Марина Серова - Моя дорогая служанка
Покачавшись минут сорок, я приняла контрастный душ, придавший мне тонуса, и отправилась на кухню варить кофе. Как говорится, война войной, а завтрак и сигаретка по расписанию.
В половине девятого я набрала на мобильнике номер Маргариты Игоревны. Насколько мне известно, встает она рано, так что вряд ли я ее разбужу своим звонком. Возможно даже, она уже сидит в своем магазине. Мадам Удовиченко ответила мне довольно быстро:
– Да, Татьяна, здравствуйте!
– Здравствуйте, Маргарита Игоревна! Скажите, во сколько вы будете у себя в магазине?
– А зачем вам это?
– Я хочу подъехать к вам, нам надо срочно поговорить…
– Поговорить? – удивилась она. – О чем? Кажется, заплатила я вам сполна…
– Нет-нет, – поторопилась я ее успокоить, – разговор будет совсем не о деньгах.
– Вы знаете, сейчас мне очень некогда… В половине двенадцатого я вообще уеду… Давайте встретимся после часа. Думаю, я уже буду у себя в магазине…
Наивная! Она считает, что ее выпустят из отделения Мельникова.
– Нет, Маргарита Игоревна, боюсь, что так не получится. Нам с вами надо увидеться как раз до половины двенадцатого, то есть до того времени, как вы поедете в отделение полиции.
Наступила некоторая пауза. Наверное, мадам соображала, откуда я знаю, что ее вызвали в отделение. Я решила помочь женщине.
– Давайте так: я минут через двадцать подскочу к вам в магазин, будьте, пожалуйста, на месте!
Она ничего не успела ответить: я выключила телефон и начала собираться.
Всю дорогу в машине я вновь и вновь прокручивала наш с ней последний разговор, засевший в моем мозгу, как заноза. Это было в подсобке ее магазина. Когда я сказала Маргарите Игоревне, что после ухода Евгения из квартиры Карины к девушке явился еще один человек, она побледнела. Это было очень заметно. Она смотрела на меня испуганно, хотя очень старалась не показать этого. Я тогда сказала ей, что считаю этого третьего посетителя убийцей и, главное, знаю, кто это.
Я имела в виду ее саму. Я просто хотела, чтобы она созналась, сказала, да, мол, я там была, наблюдала за домом… Что меня смущает? Я не ожидала, что ее испуг будет таким сильным. Она, помнится, даже качнулась. Мне показалось, она теряет сознание, но она быстро взяла себя в руки и довольно холодно спросила меня:
– А какое все это отношение имеет к нам?
Я попросила ее все мне рассказать, но Маргарита посмотрела на меня с недоумением:
– Я? Вам?.. А что я могу вам рассказать? Я в квартире этой развратницы не была. Если ее кто-то убил, так и поделом! Не будет соблазнять чужих мужей и совращать молодых людей!
Отчасти Маргарита права: домработница насолила ей всерьез. Но она уверяет, что в квартире Карины не появилась. А что, если все-таки не она убила? Ведь и этот вариант имеет место быть. Что, если есть кто-то еще, о ком мы просто не знаем. Это не Марина, бывшая подружка Евгения, но, может быть, все-таки брат погибшей? Типчик-то оказался еще тот! Грабитель, лупивший женщин по головам и забиравший у них имущество. Да, ну и мерзавец! Попался бы он мне в темной подворотне, уж я бы не забыла, что у меня черный пояс по карате… Хм, но, в таком случае, как он вошел к сестре? Не думаю, что она приняла его с распростертыми объятьями и кинулась на радости потчевать братца пирогами. И еще интересно, на что рассчитывает убийца? Что его не найдут?.. А вдруг это все-таки не брат?
Я почувствовала, что у меня от этой головоломки уже просто мозги закипают! Эта очередность: кто за кем пришел к домработнице, кто после кого ушел и кто вообще мог там оказаться, мне скоро уже будет сниться!..
А действительно, что это я все думаю и думаю об этом деле? Ведь мадам Удовиченко пока никто не арестовал, и еще неизвестно, арестуют ли вообще. Может, Мельников и его команда все-таки уцепятся за версию братца-уголовничка? Да, пожалуй, это было бы здорово: кровожадный тип все равно уже получил по заслугам за все свои деяния и теперь пребывает там, где его судят другим судом. А многострадальной Маргарите Игоревне хорошо бы обрести наконец покой.
Магазин был еще закрыт. Я постучала в дверь, и вскоре мне открыла сама хозяйка.
– Еще раз здравствуйте…
Она ничего не ответила, повернулась и пошла внутрь торгового зала. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Маргарита была в магазине одна. Она расставляла на полки вазочки, чайнички, бокалы, доставая их из больших картонных коробок, которые стояли на полу у ее ног.
– Маргарита Игоревна, – начала я, – вы знаете о том, что ваше положение более чем серьезное…
– Это почему это оно серьезное? – не переставая заниматься своим делом, с вызовом спросила женщина. – Я никого не убивала! Я вообще никому ничего плохого не делала. А между тем…
– Между тем вас видели возле дома вашей бывшей домработницы, и отрицать это бессмысленно.
Она повернулась ко мне. Взгляд ее не был ни радостным, ни приветливым:
– А если и видели, то что? Находиться возле дома еще не означает заходить внутрь.
– Согласна. Но возле дома вы все-таки были? – настаивала я.
– Ну, была! Да, была, и что теперь? Меня посадят? И сколько, интересно, дадут? Вообще, интересно, есть такая статья в Уголовном кодексе – «нахождение возле дома погибшего»?
– Вы хотели поговорить с вашей бывшей домработницей? – спросила я, стараясь не замечать ее сарказм.
– С ней без толку было говорить, – тяжело вздохнула Маргарита Игоревна и обреченно покачала головой.
– Почему? Вы уже пытались делать это? – догадалась я.
Она вдруг подошла к единственному стулу, который зачем-то стоял здесь, и обессиленно опустилась на него.
– Татьяна, не мучьте меня, прошу вас! Я так устала за эти полтора года!.. Мама была права: эта тварь принесла в наш дом столько несчастья! Я закрывала глаза на ее плохую уборку, на пыль и грязь, которые она оставляла повсюду, так она стала приворовывать!
– А вы знаете, Маргарита Игоревна, что это ваш сын…
– А почему он стал это делать, скажите мне! Ради кого? Ради этой потаскухи! До того, как он схлестнулся с ней, у нас в доме никогда ничего не пропадало, все мои украшения лежали чуть ли не открыто. Во всяком случае, мальчик знал, что в моей шкатулке много всякого добра. Но никогда, повторяю никогда ничего не пропадало. Боже, почему я не выгнала ее раньше?!
Маргарита Игоревна достала из-за пазухи платочек и вытерла навернувшиеся слезы.
– А еще этот брат-уголовник! Когда мы узнали о нем, мне стало плохо с сердцем. Она не должна была скрывать при приеме на работу, что ее родственник сидит в тюрьме. Я всегда задаю подобные вопросы всем, кого принимаю на работу, и если оказывается, что в родне есть люди, не поладившие с законом, я отказываю…
Маргарита Игоревна встала со стула и снова принялась расставлять посуду по полкам. Но мне казалось, она это делает потому, что пытается хоть как-то успокоить себя.
– А мой сын?! – вдруг снова продолжила она свой монолог. – Это же надо – окрутить двадцатилетнего мальчика?! Она же на шесть лет его старше! К тому же, по всему видно, опытная штучка! А глупому мальчишке много ли надо? Что она ему наплела, не знаю, только он, дурачок, совсем голову потерял…
– И не он один, – вставила я.
– Да, мой муж тоже хорош! Уж от него-то я никак не ожидала: все-таки взрослый мужчина, на такой ответственной работе… Я ему двадцать лет хранила верность! Последние семь лет я просто живу здесь, в этом магазине, зарабатываю деньги для семьи, для сына, чтобы у него все было… Мы за границу каждый год ездим всей семьей, мальчику вот собрались машину покупать… А он… за моей спиной… Предатель! Кобель! – вдруг выкрикнула она и разрыдалась.
Я терпеливо ждала, пока она выплачется. Я ее прекрасно понимала: наболело у женщины за полтора-то года! Если женщина один раз узнает, что ей изменили, и то для нее потрясение, а знать такое в течение длительного времени и терпеть, тут уж просто железные нервы нужны.
– А почему вы не развелись с ним? – спросила я. – Разве это нормально – жить вот так, страдать, терпеть рядом с собой человека, который просто внаглую изменяет, буквально открыто, и не собирается бросать любовницу?!
Она посмотрела на меня сквозь слезы и горько усмехнулась:
– Эх, молодость! Сколько вам лет, Татьяна? Двадцать шесть – двадцать семь?.. Вот когда вам пойдет сорок шестой, и вы поймете, что впереди старость, и первые морщинки появились на лице, и ты уже никому, в сущности, не нужна, кроме своей семьи, разумеется…
Она хотела сказать что-то еще, но тут в дверь магазина постучали, и Маргарита Игоревна быстро стала вытирать глаза и приводить себя в порядок.
– Это девочки, – сказала женщина, доставая откуда-то из-под прилавка зеркальце. – Татьяна, откройте, пожалуйста.
Я пошла открывать. Продавщицы Маша и Даша вошли в магазин и удивились, увидев в магазине постороннего.
– Пойдемте в подсобку, – позвала меня Маргарита Игоревна.
Здесь она плотно закрыла дверь и села за свой стол. Я опустилась на тот стул, что стоял напротив.
