Анатолий Безуглов - Прокурор
Ему и впрямь хотелось отвлечься от своих невеселых дум.
- Заходила к нам сегодня соседка, под нами живет. Утюг одалживала, у нее сгорел... - начала рассказывать Галина. - Осмотрелась, пока я утюг доставала, и говорит: а у вас квартирка получше нашей...
- Чем же? - спросил Захар Петрович. - Одинаковые.
- Паркет, говорит. На кухне - моющиеся обои...
- А у них?
- Везде линолеум. А кухня покрашена клеевой краской. И вся, говорит, уже облупилась.
- Да? - рассеянно слушал Измайлов.
Тягостные мысли не покидали его.
* * *
Через день Гранская зашла к прокурору, чтобы поделиться с ним своими соображениями о делах, доставшихся ей от Глаголева. Когда подошли к делу о найденном в радиомастерской чемодане с дефицитными товарами, Измайлов спросил:
- С чего думаете начать?
- С обыска в доме Зубцовых. Удивляюсь, почему Евгений Родионович не сделал этого раньше...
- А вы считаете, обыск необходим?
- Да. Но, возможно, сейчас он ни к чему и не приведет - упустили время. Если Зубцов имел отношение ко всем этим джинсам и майкам, то, скорее всего, успел еще при жизни избавиться от улик. Но чем черт не шутит... Вы дадите санкцию?
- Кто остался у него из родных?
- Мать. Пожилая.
Захар Петрович заколебался.
- Волновать старого человека... Ведь сын погиб.
- А что поделаешь? Надо.
- Хорошо, - согласился прокурор. - Еще что?
- Мы подумали с инспектором Коршуновым... На некоторое время установим за домом Зубцова наблюдение.
- Да, это тоже надо было сделать сразу...
- Лучше поздно, чем никогда, Захар Петрович.
- Вот это "поздно" меня и смущает, - сказал прокурор.
- Попробуем.
Инга Казимировна глянула в окно: к зданию прокуратуры подъехал милицейский газик.
- Захар Петрович, это за мной...
- Езжайте.
Измайлов утвердил постановление следователя на производство обыска у Зубцовых и отпустил Гранскую.
* * *
Моросил летний теплый дождь. Он только прибил пыль на узких улочках Северного поселка да отглянцевал листья яблонь и вишен, которые заполонили сады этой тихой окраины Зорянска.
Отпустив машину, Инга Казимировна и инспектор ОБХСС Коршунов с двумя понятыми подошли к глухому высокому забору Зубцова. На калитке стандартная табличка с собачьей мордой и надписью: "Осторожно, злая собака!" Словно в подтверждение этому, со двора раздался яростный лай.
- А где же звонок? - спросила следователь, отыскивая кнопку.
- Какой там звонок, целый набат, - усмехнулся один из понятых пожилой сухопарый мужчина, имея в виду собаку.
- Волк, да и только, - подтвердила другая понятая - женщина лет тридцати.
Коршунов потряс калитку. Пес залаял еще сильнее. Проскрипела невидимая дверь, и старческий голос произнес: "Фу, Цезарь, на место!" Собака теперь только тихо рычала. Лязгнула задвижка на воротах. В приотворенную дверцу выглянуло старушечье лицо, обрамленное черной косынкой.
- Здравствуйте, мамаша, - приветствовал ее старший лейтенант. - Псину уберите, нам надо зайти...
Калитка захлопнулась. Увещевая собаку, старуха куда-то отвела ее и вернулась одна.
- Заходите, - пропустила она во двор пришедших.
- Следователь Гранская, - показала удостоверение Инга Казимировна.
- Как? - приложила к уху ладонь мать Зубцова.
- Вы громче, она плохо слышит, - подсказала понятая.
- Гранская! - почти выкрикнула Инга Казимировна. - Следователь из прокуратуры!
Старуха молча кивнула и повела всех к дому.
Инга Казимировна оглядела двор. Несколько яблонь, клумба, на которой росли нарциссы и пионы.
Неподалеку от дома притулилась железная коробка гаража, покрашенного суриком.
Гранская предъявила хозяйке постановление на обыск.
- Человека нету, а вы... - покачала головой старуха, скорбно поджимая губы. - Господи, и после смерти покоя нет...
- Покажите, пожалуйста, ваше жилище, - спокойно сказала Инга Казимировна.
Это ее спокойствие подействовало на Зубцову.
- С чего начнете? С его половины? - спросила она.
Его - значит, погибшего сына.
- Да, пожалуй, с его, - кивнула Гранская.
Зубцова перебрала связку ключей, нашла нужный, открыла небольшую верандочку, из которой был ход в большую комнату, заставленную и увешанную всевозможными часами.
Часы были самого разного фасона и размера. Но больше всего старинных. В виде бронзовых и фаянсовых статуэток, в деревянных футлярах, украшенных витиеватой резьбой, с боем, кукушками и прочей премудростью.
Гранская от неожиданности остановилась посреди комнаты.
- Богатая коллекция, - произнесла она вслух:
Особенно ее заинтересовали старинные карманные часы, лежащие под прозрачным пластмассовым колпаком.
- Очень долго покойный Владик за ними охотился, - вздохнула старуха, заметив, что диковина обратила на себя внимание следователя.
А вещь была действительно примечательная: в светлом серебряном корпусе, на котором искусной рукой мастера были выгравированы фигуры пастуха и пастушки, обрамленные сложным орнаментом.
- Работают? - поинтересовалась Инга Казимировна.
- А как же, - ответила Зубцова. - Если завести, отбивают полчаса и час, показывают число, месяц...
- Знаменитый "брегет", - подсказал Коршунов.
И Гранская вспомнила строки из "Евгения Онегина": "...пока недремлющий брегет не прозвонит ему обед"...
- Очень любил их Владик... - хозяйка нежно потрогала футляр.
- Ну что ж, начнем, товарищи, - повернулась следователь к понятым, которые застыли у порога, ошарашенные обстановкой.
Складывалось впечатление, что мебель в комнате подобрали под эту коллекцию. Антикварный буфет, тумбочки, старомодная кушетка с высокой спинкой и зеркалом... Единственно, что привлекло здесь Ингу Казимировну как следователя, - сложенные в коробку из-под конфет письма, поздравительные открытки и телеграммы.
- Это я заберу, - сказала Гранская хозяйке. - На время.
Та молча кивнула. Прошли в следующую комнату.
"Приятный интимный уголок", - отметила про себя Инга Казимировна, оглядывая помещение. Встроенный шкаф, приземистая тахта, покрытая мохнатым пледом, толстый ковер на полу, бар-холодильник, современные бра. Гардина теплого коричневого цвета на окне дополняла общую картину.
Следователь открыла бар. Он был с подсветкой. Зеркальные стенки создавали иллюзию глубины, множили ряды хрустальных рюмок и бутылок с иностранными этикетками.
- Для гостей держал, - сказала старуха. - Сам выпивку не жаловал.
"А погиб по пьянке", - хотела сказать Гранская, но промолчала.
В шкафу были свалены журналы. Полуобнаженные девицы в соблазнительных позах, зазывные рекламы автомобилей, курортов, напитков...
"Сладостная мечта о роскошной жизни", - усмехнулась про себя Инга Казимировна.
В этой комнате она не обнаружила ничего для себя интересного.
Вход на половину матери Зубцова находился на противоположной стороне дома.
"Парадный был его, а черный - для матери", - подумала Гранская.
Там находилась кухня и небольшая каморка, служившая, видимо, покойному домашней мастерской. На полках лежали запасные части и детали к магнитофонам и радиоприемникам. На всем уже успел отложиться слой пыли. Мать Зубцова сюда, наверное, не заходила.
Закончив обыск на кухне и в чуланчике, перешли в спальню хозяйки. Тут была допотопная обстановка.
Высокая никелированная кровать с пышными подушками и покрывалом чуть ли не до пола, тяжелый сундук под накидкой с кистями, стол, наверное, полувековой давности.
Инга Казимировна заглянула под кровать. Из-под нее с рыком высунулась собачья морда. Гранская от неожиданности отпрянула, а Коршунов невольно схватился за кобуру.
- Фу, Цезарь! - прикрикнула хозяйка и, как бы оправдываясь, добавила: - Он при мне не тронет...
- И все-таки лучше без Цезаря, - стараясь выглядеть спокойной, сказала Гранская, хотя, честно говоря, пес ее изрядно напугал.
Старуха взяла собаку за ошейник и вывела из комнаты.
- Еще один волкодав был, - сказала понятая. - После смерти сына куда-то дела, - кивнула она на дверь.
Когда Зубцова вернулась в комнату, продолжили обыск. В сундуке лежали пересыпанные нафталином зимние вещи хозяйки, добротные, справленные на многие годы вперед.
Из-под кровати был извлечен чемодан, доверху набитый книгами по медицине.
- Ваши? - спросила Гранская.
- Невесткины.
- Врачом работала?
- Медсестрой, - вздохнула старуха. - А вот себя не сберегла.
Из материалов дела Инга Казимировна знала, что Зубцов овдовел года за три до своей гибели.
В самом низу, под книгами, лежало что-то завернутое в тряпицу с веселым узором и перевязанное капроновым шнуром.
В свертке оказались два старинных желтоватых подсвечника. Гранская удивилась, откуда у Зубцова такая старина. Но когда она осмотрела подсвечники, то удивилась еще больше - это было изделие наших дней. Сохранились наклейки южноморской сувенирной фабрики; стоили 39 рублей каждый.
