Карло Шефер - Жертвенный агнец
— Пильц чего-то жутко боялся, — добавил Штерн и кивнул. — Скрывался…
— К сожалению, безрукий экс-террорист даже толком не знал, кого ему следует опасаться. — Хафнер курил и с ненавистью пускал дым в сторону таблички, запрещавшей курение. — Сначала он испугался звонившего, затем шефа…
— Простите, тут нельзя курить.
— Отвали, сволочь экологическая!
Тойер тер виски.
— Да, вообще-то теперь можно лишь гадать, что он думал. Хотелось бы выяснить, что уже знает тот, другой, и боится ли он чего-нибудь. Вы поняли меня? Я полагаю, что изъясняюсь слишком туманно. Да и сам вообще-то в тумане.
Лейдиг и Штерн тотчас кивнули. Хафнер потряс головой, но заметил, что попросит еще раз все ему разъяснить, когда его организм выйдет из стресса, вызванного абстиненцией.
Тойер пытался не сбиться с мысли.
— В любом случае, — напомнил он, — Пильц крутил любовь с дочкой тогдашнего пастора церкви Святого Духа. Официально она считается пропавшей без вести, но Туффенцамер сообщил мне, что она не перешла с Пильцем на нелегальное положение.
— О'кей, это, по-видимому, как-то связано с церковью. — Хафнер был полностью согласен и отметил это новой сигаретой.
— А что, не исключено. — Штерн с удовольствием распаковал второй бургер.
Тойер понял: это его любимое кушанье. В тот момент он, казалось, понимал все!
— В общем, все ясно! — быстро подвел итог Хафнер, отвинчивая пробку своего маленького верного спутника. — Сару прикончил какой-то сексуальный маньяк. Все решили, что она уехала с Пильцем. А Пильцу захотелось потрахаться, и он склонил к этому Роню. Террористы вообще возбуждают женщин, психологи это подтверждают. Та занервничала, боясь беременности, но посвятила в свои проблемы пастора. Через исповедь — ведь каждый человек нуждается в ней временами. Убийца почуял неладное, подстерег ее возле замка, под давлением выудил из нее то, что она сказала Нассману, и прикончил сначала ее, потом и его. Пильц струсил и свалил из города, но сдрейфил по-настоящему, когда вы, господин шеф, отыскали его в Базеле, поскольку лишь он знал, кто настоящий убийца: ПОТОМУ ЧТО ЭТО ОН САМ!
Хафнер обвел взглядом своих соратников:
— Гипотезу с женщиной я, таким образом, отодвигаю в сторону. Нет проблем.
— Значит, выходит, что Пильц боялся прежде всего самого себя. Тебе нужно радоваться, что ты уже работаешь в полиции. С такими аналитическими способностями тебя никто бы не взял, — заявил Лейдиг с неожиданной откровенностью.
— Сам-то! — проревел Хафнер. — Сам-то хорош!
Штерн тоже явно страдал.
— Уймись, Томас, все это никуда не годится. — В ответ на его слова Хафнер хмуро уставился на крышку стола. — Дочка пастора Денцлингера, Сара, бесследно пропала. Это все, что мы знаем.
— Вы знали ее, эту самую Сару, я имею в виду тогда, в те годы? — еще раз попробовал защититься Хафнер.
— Нет, — вздохнул могучий сыщик. — Иначе я бы никогда не умолчал об этом, мой дорогой коллега…
Последовало пристыженное молчание, общее. Тут раздался голос Лейдига:
— Как я уже сказал, у меня возникла и церковная версия… Сегодня утром я предпринял кое-какие шаги в этом направлении. Денцлингер ушел из церкви Святого Духа после исчезновения Сары. Его сменил некий господин Колмар. Впоследствии он сделался старшим церковным советником, ведавшим кадровыми вопросами, а значит, должен был знать и Нассмана. Теперь он наш местный епископ.
— Ну, значит, с ним нужно поговорить?
Едва Тойер это сказал, как с осунувшегося мальчишеского лица Лейдига слетела вся неуверенность.
— Я позволил себе договориться в резиденции епископа в Карлсруэ об аудиенции. На сегодня. Для вас.
— Великолепно, Лейдиг, — пробормотал Тойер. У парня на лице сразу появилось выражение, которое шеф группы с трудом терпел — рвение карьериста.
Так прошел обеденный перерыв — и жизнь двинулась дальше.
Тойер распрощался с ребятами, поскорей купил себе еще один большой гамбургер и слопал его на ходу.
Все дело в поезде, решил полицейский, обеспокоенный тем, что его настроение портилось по мере приближения срока встречи с высокопоставленным пастырем. Дело было, пожалуй, в экологии (в действительности гаупткомиссар боялся транспорта в малознакомом городе), еще его вымотала поездка, состоявшая лишь из кратких фаз ускорения и следовавших за ними маневров с торможением. Сейчас они стояли в Мальше. Тойера этот населенный пункт не интересовал.
Епископ Колмар принимал посетителей в роскошном просторном кабинете, а само управление Баденской земельной церкви было воплощением величия и современного духа. Там, где далекий от церкви Тойер ожидал увидеть распятие, на стене висел кукольный герой Хампельманн.[12] Иногда, словно замечтавшись, епископ дергал его за шнур, а в остальное время курил сигареты «НВ», вытаскивая их из плоского портсигара, и глядел куда-то мимо посетителя. Письменный стол сверкал чистотой.
— Вы находитесь в этом помещении минуту и сорок три секунды. Говорите же.
Сыщик проследил за взглядом хозяина: разумеется, он смотрел на большие вокзальные часы.
— Скажем так, речь пойдет о пасторе Нассмане…
— Я уже знаю об этом, и вы могли бы знать, что я знаю, — устало возразил Колмар. Теперь он набивал табаком черную, как смола, табачную трубку.
Пепельницей служила половинка кокосового ореха.
— Какие необычные емкости, — одобрил Тойер.
— Индия, — кивнул Колмар. — Мой отец был миссионером, что, впрочем, к делу не относится.
— Хампельманн тоже из Индии?
— Нет, он местный, прибежал ко мне сам. — Колмар усмехнулся, его зубы пожелтели от долгого курения, а в остальном он производил впечатление сильного мужчины. Фигурой он напоминал Тойера, но в отличие от сыщика епископ, со своей кудрявой седой головой и черными роговыми очками, скорее смахивал на процветающего художника-абстракциониста на склоне жизни, чем на представителя назареев и их экономических интересов.
— Разумеется, вы слышали о событиях в Гейдельберге…
Колмар кивнул:
— Да, разумеется. Брат Нассман опять пустился во все тяжкие с молодой женщиной, затем избавился от нее отвратительным образом и совершил самоубийство. — Епископ заговорил об этических проблемах своей церкви, словно о неисправном водопроводе.
— Должно быть, для вас это ужасно, — вырвалось у могучего сыщика.
Колмар не торопился с ответом.
— Не ужасней того, что сейчас творится в Ираке. Лично для меня. Многие наши духовные пастыри и прихожане считают, что мир гибнет, если пастор оказался убийцей. Я же считаю катастрофой любое убийство. А ведь они происходят непрерывно, всегда.
— Вы можете назвать себя духовным наставником? — высокопарно спросил Тойер.
— Этим пускай занимаются другие, — пожал плечами епископ. — Сам я, пожалуй, больше похож на менеджера.
Комиссар кивнул:
— А вы вообще-то верите, что Нассман мог совершить преступление? Ведь вы были знакомы.
— До того как я был избран на эту… — Колмар подыскивал нужное слово, — ну да, должность, я был старшим церковным советником и отвечал за подбор персонала в нашей земельной церкви. Так что я знаю практически всех пасторов.
— У вас ведь есть и пасторы-женщины?
— Их я тоже знаю.
Тойер глубже осел в кресло:
— Итак, еще раз: считаете ли вы Нассмана способным на такое преступление?
У менеджера потусторонних дел погасла трубка, и он снова зажег ее, молча и неторопливо.
«Сейчас он меня выгонит», — панически подумал Тойер.
— Пожалуй, нет, — наконец проговорил Колмар. — Я принимал у него устный экзамен. Он был старательный, зажатый, глуповатый, безобидный. Впрочем, зажатость свою он, пожалуй, преодолел. Возможно, он изменился. Вы ведь не просто так задали мне этот вопрос? Почему нам не поговорить обо всем, раз вы уж здесь?
Тойер почувствовал, что начинает нервничать, и это его ужасно разозлило.
— По-моему, существует такая вещь, как тайна исповеди. Я о ней знаю, ведь сам когда-то проходил конфирмацию, но давно…
— Существует, — с улыбкой подтвердил Колмар. — Лично я предпочел бы не слышать никаких интимных подробностей, но что поделаешь.
— С самого начала у меня странное отношение к этому делу. — Тойер прикрыл глаза и мысленно перебрал факты последних недель. — Мы нашли девушку, она лежала под стенами замка. Погибла в ночь на второе января. Ее тело подверглось осквернению уже после смерти. Посредством ветки. Это двойное безумие… Если бы преступник не сделал этого, мы так и застряли бы на самоубийстве. Роня, так ее звали, потеряла мать в прошлом… нет, позапрошлом году и попала к отцу, сухому и бездушному человеку, который ее не любил. Надругательство над трупом само по себе отвратительно. И к тому же преступник сильно рисковал. Ему повезло, что действительно все люди, которые живут возле стен замка и могли бы его видеть, уехали в отпуск либо продолжали отмечать Новый год. На месте происшествия мы не обнаружили ничего пригодного для генетической экспертизы… Немного позже ушел из жизни ваш коллега Нассман. Никаких признаков насильственной смерти, но в кармане лежало письмо Рони, из которого можно было заключить, что она беременна от него и пытается его шантажировать. Мое начальство… иногда с ним бывает трудно…
