Джеффри Форд - Девочка в стекле
— Кто это? — спросил я Шелла.
— Ну, один из них — Паркс. Остальных я не знаю. Возможно, фото никак не связано с убийством. С большой степенью вероятности можно предположить одно: Паркса прикончил тот, кто виновен в смерти Шарлотты Барнс и других детей.
— То же самое лицо, которое подкидывало мне записки, — сказала Морган.
— Да, — кивнул Шелл — Тут что-то происходит, и это что-то не имеет никакого отношения к призракам.
Этим он подытожил разговор, и все явно стали вертеть в уме слагаемые этой загадки — или же, как, например, я, пытались понять, с кем же, черт возьми, дрался Антоний. Может, призраки тут были и ни при чем, но это существо казалось хуже любого привидения. А еще я вспомнил определение диббука, выданное Червяком.
Спустя какое-то время откуда-то из машины стал доноситься звук. Я подумал было, что это Антоний постанывает после полученных травм. Но затем стало ясно, что кто-то мычит себе под нос. Когда я понял, что это Морган Шоу, сидящая справа от меня, мычание стало отчетливой мелодией — тихой, сонной версией песни «Заверни свои беды в сон».[52]
Я заметил, что Шелл на миг отвлекся от дороги и бросил взгляд на заднее сиденье. Лицо его было сосредоточенно, лоб нахмурен. Повернул голову и Антоний, и я увидел, как Шелл скользнул по нему взглядом, а его брови взметнулись вверх, словно говоря: «Это что еще за чертовщина?» Антоний чуть пожал плечами, и его лицо расплылось в улыбке. Не знаю, видела ли Морган их лица, но она продолжала безмятежно напевать свою песенку и допела ее до конца.
Исабель, чья голова лежала на моем левом плече, прошептала мне в ухо:
— La señora blanca está loca.[53]
Я держал ее руку в своей и чуть пожал ее пальцы, давая понять, что согласен с ней. Когда прозвучали последние слова песенки, настало неловкое молчание, нарушенное наконец Шеллом.
— Великолепно, мисс Шоу, — похвалил он.
— Спасибо, мистер Шелл. — И на этом она, откинувшись к спинке, закрыла глаза.
Когда мы были уже в полумиле от дома, Шелл выключил фары и сбросил газ, чтобы проверить, не висит ли кто на хвосте. Мы уже некоторое время не видели никаких машин на шоссе. Шелл свернул на подъездную дорожку и, объехав дом сзади, остановился там, где машину с дороги не было видно.
ПЕРЕМЕНЫ
Когда мы оказались в доме, Шелл отвел меня в сторону и сказал:
— Пусть Исабель займет твою комнату, а свою я уступлю Морган. Я буду спать в гостиной, а ты можешь расположиться на диване в Инсектарии. Когда женщины улягутся, приходи ко мне поговорить.
Я кивнул и повел Исабель по коридору в мою комнату.
— Ты устала? — спросил я.
По лицу Исабель было видно, что она — как выжатый лимон.
— Да. Вот только не знаю, удастся ли мне заснуть. Все так странно.
— Здесь ты будешь в безопасности. — Я распахнул дверь моей комнаты. — Никто не знает, что ты здесь.
Исабель откинула пряди волос с глаз и кивнула. Я понял, что у нее нет ночной рубашки. Открыв шкаф, я вытащил одну из своих нижних рубашек и свою первую пару брюк свами, из которых недавно вырос. Исабель поблагодарила меня и кинула белье на угол кровати. Я повернулся было, чтобы уйти, но она положила руку мне на плечо и развернула лицом к себе. Мы бегло поцеловались.
— Приходи ко мне попозже, — сказала она.
— Если удастся.
— Обещай.
Я кивнул и, выйдя, закрыл за собой дверь.
Антоний, Морган и Шелл были в Инсектарии сидели вокруг кофейного столика. В освещенной комнате хорошо были видны ссадины на шее силача и синяк на его левой щеке. Шелл, видимо, сильно переживал за Антония, потому что тот не только пил виски из полного до краев пивного стакана, но еще и курил сигарету. Сидел он без пиджака, а его рубашка была наполовину расстегнута.
Шелл держал в руке стакан с вином, а перед Морган на блюдечке стояла чашка чая. Когда я вошел, они о чем-то разговаривали, но как только увидели меня, разговор смолк. В эту ночь бабочки были неспокойны, порхали и роились, и такое же мельтешение происходило перед моим мысленным взором. Шелл махнул, приглашая меня за стол:
— Диего, садись.
Я сел напротив него.
— Нам нужно поговорить об Исабель. Боюсь, она попала в неприятную переделку. Я начал говорить об этом в машине, но не знал толком, как продолжать, и потому решил, что сначала опробую это на тебе — может, ты что-то добавишь или я что-то упустил. Главное вот в чем: полиция непременно захочет узнать, что с ней случилось.
Голова у меня после всех событий работала не очень хорошо.
— И что — мы должны отвезти ее завтра в полицию? — спросил я.
— Я бы не стал этого делать, — сказал Антоний.
— Если мы поселим ее здесь, то сложности могут возникнуть у нас, а это плохо для всех. Стоит им копнуть, они узнают, что мы все работали на Барнса, — пояснил Шелл. — Откровенно говоря, если бы я считал, что это ей поможет, меня, пожалуй, можно было бы переубедить. Но если она появится в полиции, то станет подозреваемой. Конечно, вряд ли окружной прокурор обвинит ее во всем, что случилось с этими тремя мужчинами.
— У нее и сил-то таких нет, — заметил Антоний.
— Но она нелегалка. И меня не удивит, если они не найдут убийцу и попытаются повесить на нее все три сегодняшних трупа. Не важно, могла она или не могла: с учетом всех обстоятельств никто, возможно, не поглядит, есть у нее такие силы или нет.
Я потряс головой — мне было трудно осознать все это.
— Даже если они отведут Исабель роль простого свидетеля, ее наверняка выслушают и депортируют. Если она хочет остаться, ей нужно пока залечь на дно и уехать отсюда. Понимаешь? Хороших решений тут нет.
— Что могу сделать я?
— Ну, начать ты можешь с того, что объяснишь ей все это. После чего она, видимо, сама будет решать, что ей делать. Мне неприятно это говорить, но я думаю, лучший для нее выход — по собственной воле вернуться на время в Мексику. У нее там есть семья?
— Мать умерла. А отца отправили назад, но Исабель не знает, где он.
— Да, попала девочка, — сказал Антоний.
— Я с ней поговорю, — заверил я. — Но не сегодня. После такой-то встряски…
— Хорошо, — сказал Шелл. — Она может оставаться здесь столько, сколько пожелает.
— Спасибо, — поблагодарил я.
Морган Шоу притронулась к моей руке.
— Все образуется, — утешила меня она, а я съежился, боясь новой песни.
Антоний потянулся за второй сигаретой, но Шелл поднял руку и сказал:
— Мои соболезнования исчерпаны.
Антоний рассмеялся и убрал пачку. Закинув голову, он почти допил ту немалую долю, что оставалась в стакане.
— Хорошо, босс, — сказал он. Взгляд у него был чуть затуманенный, но в остальном передо мной сидел почти прежний Антоний. — Я иду спать. Нужно отдохнуть. Если у меня будет еще случай разобраться с этим долбаным… ну, с этой тварью, то я точно знаю, что мне делать.
— Бежать? — спросил Шелл.
— Нет-нет, не говорите так, — запротестовала Морган. — Генри вел себя так храбро.
Антоний покачал головой:
— Я старею, Томми.
— Да, я знаю. Никто из нас не молодеет. Но другие варианты не слишком приятны. Спроси у Паркса, — сказал Шелл.
— А тебя раньше побеждали в драке? — спросил я.
— Кто это говорит, что меня побеждали? — расхохотался Антоний и встал, чуть пошатываясь. — Помню, был я молодым и оказался в одном баре в Сан-Франциско. Трепал языком, кривлялся. Ну, в общем, ввязался я в драку, и вот этот маленький китаец, не больше, чем мисс Шоу, так мне накостылял, что ой-ой-ой. До сегодняшнего вечера то был единственный раз.
— Что ж, отличный результат, — одобрил я.
— Нет, — отозвался он. — В следующий раз, когда я встречусь с этой тварью, я ему покажу свой секретный удар. Сердце у него остановится, и он кровью обосрется.
— Именно в таком порядке? — поинтересовался Шелл.
— О чем это вы? — спросил я.
— Глушилка, — сказал Антоний.
— Сам ты глушилка, — сказал Шелл. — Иди отдохни немного. Я рад, что ты вернулся сюда не по частям.
Антоний улыбнулся и поклонился нам. Он направился к двери, и его огромное тело вызвало атмосферные возмущения во всей комнате, что было заметно по движению насекомых.
Когда дверь за ним закрылась, я встал, подошел к дивану, на котором только что сидел Антоний, и лег, положив голову на подушку рядом с замершей, сложившей крылышки бабочкой-парусником. Я выдохнул, бабочка вспорхнула и улетела.
— Ничего, если мы останемся еще на несколько минут? — спросила Морган. — У меня сна пока ни в одном глазу.
— Конечно. Я почти сплю, — ответил я и закрыл глаза.
Ненадолго наступила тишина, а потом Морган и Шелл шепотом продолжили обсуждать события прошедшего вечера.
Я задремал ненадолго — казалось, всего на несколько минут. Они продолжали говорить, но теперь более приглушенно. Когда я чуть приоткрыл глаза, желая увидеть их, но не желая прерывать беседу, то понял, что кто-то выключил свет. Морган Шоу сияла, как полная луна на осеннем небе. Она подняла бокал с вином со стола, и я понял, что, пока я дремал, она перешла с чая на вино. Я лежал с закрытыми глазами и дышал как можно тише, чтобы не выдать себя.
