Альберт Кантоф - Пенальти
— Это старый стекольный завод. Давид его занял самовольно.
Ее вездеход обогнул этот остаток минувшей индустриальной эпохи и остановился перед огромным крыльцом жилого дома, который выглядел бы весьма банально без этой помпезной пристройки. Преуспевавший когда-то промышленник жил тут со своей семьей в нескольких шагах от фабрики. Франсуа побился бы об заклад, что рядом был расположен теннисный корт и что великолепный розарий обозначал границу между миром труда с рабочими в спецовках и миром капитала с господами всегда при галстуках, за исключением, пожалуй, воскресных дней, когда можно было появиться в своем кругу с ракеткой в руках. Ему на память пришли кадры из фильма, снятого по пьесе Гоголя, где играл Дэнни Кей. Великий американский комик, одетый в костюм царского чиновника, требовал золотую карету, запряженную шестеркой лошадей, только для того, чтобы пересечь площадь от гостиницы, где он остановился, до городской управы. Легко было представить себе, и как владелец завода (который, подобно многим в те времена, считал себя хозяином волей Божьей) залезал в свой «роллс-ройс», попыхивая гаванской сигарой, и приказывал шоферу в ливрее проехать несколько метров, отделявших его от конторы.
— Вы грезите? Что с вами?
Картины прошлого и призрачные стеклодувы исчезли. Франсуа увидел, что его спутница уже поднялась по заросшим травой ступеням, и последовал за ней. Она постучала в дверь, верхняя часть которой, когда-то остекленная, теперь была грубо забита досками. Как и все окна на первом этаже.
Им открыл молодой человек с вьющимися волосами, в джинсах, разрисованной рубашке, ковбойской шляпе и с сигаретой в зубах.
Она сказала:
— Шалом!
Он расцеловал ее в щеки. Рошан с горечью подумал, не спала ли она с ним. Доминик коротко представила его:
— Франсуа.
Рукопожатие было крепким, близорукие глаза, спрятанные за толстыми стеклами очков, приветливо взглянули на него.
— Привет. Меня зовут Давид.
Они прошли следом за ним по коридору с ободранными обоями и поднялись по лестнице, перешагивая через отсутствующие ступеньки. Франсуа выразил вслух удивление, что «Электрисите де Франс» продолжает снабжать электроэнергией это заброшенное здание. Незаконного жильца рассмешила такая наивность.
— Не говорите это моей маме, которая еще не может оправиться от того, что я не посещаю синагогу… Я соорудил подпольную электропроводку.
На лестничной площадке он посторонился, указав на дверь. Франсуа галантно протянул ладонь к ручке, чтобы пропустить вперед свою спутницу. Пронзительный рев сирены приковал его к месту. Давид бросился к двери.
— Черт возьми! Я забыл выключить ее…
Он извинился.
— Мне нужно защитить мои железки от злоумышленников.
Только тогда Рошан заметил крохотные электронные «глазки», укрепленные по обе стороны двери таким образом, что их лучи перекрещивались. Оглушительный рев прекратился. У Франсуа еще звенело в ушах.
Доминик жестко усмехнулась.
— Впечатляет?
Глядя на них, он тоскливо подумал: «Они одного возраста… А я? Что я тут делаю?» Молодая женщина словно уловила его чувства. Она положила ладонь на его руку, как бы удерживая его.
— Давид — мой приятель…
Молодой человек прошел вперед, показывая, что больше нечего опасаться, и обернулся, приглашая следовать за ним. Доминик заметила:
— Простые люди ставят волчьи капканы, чтобы обезопасить свои конурки. А отличник Политехнической школы должен, разумеется, начинить свою обитель — занятую незаконно, я подчеркиваю, — хитроумными ловушками… Иди, хвастун!
Внезапный переход от грустной картины буржуазного жилища, пришедшего в полный упадок, к футуристической обстановке в квартире незаконного жильца был похож на головокружительный прыжок в будущее. На какое-то мгновение Франсуа почувствовал себя профессором Аронаксом, попавшим в «Наутилус».
Вдоль стены здесь выстроилась вереница компьютеров всевозможных марок. Словно машина генерала на параде, инвалидное кресло помогало, несомненно, его владельцу быстро перемещаться от одного конца к другому. Приглушенный свет проникал неизвестно откуда. Будто творение художников-сюрреалистов, в одном из углов комнаты, залитой голубоватым мерцанием, стоял наполовину разобранный компьютер с двумя резиновыми трубками, соединяющими его распоротое брюхо с парой бутылок из-под виски с надписями «кислород» и «азот». Табуретка и кресло-качалка, в котором, не дожидаясь приглашения, тотчас же устроилась Доминик, дополняли эту странную обстановку. Давид сел в свое кресло на колесиках. Правой рукой он огладил воображаемую длинную бороду.
— Вы пришли посоветоваться с пророком Моисеем?
Доминик прервала его:
— Скорее, с его электронными помощниками, у которых мы хотели бы кое-что спросить.
Давид с сожалением покачал головой.
— Раз ты предпочитаешь машину человеку, моя дорогая, задавай вопросы.
Доминик коротко рассказала то, что Франсуа узнал о прошлом Жан-Батиста Ла Мориньера.
— Было бы замечательно, если бы ты смог для нас разузнать, чем он занимался до сорок шестого года.
Сидя на табурете, Рошан хранил угрюмое молчание: ревность мучила его, несмотря на заверения Доминик (однажды ведь ему пришлось дорого заплатить за то, что слишком доверял женщине). Он попытался оценить стоимость электроники, собранной в этой комнате. Получилось несколько десятков миллионов сантимов, и Франсуа заключил, что вся эта аппаратура, скорее всего, украдена. Заметив его испытующий взгляд, странный питомец престижного вуза произнес с насмешкой:
— Согласен, старина: не каждый день можно встретить Арсена Люпена[23] компьютерных программ в такой шляпе. Но будьте справедливы… Если бы вы обратились к какому-нибудь профессору из Коллеж де Франс, я сомневаюсь, чтобы он согласился влезть для вас в банк конфиденциальных данных.
Доминик с притворно усталым видом вздохнула.
— Так ты начнешь свой номер?
Не обращая внимания на ее реплику, обладатель кресла на колесиках повернулся к своим экранам и клавишам и поднял ладони, шевеля всеми десятью пальцами, словно пианист, разминающий руки перед концертом.
— «Плейель» или «Гаво»[24] уже не в моде. Теперь у всех на устах — «Ай-Би-Эм», «Макинтош» и «Тошиба»… Наши маленькие Моцарты исполняют свои гаммы на клавишах «Минителя». И во всех добропорядочных еврейских семьях, которые в прошлом мечтали вырастить у себя какого-нибудь Артура Рубинштейна, сегодня пестуют виртуозов информатики, вроде меня…
Он замер перед одним из компьютеров.
— Поскольку ваш субъект уже давно перевалил пенсионный возраст, я думаю, лучше всего извлечь его досье из органов социального страхования. Там все как на духу. Чтобы не потерять ни одного квартала из своего стажа, иной тип признает даже, что чистил сортиры на протяжении какой-то части своей жизни.
Он принялся быстро барабанить по клавишам, переходя от одной клавиатуры к другой, словно все компьютеры были связаны единой нитью. Программы сменяли друг друга, оставляя на экране зеленоватые светящиеся буквы. Давид сосредоточенно проникал все глубже в память архивов службы социального страхования.
— Эврика! Мне удалось добраться до него.
Грабитель секретов, доверенных электронике, преодолел последний код допуска к данным. Оба журналиста склонились над его плечом. Вся профессиональная жизнь претендента на пост руководителя спортивной ассоциации Вильгранда предстала с 1938 года (когда система социального обеспечения была еще просто системой страхования). Довольный Давид включил принтер, выдал им напечатанные листки и скрестил руки на груди, ожидая поздравлений. Оставив это без внимания, Доминик тотчас же погрузилась в чтение полученной информации, комментируя ее вслух.
— После сорок первого года он скакал с места на место. — Она подсчитала. — За три года сменил восемь мест работы.
Франсуа пожал плечами.
— Может быть, он не справлялся и его каждый раз выпроваживали. Но что нам дает эта справка?
Доминик сухо ответила:
— Не будем пока гадать, что тут может быть полезного… — Она нахмурилась и продолжила чтение. — Есть странный полуторагодичный пробел в его деятельности после мая сорок четвертого года. Только в январе сорок шестого он появляется в качестве хозяина страхового агентства, подчиненного страховой кассе инженерных кадров. Но это должно было немало стоить — отхватить такое дело.
Давид высказал предположение:
— Может быть, он получил наследство… или выиграл в национальной лотерее…
Журналистку такое объяснение не удовлетворило.
— Хорошо бы узнать имя продавца.
Битник-программист снова повернулся к своим роботам:
— Посмотрим сначала через «Минитель», существует ли еще эта контора в доме двенадцать на улице Тэтбу. — Его пальцы ловко пробежали по клавишам. На экране появилась страница телефонного справочника. — Да… Бюро Вуатро-Ламбеля. Это продолжатели со всеми их потрохами…
