Сергей Высоцкий - Среда обитания
- Давно брал Озеров эту папку?
- Разве упомнишь, - сказал обиженный таким вопросом заведующий архивом. Но похоже было, что памятью он обладает отменной, потому что тут же добавил: - Думаю, что в апреле. В конце апреля.
- Вот и спросим сейчас Георгия Степановича, на месте ли были в то время письма Жозефины. - Виталий Иванович снял трубку и набрал трехзначный номер.
- Алла Семеновна? Здравствуйте. Это Трофимов. Попросите Георгия Степановича заглянуть ко мне.
Корнилов услышал, как густой женский голос ответил:
- Георгий Степанович ушел. Он плохо себя чувствует.
"Наверное, брюнетка", - машинально подумал Игорь Васильевич.
- Давно ушел?
- Только что.
Трофимов повесил трубку.
- Пять минут назад заходил ко мне в архив живой, здоровый, проворчал Герман Родионович.
- Он был у вас в архиве, когда туда пришла Мария Михайловна? Корнилов даже подался в сторону заведующего архивом. - Пришла за шестой папкой?
- Да.
- Извините, Виталий Иванович. - Подполковник встал. - Мне нужно позвонить.
- Пожалуйста. - Трофимов пододвинул ему один из аппаратов. - Этот городской.
...Трубку снял Белянчиков.
- Юрий Евгеньевич, возьми с собой Лебедева и срочно на квартиру Озерова. Пулей! Если его еще нет, подождите. Я попрошу у прокуратуры разрешение на обыск...
Корнилов положил трубку и посмотрел на часы: было без пяти два...
В четырнадцать часов двадцать минут он был уже в своем кабинете на Литейном, 4.
В четырнадцать тридцать Корнилову позвонил Белянчиков и доложил, что в квартире Озерова на звонок никто не отзывается.
- Ждите, - сказал подполковник.
В четырнадцать тридцать пять прокурор дал разрешение на задержание Озерова и проведение обыска в его квартире. Бугаев, к этому времени уже выяснивший место работы Елены Дмитриевны, супруги Озерова, и дожидавшийся в кабинете подполковника окончания его разговора с прокурором, молча поднялся с кресла и направился к двери. У подъезда его ждала оперативная машина, чтобы ехать за Еленой Дмитриевной - обыск в квартире Озеровых хотели провести в ее присутствии.
На первом этаже, в просторном зале дежурного по городу, оператор передавал во все отделения милиции при вокзалах и в аэропортах подробные приметы Озерова. Работники Госавтоинспекции получили указание задержать автомашину "Волга" цвета "антрацит" с номерным знаком 14-59 ЛЕШ, а ее владельца доставить в Главное управление.
"Как бы этот тип не натворил еще глупостей, - с тревогой подумал Игорь Васильевич, когда в пятнадцать тридцать дежурный по городу доложил ему, что никаких сведений о разыскиваемом еще не поступило. Подполковнику почему-то показалось, что Озеров может решиться на самоубийство. - Разве мыслимо пережить момент, когда коллеги и ученики станут свидетелями твоего позора в зале суда? - Но, подумав так, Корнилов невесело усмехнулся. Хорошо, что у вас в голове, товарищ милиционер, хоть изредка мелькают такие мысли. Можете не спешить с увольнением в запас. Только Озерова вы скорее всего переоценили".
В пятнадцать сорок дежурный позвонил снова и доложил, что Озеров задержан на Московском вокзале.
Георгия Степановича арестовали в тот момент, когда он доставал из багажного автомата небольшой, желтой кожи чемодан. В чемодане лежали несколько чистых рубашек, пижама, галстук, электробритва "филиппс" и множество мелочей, без которых не отправляется в дорогу человек, привыкший к комфорту. Кроме того, там был фирменный институтский конверт с девятьюстами двадцатью долларами двадцатидолларовыми купюрами и тонкий портфельчик с пожелтевшими от времени бумагами и несколькими инкунабулами. Среди бумаг - подлинных бумаг! - подписанный императором Петром Алексеевичем мирный договор со шведами, письма канцлера Горчакова поэту Тютчеву.
- А где же письма Жозефины? - поинтересовался Корнилов, когда Озерова привели к нему в кабинет.
Георгий Степанович не ответил. Он рассеянно смотрел в окно, на зеленые и коричневые ребристые крыши домов, где давно уже отслужившие свою службу печные трубы напоминали бессрочных часовых, расставленных каким-то сумасшедшим разводящим.
- Они у вас? Дома? - с тревогой спросил подполковник.
- Нет. Не у нас. Не дома, - совсем тихо, почти шепотом ответил Озеров и неожиданно закричал, стуча кулаком по костлявому колену: - Проклятая шпана! Шпана! Шпана! Он взял их у меня, чтобы переснять, а через неделю принес эти доллары!
- А почему письма Жозефины оказались у вас? И Петровский договор? И письма Горчакова? Почему?
Озеров посмотрел на подполковника с тоской:
- Вам знаком запах старых книг, запах архива? А древние рукописи? Вы держали их в руках? Листали? - Корнилову показалось, что Георгий Степанович вот-вот разрыдается. - Нет, нет, это может понять только такой книжный червь, как я...
- А Николай Михайлович Рожкин понимал? - спросил Корнилов.
Озеров вздрогнул.
- Вы думаете... я? Колю?
- Он обнаружил пропажу писем Жозефины?
Георгий Степанович кивнул.
- И вы сказали об этом Барабанщикову?
Снова молчаливый кивок.
- И после этого не считаете себя убийцей?
- Коля дал мне три дня, чтобы я вернул письма в папку. Но я хотел иметь хотя бы копии. Хотя бы копии... Чтобы лежали всегда под рукой, рядом, в моем шкафу. А эта шпана...
- Я вам не верю, Георгий Степанович, - тихо сказал Корнилов. - Хотите прикинуться библиоманом? А доллары? Вам не архивная пыль была нужна, нет. Вы хотели превратить ее в золотую. Неужели всех ваших знаний не хватило на то, чтобы понять, на что вы подняли руку?
Машина остановилась у светофора. Корнилов рассеянно смотрел в окно. На улице было многолюдно. У зеленого, наспех сколоченного лотка стояла очередь. Продавали арбузы. "А я в этом году еще не попробовал, - подумал Игорь Васильевич. - Собраться бы как-нибудь в Астрахань, пожить на бахче, поесть арбузов вдоволь..."
Уже загорелся зеленый, и машины медленно тронулись, когда подполковник наткнулся взглядом на большую красную вывеску: "Строительный трест 700". "Новорусский здесь заправляет делами. Может быть, зайти самому? Не ждать, когда Бугаев опять пикироваться с ним начнет?" Подумав так, Корнилов попросил водителя:
- Саша, развернись. Заедем в стройтрест.
В просторном коридоре, отделанном дубовыми панелями, было пустынно. Около двери с табличкой: "Управляющий. Прием по личным вопросам в четверг с 15 до 18", висело большое объявление: "6 сентября профсоюзное собрание. Материальные и моральные стимулы нашего труда. Докладчик - управляющий трестом товарищ Новорусский М. И.". Корнилов прошелся по коридору. Из-за дверей красного уголка доносился шум. Подполковник приоткрыл дверь. На небольшой трибуне стоял немолодой, загорелый мужчина в темно-сером костюме.
- Мы, Полина Владимировна, вернемся к вашему заявлению. Но твердо обещать, что до конца года вы получите квартиру, я не могу.
В зале зашумели.
- Я не хочу выглядеть болтуном, - чуть повысил голос мужчина. - Лучше мы назначим срок подальше, а квартиру дадим пораньше, чем наоборот.
Его слова встретили с одобрением.
- Есть еще вопросы к Михаилу Игнатьевичу? - спросил председательствующий, молодой, широколицый парень.
- Нету! - выкрикнул кто-то из зала.
- Собрание считаю закрытым, - быстро сказал председатель. Его слова потонули в шуме отодвигаемых стульев, в гуле голосов.
- Михаил Игнатьевич! - остановил Корнилов управляющего на подступах к его кабинету. - Подполковник Корнилов из Гувэдэ. Можно вас отвлечь минут на пятнадцать?
Новорусский сердито вскинул голову, пристально взглянул на подполковника. Какую-то долю секунды он медлил, словно оценивая, стоит ли принимать Корнилова. Наконец, решившись, показал на дверь.
- Прошу. - И, обернувшись к секретарю, сказал: - Ко мне никого не пускать.
В кабинете они молча сели друг против друга за большим, накрытым зеленой скатертью столом. Новорусский закурил.
- Михаил Игнатьевич, несколько лет подряд вы снимали дачу в деревне Орлино.
- Да. Снимал.
- Нам стало известно, что вы бывали в старой Орлинской церкви. Интересовались иконами?
- Вы бы мне сразу сказали, в чем дело? - устало попросил Новорусский. - А то будем ходить вокруг да около...
- Я не в прятки пришел к вам играть, - рассердился Корнилов. Отвечайте на вопрос.
Новорусский как-то обреченно вздохнул и с силой раздавил сигарету в пепельнице.
- Да. Ходил в церковь. Интересовался иконами. Просил сторожа показать мне их. Потом приводил жену...
- Рассказывали Барабанщикову про иконы?
- Рассказывал. Рассказывал! Черт бы побрал этого Барабанщикова! Чего он еще натворил? Меня уже неделю донимают вопросами об этом человеке.
- Барабанщиков полез в церковь за иконами. Упал и разбился насмерть, - сказал Корнилов.
- Кто же мог подумать, что он вор! - Михаил Игнатьевич достал новую сигарету.
- Не только вор, Михаил Игнатьевич, но и убийца. В прошлом дважды судимый. Не так давно застрелил ученого. И знаете почему?
