Андрей Дышев - Не путай клад с могилой
Машина была не заперта. Видимо, Уваров не без оснований доверился своеобразной противоугонной системе: прежде чем тронуться с места, злоумышленнику пришлось бы снять с десяток веревок, на которых сушились полотенца и спальные вкладыши, привязанных к боковым зеркалам, бамперу и зажатых задними дверками.
Я сел на водительское сиденье, покрутил руль, потрогал рычаг коробки передач, потарабанил пальцами по запыленной панели. Салон машины насквозь пропах кислым запахом пролитого шампанского, табаком и женскими духами. Такой застоявшийся запах иногда бывает в кабинках ресторанов.
Неудобно это – руль с правой стороны. Такое ощущение, что ты видишь все перед собой в зеркальном отображении, а левое сиденье кажется какой-то странной и нелепой пристройкой к автомобилю.
Я тронул зеркало заднего вида, которого еще недавно не было. Что это? Признак появления в машине женщины?
А вот знакомая вещичка! Я увидел в зеркале золотистый отблеск заколки, лежащей на задней полочке. Черная косичка с вплетенной в нее золотой нитью, и все это затянуто зеленым, под изумруд, ободком.
Я повернулся, взял заколку в руки, рассматривая ее и втягивая носом едва уловимый запах горьких духов «Испахан». Заколка была мне настолько знакома, что казалась моей собственной, и было странно, что она лежала в этой хулиганской машине. А вот и белый костюмчик Анны, аккуратно сложенный и упакованный в полиэтиленовый пакет. Вот небольшая подушка в цветастой наволочке и скрученная в рулон простыня – оригинальный почерк Анны, она всегда складывала постельное белье, как шинель – в скатку. Значит, Анна спит в машине.
Меня скорее обрадовало, чем огорчило это открытие. Конструкция водительского сиденья была такова, что его спинка не откидывалась назад, и в лежачем положении в салоне машины мог уместиться только один человек.
После непродолжительного, но довольно хамского обыска я нашел в карманах сидений сумочку с косметикой Анны, раскрутил и понюхал губную помаду, будто хотел определить интенсивность ее использования, потом раскрыл начатую пачку дамских ментоловых сигарет «Вог», посчитал, сколько там осталось, покрутил в руках шпильки, после чего полез под сиденья, чтобы еще чем-нибудь удовлетворить свое любопытство.
Конечно, я наглел со страшной силой, так бесцеремонно вламываясь в личную жизнь своей недавней подруги, но ничего не мог с собой поделать, вернее, даже не пытался вести себя корректнее. Изогнувшись в немыслимой позе, я лег на рычаг коробки передач, низко опустил голову, заглядывая в щель между полом и сиденьями. В таком положении запутавшегося в жизни и собственном теле удава меня и застала Анна.
Пока я, раскрасневшийся от напряжения, выбирался из-под сидений, бормоча что-то вроде: «Ума не приложу, как я мог здесь оказаться!», Анна стояла рядом с открытой дверкой и молча смотрела на меня. Ее черный купальник был мокрым, по коже все еще скользили водяные бусинки. В одной руке она держала подводную маску, в другой – крупную раковину рапана. Брови, слегка вздернутые кверху по краям, и прекрасные глаза, поставленные немного шире, чем обычно, придавали ее лицу выражение скрытой скорби и безмолвного упрека. Анна положила на песок ракушку, убрала со лба мокрые волосы, сжала прядь в кулаке, выжимая из нее воду.
Наконец я выбрался из кабины, понимая, что все мои заготовки уже не актуальны, и ничего не остается, как быть самим собой – немного смешным и скованным.
– Привет! – сказал я Анне, отряхивая рубашку.
– Здравствуй, – ответила она, оставаясь на том же месте и продолжая выжимать волосы.
– А тесная машина, да? – спросил я. – Ни развернуться, ни повернуться…
– Для меня нормальная, – пожала плечами Анна. – Ты что-то потерял?
Почему-то в голову взбрело: «Запонка куда-то закатилась», но я лишь многозначительно вздохнул и отморозил:
– А вы тут что, одними рапанами питаетесь?
На лицо Анны упала тень. Под рваным тентом выросла фигура Влада. Как я ни пытался, не смог углядеть на его лице выражения радости от встречи со мной.
– Угнать хотел, – кивнув на «Сузуки», объяснил я Владу свое появление в лагере. – Но она, как коза, оказалась привязана веревками.
– Нюр, – демонстративно глядя на Анну, произнес Влад и протянул девушке полотенце. – Вытри мне, пожалуйста, спину.
Начинается! Олень-лидер стал демонстрировать мне свои ветвистые рога. Анна не торопилась выполнить эту явно провокационную просьбу и правильно делала. Я перехватил полотенце, вмиг обмотал им свой кулак на манер боксерской перчатки и предложил:
– Старина, у меня, ей-богу, лучше получится. Но еще лучше будет, если ты покатаешься спиной по песку.
Владу, кажется, пришелся по душе мой вызывающий юмор. Он сдержанно усмехнулся, поднял с песка два акваланга, с которых еще капала вода, выжал их, как гири, до уровня груди и легко подвесил на сучья акации.
– У тебя воротник, надеюсь, крепкий? – спросил Влад и пообещал: – Следующим будешь ты.
– Самое интересное, – весело сказал я, – что всякий раз ты смертельно меня пугаешь и, наверное, даже об этом не догадываешься. Расскажи, как это у тебя получается?
– Я лучше покажу, – ответил Влад. – Так будет нагляднее…
– Замолчите, – негромко попросила Анна. – Вас противно слушать.
– Милая, – окончательно обнаглел Влад, – это наши скучные мужские дела. Не лучше ли тебе пока прогуляться по берегу?
– Я сама знаю, где мне лучше!
– Ты слышал, старина? – тут же воспользовался я мимолетным замешательством Влада. – Тебе ясно сказали, что Анна предпочитает находиться рядом мной.
– Вы похожи на мальчишек, – сказала Анна.
– Это все же лучше, чем на девчонок, – пришел я к оригинальному выводу.
– Анна, если ты не возражаешь, я отнесу его в море, – предложил Влад.
– Боюсь, что я стану для тебя камнем на шее, – не преминул предупредить я.
Анна тяжело вздохнула и посмотрела на рваную крышу навеса, через дыры которой золотыми столбами падал солнечный свет.
– Влад, – глухо произнесла Анна, не глядя на своего бронзового атланта. – Оставь нас, пожалуйста.
Уваров с напускным удивлением посмотрел на Анну, потом перевел взгляд на меня.
– Странно, что ты так долго сам не мог об этом догадаться, – сказал я сочувствующим голосом. – Я ведь тебе намекал, намекал…
Влад засопел, под скулами задвигались желваки. Он молча повернулся и пошел по горячему песку. Темная косичка прилипла к спине между лопаток, словно грива гнедого скакуна.
– Не пора ли домой? – спросил я Анну, присаживаясь на капот машины.
Анна внимательно, словно никогда не видела, рассматривала мое лицо.
– Домой? – переспросила она, вскинув брови. – А что я там забыла?
– Тебе здесь больше нравится?
– Да.
– И этот… Влад, он тебе тоже нравится?
Анна не ответила, села на полотенце, постеленное на песке, прижала колени к груди, подставила смуглое лицо легкому бризу и шуму волн.
– Я не хочу возвращаться, Кирилл.
– Почему?
– Дебет, кредит, прибыль, расходы, – медленно перечисляла она. – Мне надоело пересчитывать простыни, искать дешевые прачечные, дешевые склады, надоела бухгалтерия с ее приписками, вечным враньем цифр… Неужели ты до сих пор не понял, что у меня совсем иной характер и другое представление о счастье?
– Разве у нас с тобой не было аквалангов и лодки, чтобы отправиться на поиски амфор? – спросил я. – Что ты здесь нашла такого, чего не мог дать я?
– Ты крепко сидишь на якоре, Кирилл.
– Ты имеешь в виду гостиницу?
– Да. И образ жизни, которого нужно придерживаться, чтобы содержать гостиницу.
– Анюта, дорогая! – Я встал перед девушкой на колено и взял ее за плечи. – Но этот рай в просоленных палатках не может продолжаться вечно! Романтика хороша в меру, и, по-моему, мы сыты ею уже по горло. Твои сверстницы уже давно замужем, давно сидят на якоре, как ты выражаешься. И это нормально, человеку свойственно врастать корнями!
Я говорил гладко, правильно, как по писаному, но Анну мои слова не пробирали.
– Да, – кивнула она. – Я, наверное, вышла бы замуж. Но вся беда в том, что мы с тобой… что наши отношения зашли в тупик. Семьи мы не создали. А друзьями мужчина и женщина могут оставаться недолгое время. Потом они либо муж и жена, либо никто.
– Ну ответь мне! – взволнованно произнес я. – Чего нам не хватало для семьи? Дом, машина, деньги – все есть. Чего тебе надо еще?
Анна закачала головой и закрыла лицо ладонями.
– Не спрашивай! Я, наверное, дура. Я не могу понять, почему так происходит, но когда я вспоминаю Дикий остров, куда мы выползли после взрыва яхты, и нашу пещеру, и чай из еловых иголок, который ты заварил в консервной банке, и ощущение приближающейся опасности, то… то готова отдать все на свете, чтобы вернуться туда снова.
– Ты действительно дура, – ответил я сухо, поднимаясь с колена.
