Магдален Нэб - Фамильные ценности
— Если дадите мне ее адрес, я с ней встречусь. Сотрудники…
— Да?
— Ваши люди их опросили?
— Конечно. За исключением молодого дизайнера из Америки, только что закончившего Школу искусств, все они работают там годами и ни в чем подозрительном не замешаны. Результатов — ноль. Почему вы так настойчиво возвращаетесь к сотрудникам графини? Вы что-то обнаружили?
— Нет-нет… Я и заходил-то туда один раз, спросить, как пройти…
— Если вы думаете, что мы что-то пропустили, Гварначча, скажите. Пойдите и опросите их еще раз.
— Нет-нет. Я… нет. Я не следователь… Ходить, беспокоить людей — нет… Просто там что-то было не так.
— Это вы и раньше говорили. Вы кого-то подозреваете?
— Нет. — Инспектор рассматривал фуражку, лежащую на колене, левый ботинок, окно. — У меня возникло такое чувство, что они все объединены, общая преданность — просто мимолетное впечатление, конечно.
— И у меня точно такое же впечатление. Ну, что же не так?
— Не знаю… пока. И сейчас я потерял контакт с сыном.
— Вы совершенно уверены в этом, Гварначча?
— Он попытается заплатить без нас.
— Постарайтесь убедить его в том, что необходимо пометить банкноты, тогда мы не станем вмешиваться в момент передачи.
— Этот Хайнс…
— Что такое?
— Он слишком немногословен.
— Такое с людьми случается. Гварначча не уловил иронии.
Это был момент, когда полковник мог отстранить его как лишнего, и это был переломный момент всего расследования, самый напряженный. Когда всякий день у дверей толпятся журналисты, а раздражение полковника растет с каждым утренним совещанием, Гварначча обычно замыкается в себе. Пробормочет, что привык заниматься украденными сумками и расстроенными пожилыми дамами, и заявит, что он едва ли компетентен (Маэстренжело мог бы это оспорить). Любые попытки приблизиться к нему или разговорить обречены на неудачу. Он усядется, словно бульдог с костью между лап, молчаливый и спокойный. Но если кто-то попробует приблизиться, он зарычит — негромко, зато явственно.
Капитан все это знал, он понимал, что должен сдерживать эмоции и попытаться помочь инспектору. Только вот как? Чем? Если бы он только попросил… Или он попросил?
— Думаете, мне следует снова поговорить с Хайнсом? — после продолжительного молчания спросил капитан.
— Много он не скажет. Я полагал, что он богат. Ну, по сравнению со мной… А графиня Кавиккьоли Джелли сказала, что у него ни гроша за душой.
— А я сказал, что она богатая женщина.
— Да. Как я говорил вам, они больше не хотят, чтобы я крутился там, и я не могу их заставить… Мне надо побеседовать с дочерью графини наедине, — задумчиво сказал Гварначча.
— Она как-то приходила к вам в офис. Может, она…
— Нет. В доме. Я хочу поговорить с ней в доме. Я потерял с ними связь… Мне кажется, наводчик… Я должен поговорить с ней в доме…
— Хорошо, Гварначча, — тут же отозвался капитан. — Предположим, завтра, скажем, в четыре, прокурору Фусарри окажется необходимо побеседовать с Леонардо Брунамонти и Патриком Хайнсом в своем офисе.
— И с тем детективом. Вы не возражаете? — И когда капитан кивком отпустил его, инспектор ушел.
ИТАЛО-АМЕРИКАНСКИЙ ШИК
Марка «Contessa»- детище Оливии Беркетт, ведущей модели шестидесятых, ведущего дизайнера восьмидесятых и девяностых. После многолетнего успеха в Европе Оливия Беркетт расширяет дело. В этом году — Токио, в следующем — Нью-Йорк и, наконец, она надеется, — Лос-Анджелес в ее родном штате Калифорния. В чем секрет ее стиля?
«Наверное, история. После замужества я вошла в семью с шестисотлетней историей, меня вдохновила одежда прошлого — я приспособила ее к современному стилю жизни».
А секрет ее успеха?
«Я хорошо разбираюсь в одежде, но наша одежда непохожа на другую благодаря моему сыну Леонардо, чьи знания в области истории и истории искусства составляют основу каждой коллекции. Это определяет и детали нашей коллекции, и оформление показов — архитектуру помещения, музыку, свет и так далее».
У Оливии красивая аристократичная дочь, которая также появляется в мастерских «Сопtessa».
«Катерина — сама элегантность: красавица из четырнадцатого века в стиле века двадцатого, она идеальна в нашей одежде, и я хотела бы, чтобы она была у меня моделью, но сейчас ее больше интересует административная сторона работы».
Фото на первой странице: Жемчуг на золотой кружевной паутине воротничка вечернего платья «Contessa» из зимней коллекции.
Еще фото: Оливия Беркетт и Тесси в белой гостиной палаццо Брунамонти.
Фотограф: Джанни Таккола, Флоренция.
Инспектор уронил на колени экземпляр «Стиля».
— Пап? Можно нам не ложиться? Мы хотим посмотреть матч.
— Спросите у мамы.
— Мы спросили, она велела спросить тебя.
— Смотрите.
И двое мальчишек сломя голову понеслись на кухню, сдерживая хихиканье.
— Мам! Папа сказал, что мы можем не ложиться и посмотреть с ним матч, если ты не против. Ты согласна? Ну мам!
Они навалились на него с двух сторон, и он, довольный, крепко прижал их к себе. Игроки стремительно передвигались по зеленому полю, шум толпы то усиливался, то стихал — удобный фон для того, чтобы медленно перебирать в голове гораздо более яркие образы.
— Габриэль Батистута ведь не перейдет в другую команду, правда, пап? Джованни говорит, что перейдет, но я не верю. Зачем ты читаешь это?
— Читаю что? Хочешь смотреть матч — смотри. А если начнешь шуметь, твоя мама…
Должно быть, прошло около двух часов, когда он внезапно громко произнес:
— Я уже слышал это имя и думаю, что знаю, где…
— Какое имя, Салва? Он уставился на нее:
— Мальчики пошли спать?
— Полагаю, да. О чем ты думал, разрешив им не ложиться? Завтра ведь в школу.
— Что?
— Салва, в чем дело?
— Ни в чем.
— У тебя усталый вид. Пойдем спать.
Он провалился в глубокий сон и, как ему показалось, проспал много часов, прежде чем услышал собственный громкий голос:
— Собаки и фотографии.
— Собаки и что?
Он открыл глаза. Лампа Терезы все еще горела, она читала «Стиль», значит, было еще не очень поздно.
— Фотографии, — повторил он, вспоминая сон. — Это все вопрос…
— Вопрос чего, Салва?
Но он снова заснул. Заснул, убежденный, что утром туман рассеется и он ясно увидит то, что было у него перед носом. Он проснулся полный сил. Туман действительно рассеялся, но то, что он должен был ясно увидеть, пока еще не появилось.
Он начал свой день со спокойных размышлений. Сидел в кабинете и звонил в главное управление по внутренней линии.
— Конечно, инспектор. Можете назвать мне место и дату рождения? Это поможет найти досье, если оно здесь, — пообещал голос в телефонной трубке.
— Нет, не могу, но бьюсь об заклад, что на него есть досье, так как он жил и действовал в этом районе, поэтому его дело должно быть здесь, в архиве. Срочно, да. Оливия Беркетт, да. Я буду ждать.
Собаки и фотографии. Нужно спокойно посидеть и подумать. Собаки и фотографии. Он сидел и думал. Кто-то в центре паутины… Жемчуг на золотом кружеве паутины…
Зазвонил телефон.
— Инспектор Гварначча.
— Маэстренжело. У меня есть адрес и номер телефона графини Элеттры Кавиккьоли Джелли. Запишете?
Он записал. Потом спокойно посидел в ожидании.
Телефон зазвонил снова.
— Инспектор Гварначча.
— У меня есть досье для вас. Хотите, чтобы я его вам с кем-нибудь прислал?
— Нет, просто перечислите основные моменты биографии и скажите, когда он отбывал свой последний срок. Он вышел?
— Да, вышел. Срок был небольшой. Кража произведений искусства, виллы в окрестностях Флоренции… Ну, это вам уже знакомо, полагаю… Освободился года полтора назад. Еще какие-то подробности вас интересуют?
— Его адрес.
— На сегодняшний день — виа Санто-Спирито, дом семнадцать. Что-нибудь еще?
— Нет, но не отсылайте досье обратно в архив, передайте его капитану Маэстренжело, для меня. Я свяжусь с ним позже. Спасибо.
Сказать по правде, его воспоминания об этом случае были более чем неопределенными, но едва ли это сейчас имело значение. Будет достаточно времени, чтобы взглянуть на дело, только пусть лучше этим займется кто-то другой. Кроме того, где доказательства?
— Доказательств нет, — согласился он, когда позвонил Маэстренжело. — Я просто пытаюсь понять.
— И вы поняли. Он опасная личность, этот человек. Я производил его арест.
Значит, капитан, в отличие от инспектора, ясно помнил то дело. Независимый фотограф, который снимал светских людей в их домах. Он выбирал декорации, осматривал все подходящие комнаты, вел дружеские беседы с объектами съемок в непринужденной обстановке. Предусмотрительно выждав некоторое время, профессиональные взломщики, детально проинструктированные и даже снабженные фотографиями, совершали ограбление. Между фотосессией и кражей он с помощью фотографий получал комиссионные от тайных клиентов и таких же тайных антикваров и арт-дилеров. Все шло как по маслу, пока фотографа не арестовали.
