Марина Серова - Самая честная мошенница
Проинструктировав клиентов, я покинула общежитие и побежала по тротуару вдоль проезжей части. С пробежкой я припозднилась. Улица была уже запружена машинами. Толпы пешеходов торопились на работу в последний день недели перед выходными. Я свернула и побежала дворами, чтобы не вдыхать выхлопные газы транспорта, добежала до городского стадиона, сделала там три круга и перешла к разминке: упражнения на гибкость, растяжки, отработала захваты и прыжки с переворотами, перешла на гимнастические снаряды. Вымотавшись как следует, я легкой трусцой побежала к себе домой.
Стряпня тети Милы была лучшей альтернативой фирменным бутербродам семьи Бурсовых.
— Избегалась и прибежала поесть? — констатировала мое появление в квартире тетя Мила. — Вон какая вся потная. Опять издеваешься над собой? Замуж тебе надо.
— Тетя, что-то ты сегодня с утра злая какая-то, — заметила я, сбрасывая кроссовки. — Случилось что?
— А ты не слышала? — искренне удивилась тетя Мила моему невежеству. — Со вчерашнего вечера еще началось. По всем каналам показывают. В Тарасове необъяснимая вспышка насилия. Бандитские разборки в центре. А сегодня утром арестовали одну бабу. Она детьми торговала и переехала своего сообщника на «КамАЗе». Я вот слушала все это и думала о тебе. Ведь ты, Женя, вечно ввязываешься во всякие авантюры. Чего я только не передумала.
— Тетя, я есть хочу, — сказала я, переводя разговор в другое русло.
— Пожалуйста, все готово. Мойся, и за стол, — ответила тетя Мила и вновь начала бурчать об ужасах, творящихся по всему миру.
Я проскользнула мимо нее в ванную, закрылась, включила воду и только тогда перестала слышать рассуждения о растущей преступности, мафии, продажных чиновниках. Мне и так все это хорошо было знакомо не понаслышке.
После душа, подсушив волосы феном, в халате и тапочках я проследовала на кухню.
Тетя подала мне на тарелке нарезанное пластами жареное мясо с румяной корочкой, политое чем-то блестящим, украшенное зеленью и дольками лимона.
— Выглядит необычно, — заметила я, присаживаясь. Взяла вилку, нож, попробовала кусочек. — Это что, мед?
— Да, мед, — кивнула тетя Мила. — Я вообще-то не планировала тебе его давать, пока сама не попробую.
— Да вкусно, не волнуйся, — заверила я тетю и замычала от удовольствия.
— А я что-то попробовала и испугалась, как-то необычно, — пожала плечами тетя. — Здесь мясо сначала замачивается со специями на ночь, потом маринуется в темном пиве и меде, запекается, а при подаче поливается медом.
— Я и не знала, что люди так извращаются с мясом, — проговорила я, проглотив очередную порцию и нарезая ножом новые кусочки.
— Да, времени потрачено уйма, а результат на троечку, — вздохнула тетя Мила со скорбным видом.
— Не прибедняйся, — сказала я и спросила, зацепив на вилку кусочек мяса: — А что, первого нет?
— Нет, — помрачнела тетя.
— Как нет? — удивилась я. — Ты что-то темнишь. Признавайся своей любимой племяннице.
— Я его пересолила, — призналась тетя Мила и закрыла лицо руками, — пересолила и вылила.
— Как пересолила?! — опешила я.
Со слезами на глазах тетя поведала мне подробности этого душераздирающего происшествия. Она подсаливала, крышка с солонки слетела, и вся соль высыпалась в кипящий суп.
— Так вот почему у тебя плохое настроение, — протянула я. — А тут еще вспышка насилия в Тарасове. Одно к одному. Да тут бы любой не выдержал.
— В твоем голосе слышится ирония, — пригорюнившись, сказала тетя. — Опять издеваешься?
— Да боже упаси! — воскликнула я, набрасываясь на еду. — Очень вкусное мясо.
Тетя Мила покачала головой. Встав из-за стола, она подошла к выключенной духовке и вытащила пирожковый лист. На нем ровными рядами лежали пончики, покрытые шоколадной глазурью.
— Тетя, я такое не ем! — воскликнула я обреченно. Через две минуты я сидела перед телевизором и не спеша потягивала ароматный кофе, приготовленный тетей. Рядом, на передвижном чайном столике, стояла пустая тарелка из-под немецких пончиков с начинкой.
— Что там показывают? — крикнула мне из кухни тетя Мила.
— Ничего интересного, — ответила я. — Какой-то мужчина бредит в прямом эфире.
— Бредит? — переспросила тетя Мила. — Не выключай, я сейчас приду.
На самом деле по телевизору шел выпуск новостей Тарасова. В студию пригласили экстрасенса, шепелявого бородатого мужика лет за сорок, который на полном серьезе доказывал, что взрывы насилия в Тарасове, происходящие с интервалом примерно в один-два месяца, связаны с деятельностью некоего космического разума с отрицательным зарядом.
Допив кофе, я принялась обзванивать своих знакомых в милиции, чтобы выяснить, как обстоят дела на самом деле. Оказалось, что Михайловскую действительно арестовали по обвинению в организации убийства главврача дома ребенка. Ей предъявили еще кучу обвинений, но убийство было основным. О залоге не могло идти и речи. Начальник охраны дома ребенка Прохор Иванович скрылся. Велись его поиски. Валерию Игнатьевичу удалось притянуть к делу о финансовых махинациях в детдомах и директора крытого рынка Владимирского. Как признался Земляной, дело обещает быть громким и тяжелым.
Я задумалась. Почти все преступники арестованы. Опасность оставалась со стороны начальника охраны дома ребенка Прохора Ивановича Осыко. Бурсова для президента «Защиты детского счастья» — опасный свидетель, и она могла поручить Осыко устранить Розу. Большой вопрос, захочет ли он продолжать игру, когда в дело вмешались правоохранительные органы, а его объявили в розыск. Белаз, тот точно на время притихнет. Ввязываться в столь темную историю из-за каких-то ста пятидесяти тысяч, имея легальный бизнес и желание амнистироваться перед обществом, он не станет. Показательно одно то, что, посылая своих людей требовать долг с Михайловской, оскорбившей его в его же клубе засылкой своего наемника, то есть меня, Белаз просит их обойтись без крови и стрельбы, а вежливо поговорить. Правда, понятие «вежливо поговорить» в устах бандита — понятие растяжимое. Что в итоге? Бурсовы находятся в комнате общежития, и выяснить их местонахождение — задача трудная даже для спецслужб, не то что для обычных бандитов. Я планировала держать супругов в общаге еще несколько дней, пока не найду более надежного места. Опасность со стороны врагов свелась к минимализму. Противники ослаблены и деморализованы. Ими занимаются правоохранительные органы. Мне остается охранять Бурсовых до суда и попытаться вычислить Осыко, так, на всякий случай, чтобы душа не болела. Задачи сложные, но выполнимые, поэтому надо работать.
Захватив яблочный пирог быстрого приготовления, который мне всучила тетя Мила уже за входной дверью на лестничной площадке, я поехала порадовать своих клиентов достижениями. По привычке я приказала остановить машину за квартал от общежития, а дальше шла пешком, незаметно осматривая прилежащую к общежитию территорию. У самого подъезда за моей спиной раздался визг тормозов, и наглый хриплый голос спросил:
— Эй, пацан! Ты, в бейсболке, че, не слышишь?
Поскольку вокруг больше никого в бейсболках не наблюдалось, я поняла, что под словом «пацан» имели в виду меня.
— Где ты пацана видишь? — Я повернулась на голос, делая вид, что чешу спину, а на самом деле расстегнула кобуру сзади под олимпийкой. Из окошка черной, сверкающей новизной машинки на меня смотрел пожилой мужчина с темным морщинистым лицом и злыми голубыми глазами. Его пышные кудрявые волосы почти начисто выбелила седина, а в глумливой улыбке сверкало золото. В мужчине я сразу признала Снежка, но бандит меня не знал, поэтому весело воскликнул:
— Ой, извините, девушка! Обознался.
Мрачный водитель джипа, повернувшись к Снежку, буркнул:
— Лесбиянка, что ли?
Его я тоже узнала — Сильвер собственной персоной. По спине забегали мурашки. Что они тут делают? Как выследили?
Снежок грубо пихнул Сильвера:
— Заткнись, баклан, фильтруй базар. — И, обращаясь ко мне: — Извините еще раз, вы нам не поможете? Мы ищем одних людей. Они должны где-то здесь жить. — Снежок сделал синей от татуировок рукой жест, показывая на общежитие.
— Вы что, из милиции? — прикинулась я дурой.
— Нет. Что, разве похожи? — улыбнулся бандит, одарив меня своим знаменитым «волчьим взглядом». — К ментам мы никаким боком. Мы, типа, из «Жди меня», разыскиваем пропавших родственников. Может, видели по телевизору?
— Да вы что, не может быть! — театрально изумилась я. — Вы с телевидения, значит?
— С него, — кивнул Снежок, вытащив из бумажника фотографии. — Не могли бы вы за… то есть посмотреть фотографии пропавших. — Флинт, пряча улыбку, отвернулся и хрюкнул.
Я подошла, взглянула. На фотографиях — улыбающиеся лица моих клиентов.
