прогонял эту подленькую ревнивую мысль, а она нет-нет и вновь посещала его. В данное время он занялся вплотную изучением окружения Павла того времени. Его фотография была всегда в кармашке пиджака и как бы случайно он клал её на стол рядом с собой, где бывал по делам. Недавно ему пришлось расследовать одну кражу. Мелкую, но кражу. Там часто бывавшая в доме подруга дочери и познакомила с родителями воровку. Неожиданно, увидев на столе фотографию Павла, женщина, чью квартиру обворовали, сказала:
— О. Я знаю этого человека. Он приходил в соседнюю квартиру.
— К кому?
— Там жила странная молодая парочка. Днём они были дома, а вечером уходили, и так до утра почти каждый день. Этот парень приезжал на импортной машине. У женщины было странное прозвище не-то «султанша, не-то ханша» — вспоминала она.
— Может Гейша? — помог ей Василий.
— Точно. Вы их тоже знаете? Она яркая, похожая на Кармен, да и он красивый, черненький с бородкой.
— А его не знаете как звали?
— Нет, не слышала ни разу.
— Вы не вспомните когда они здесь жили?
— Конечно помню. У меня внучка в то время родилась. Это было в июне 1991 года. Ей сейчас пять лет и восемь месяцев.
— В каком роддоме родилась ваша внучка?
— В первом, в первом городском, Да тогда еще там ЧП произошло, ребёночка украли. Вот тогда-то и съехали отсюда эти молодые. Мы свою Ниночку привезли из роддома, а их машина отъезжала. Хозяйка сказала, что совсем уехали.
— А этот человек что делал у них?
— Не знаю. Только я его в один день, когда Ниночка родилась на лестнице встретила. Бегом взбегал по лестнице.
Василий решил поговорить с хозяйкой. Оказалось, что она гостит у дочери в Подмосковье и вернётся не ранее чем в июле.
— Значит он был знаком с Ханом и Гейшей, — думал Василий подходя к машине.
Опять Павел. Неужели я прав и он является виновником похищения? Но это же чудовищно. Невозможно. Нужно разыскать Хана. Он последнее время в их городе не числится. Бывает наездами. Машина мчалась по хорошей дороге. Руководители города явно заботятся о своих жителях. И еще ему пришла в голову мысль, что и он тоже едет на персонально прикрепленной лично за ним машине. И в отделе у них красивая чёрная мебель стоит. Оргтехника последнего выпуска. Сканеры, принтеры. Кондиционеры в каждой комнате.
— Странно почему тогда телевидение показывает в Москве и других регионах совсем пустые, обшарпанные отделы и полное отсутствие транспорта, кроме старых газонов. Значит их город снабжается по особой сетке? За что такое внимание милиции заштатного города Каменьграда? Опять загадка. Много в жизни странностей и нестыковок было, по мнению капитана милиции Иванова Василия Андреевича. Сам как пчелка трудился в родной милиции, распутывал сложные дела, задерживал опасных преступников, был ранен пулей в плечо. Получил удар кастетом, но все это являлось частью жизни оперуполномоченного уголовного розыска. Он был всегда уравновешен, спокоен, но его олимпийское спокойствие не сочеталось с нервными пальцами рук. Он перекладывал бумаги из одной стопки в другую, или постукивал ребром ладони по краю стола. Но никогда, ни при каких обстоятельствах не повышал голос на человека. Даже самого отъявленного преступника удивляло отношение опера к его «заслугам».
— Странный опер, — так прозвали его за глаза уголовники, а свои за глаза посмеивались: — Что с него взять, он же у нас «Василий Блаженный».
Говорили не зло, знали, что парень этот опер от Бога. Ожидалось присвоение ему звания майора.
— Странно, — снова вернулся к своим мыслям Василий, столько раскрытых дел, благодарностей от начальства, потерпевших, а своего сына найти не могу. — Конечно, — думал он, чем дальше уходит время, тем безнадёжнее перспектива отыскать Василька.
В отделе поделился своим новостями и впечатлениями с Юрой. Посвящать в свое дело всех, недолго стать мусорным ящиком. Они обсудили вопрос установления местонахождения Гейши и Хана. Но как? Кто даст разрешение на всесоюзный розыск, если они прекратили свои трюки с преступлениями и залегли на дно. Где? Вопросы, вопросы, вопросы ставил Василий на листе бумаги. А Юра шарил по сайтам в компьютере. Авось да и выловится какая-никакая информация. Он тайком поглядывал в сторону Василия, который сидел за столом и что-то бесцельно черкал на бумаге.
— Состояние поисков собственного я, — подумал Юра. — У него из-за сына выработался болезненный комплекс неполноценности. Такой мощный опер и вдруг сплин, хандрит как институтка.
Он в душе сочувствовал другу, но не подавал вида. Его нечаянная поддержка может быть расценена Василием как жалость. А это угрожало их дружбе.
— А что если нам с тобой, кэп, сегодня пойти в ресторанчик и малость погулять, как это делают умные люди. А заодно посмотрим, чем занимаются наши криминальные авторитеты. Чисто из любопытства посидим.
— Да, — неожиданно согласился Василий. — Можно и посмотреть.
— И себя показать, — добавил неугомонный Юра.
Совершенно неожиданным получился их выход на разминку ума и тела вечером в ресторанчик. Тщательно одетые в светлые костюмы, белые рубашки и под цвет одежды туфли, два опера появились в дверях ресторана. Музыка пела о яблонях в цвету голосом Сергея Захарова. Красивый, мощный, колоритный голос напоминал об ушедшем времени, самых прекрасных мгновениях жизни. Официант на полусогнутых боком, как воробей, завидевший пшено, провёл их к столику, расположенному в углу. Оттуда была видна вся панорама ресторанной вечерней жизни. Зал только заполнялся. Вошли две хихикающие подружки, подталкивали одна другую. Официант подошел к операм.
— Дам за столик не желаете? — спросила изогнутая единица.
