Тиана Веснина - Двадцать три раны Цезаря
— Иди, купи еще один билет. Пусть Ленка третий круг сделает.
Ирина, еле сдерживая себя, многозначительно посмотрела на мужа.
— Ну а как мы ему еще можем показать, что это мы? Вон у скольких мужчин рубашки в полоску.
Ирина поджала губы и пошла за билетом. Роман опять принялся махать детям.
— Здравствуйте, — раздался рядом чей-то голос.
Уманцев повернул голову и увидел мужчину лет шестидесяти.
— Александр Михайлович? — спросил Роман.
— Да.
Уманцев растерялся.
— Я Алексея видел, — начал он и чуть не стукнул себя по лбу. — Вот! — положил он левую руку на ограждение карусели.
Синягин внимательно посмотрел на перстень.
— Невероятно, — произнес он, — но как?
— Да очень просто. Я работал в Анголе как специалист по горнорудному делу.
— И все равно, каким образом?
— Александр Михайлович, мой рассказ займет не один час. Алексей просил передать через меня посылку.
— Да-да. И все-таки, как он, они… Вязигины?
— Что сказать? Алексей время от времени выполняет кое-какую работу, кстати, ему я обязан жизнью. Муж сестры Алексея погиб в автомобильной катастрофе два года спустя после рождения сына. Сейчас мальчику десять лет и он смотрит на Алексея как на отца. Алексей во что бы ни стало хочет дать ему хорошее образование. Да и сам подумывает жениться. Вот, так сказать, вкратце.
— Да, — со вздохом проговорил Александр Михайлович, — когда-то семейства Вязигиных и Синягиных крепко дружили. Вы когда уезжаете? — оборвал он себя.
— Сегодня вечером.
— Поездом?
— Автобусом. С пригородного вокзала. В девять пятнадцать.
— Встретимся ровно в девять напротив справочного бюро, — проговорил Синягин и ушел.
Ирина сняла Костика с карусели, а Лене сказала, что она может сделать еще круг. Костик как всегда принялся ныть и получил подзатыльник. Лена не преминула показать ему кончик языка.
«Ну что?» — устало посмотрела Ирина на мужа.
— Порядок, — силясь сдержать улыбку, ответил он.
— Что, согласился?
— А куда он денется?! — заносчиво бросил Уманцев, мысленно с презрительным снисхождением добавив: — «Белая кость».
— Пошли мороженое есть? — обратился он к сыну. Тот запрыгал от радости. Он не понимал, что происходило с его обычно усталым и равнодушным отцом.
Вечером Уманцевы отправились на автовокзал. Роман заметно нервничал. Ирина успокаивала его, но сама тоже была взвинчена до предела.
Кое-как устроив ее и детей на переполненной скамье на привокзальной площади, Роман вошел в здание вокзала. Справочное увидел сразу и встал точно напротив, прислонившись к стене. Мимо него пробегали суетливые пассажиры, перегруженные вещами, таща а собой детей, которые ныли, канючили, кричали.
«И куда они все едут? Отчего не сидят на месте?»
Духота была невыносимая. Дети пили воду, теплый, начинавший бродить компот, проливая его себе на животы. Матери потные, злые грозились убить их, обзывали такими словами, что на месте детей следовало бы просто уйти от таких родительниц. «Но время все расставит по местам и каждый заплатит по счету, — думал Роман, — через пару десятков лет эти дети будут точно так же ругать своих матерей, хорошо, если за глаза, а то и прямо в лицо».
Эти мысли отвлекли Уманцева, и дрожь нетерпения прошла. Он успокоился и вовремя. К нему направлялся Синягин.
— Идите за мной, — бросил он мимоходом.
Роман, пропустив пару человек, последовал за ним.
Площадь перед вокзалом была плохо освещена и затеряться среди сновавших людей оказалось несложно.
— Вот, — протянул ему увесистый сверток Синягин.
Роман взял его и положил в сумку, висевшую через плечо.
— Как я понимаю, Алексея вы не увидите.
— К сожалению, нет. Но он мне объяснил, как следует действовать дальше.
— Ну тогда всего доброго, — пожал Синягин руку Роману. — Всего доброго и помогай вам Бог.
Уманцев, не веря, что произошло то, что казалось ему сказкой, когда Вязигин в душных влажных джунглях рассказывал о своих фамильных драгоценностях, стоял, крепко прижав к себе сумку. Потом очнулся, посмотрел на часы и бросился разыскивать Ирину с детьми.
— Что? — шепнула ему Ирина и замерла.
— Порядок!
Они подхватили сонных детей и поспешили в автобус. Дорога казалась нескончаемой. До головокружения хотелось заглянуть в увесистый сверток, хотя бы одним глазом.
Когда приехали, то Ирина вопреки заведенному порядку не отправила детей умываться и чистить зубы, даже не заставила снять одежду, а просто сказала: «Спите!» и закрыла дверь.
— Ну что? Как будем?.. — бросилась она к мужу.
— Ставни надо закрыть и свечку бы где найти. Только не разбуди хозяйку.
— Да чего ее будить? Она в летней кухне, спит уже давно.
— Ну давай за свечкой!
Ирина принялась шарить по полкам, нашла какой-то огарок.
— Вот, — прерывисто дыша, чиркнула она спичкой и воткнула огарок в стакан. — Давай! — склонилась над столом.
Роман еще раз оглянулся и сказал:
— А свет? Ты чего, совсем уже? Свет погаси!
Ирина кинулась к выключателю, зацепилась второпях за табуретку и, больно ударившись коленом, повалила ее. Роман, раздув ноздри, шумно выдохнул от невиданного возмущения, но не произнес ни слова, а только прислушался. Потирая колено, Ирина подошла к нему.
— Ну давай!
Роман выдохнул, достал из сумки сверток, перерезал ножом веревку и развернул его.
Они не издали ни звука. Такое они видели разве что в кино.
— Неужели настоящее? — осторожно коснулась Ирина жемчужного ожерелья. — А это? — осмелев, взяла она бриллиантовое колье.
Она молча рассматривала его, поднеся к пламени свечи.
— Нет, не может быть! — сдавленным голосом проговорила она, схватив уже другое украшение. — Ну ты сам посмотри, разве бывают такие крупные и такие голубые сапфиры?.. А рубины?.. — надела она на руку браслет.
— Бывают и не такие, — сглотнул слюну Роман и взял рубиновые серьги. Наклонился, впился в них взглядом и произнес: — Сто процентов — настоящие рубины.
— Рома, тогда сколько же это стоит? — опустившись на табурет, прошептала Ирина.
Он глубоко задумался и ответил:
— Много.
— Рома, так мы тогда… — она развела руки, потом сложила их на груди. По лицу ее было видно, что она очень хочет что-то сказать, но не может. Лоб морщился, губы подрагивали, а глаза оставались неподвижными.
— Да, — вытерев пот со лба, согласился Роман, — мы тогда… — и вдруг он с невероятной четкостью осознал, что это не сон, что все это наяву и что он, Роман Уманцев — миллионер. Самый настоящий миллионер.
— А как же мы?.. — озабочено начала Ирина.
— Пока не знаю, — ответил Роман и стал собирать сокровища. — Ну давай, — потянул он с руки Ирины браслет.
Она позволила снять, проводя его долгим взглядом. Роман усмехнулся:
— Дома налюбуешься.
— Рома, а жалко продавать такую красоту. Да и кому ее продашь?
Уманцев молча согласился, подумав, что если бы не судьба-злодейка, то был бы он сейчас, правда без драгоценностей Вязигина, уже в ФРГ и не ломал голову, кому продать алмаз.
— Ладно, без паники. Разберемся. Для начала попробуем продать самое дешевое, а потом посмотрим. Главное, не засветиться. А то либо КГБ накроет, либо какой-нибудь преступный авторитет. Сама знаешь.
Ирина кивнула, хотя страсти про КГБ и преступных авторитетов видела только в кино.
Часть II
ГЛАВА 1
Уманцеву повезло. В стране началась неразбериха, а он оказался из тех, кто был готов получить от этого выгоду. Крупные начальники от партии и даже не очень принялись приватизировать все, что только можно, Роман не отставал от них. Продав всю алмазную мелочь и кое-что из фамильных драгоценностей Вязигиных, он поменял свою двухкомнатную квартиру на четырехкомнатную и купил помещение под магазин, решив заняться торговлей. О своей научно-изыскательской работе он и думать забыл.
В глубине души Роман знал, чем будут торговать в его магазине и оттого легкий холодок щекотал его сердце. Он решил заняться ювелиркой, отдавая себе отчет, что тем самым вступает в очень узкий, специфический и опасный мир.
Начал с мелочи, чтобы сразу не привлекать к себе внимание. Покупал у производителей, крупных поставщиков и перепродавал. Дела пошли на редкость удачно. Страна, если судить по газетам, телевизионным программам нищала, а население сметало с прилавков золото.
Роман только сам на себя удивлялся, кто бы мог подумать, что неудачник Рома так ловко и широко развернется. Рэкетиров он встретил не в ружье, а, предложив выпить коньячку, перенаправил по одному адресу. Крышу себе Уманцев организовал первосортную. И через кого? Вот смеху было, когда через пятых-десятых он вышел на Аркадия Леонидовича. Аркадий Леонидович только подмигнул ему, видно, проворонили мы кое-что, раз ты так солидно развернулся, ну да упущенного не воротишь, давай работать вместе. И заработали. Уманцев открыл пять магазинов и жизнь, несмотря на беспокойство, бессонные ночи стала увлекательной. Он только недоумевал, как раньше мог жить иначе? Как мог мириться с мышиным существованием и думать, что та жизнь, какую он ведет, ему и определена?
