Мария Спасская - Роковой оберег Марины Цветаевой
Я надевала тапочки, когда в прихожую выскочил высокий крепкий мужчина в отлично сшитом костюме, чуть не сбив меня с ног кожаным портфелем. Он бросил на подзеркальник визитку, сдернул с вешалки пальто и вышел из дома, хлопнув дверью.
— Привет, — заглянула я в гостиную. — Все в порядке?
— Добрый вечер, Женька, — откликнулась Вероника, наливая в бокал сухое вино. — Как тебе сказать? Лурье предпринимают попытки оклеветать Андрея, чтобы в глазах присяжных выглядеть жертвами.
— Иногда такой номер проходит, и этот ушлый тип, их адвокат, должно быть, подумал, что попытаться в любом случае стоит, — усмехнулся Андрей.
Отчим расхаживал перед пылающим камином. В руках он держал одного из героев «Винни Пуха», игрушечного Тигрулю, сердито похлопывая им себя по ноге.
— Где Юрик? — осведомилась я, затаскивая в комнату подарки. — Я ему кое что принесла!
— Жень, ну зачем ты, — смущенно откликнулся отчим. — Юрик и так получил сегодня кучу игрушек. Истратила бы лучше деньги на себя.
— Это не от меня, Василий просил передать, — улыбнулась я.
— Неси наверх, там Ольга Владимировна, они с Юриком перед сном играют, — подсказала Вероника.
Я поднялась на второй этаж и еще на лестнице услышала задорный смех братишки и его радостные выкрики: «Аф, Аф!»
— Бося, Босенька, иди же сюда! — звала собачку домработница.
Я приоткрыла дверь и заглянула в комнату.
— Привет привет! Кто к Юрочке пришел? Женя пришла! Игрушки и конфетки принесла! — пропела я голосом Козы из сказки.
Юрик с радостным визгом бросился ко мне, и я, подхватив малыша на руки, закружила с ним по комнате. Юрик устроился поудобней на моих руках и стал показывать на кроватку, повторяя: «Аф, Аф!»
— Бося отказывается от еды, — пожаловалась Ольга Владимировна. — Мы с Юриком хотим покормить ее любимыми печеньками с беконом, а Босечка забилась под кровать и дрожит. Должно быть, заболела. Убежала то без одежки, а на улице мороз.
— Подождите, когда это Бося убегала? — растерялась я, не припоминая ничего подобного.
— В тот вечер, когда Марьяночку убили, — прошептала женщина, виновато глядя на меня.
Я с удивлением смотрела на домработницу, а она торопливо рассказывала:
— Я не хотела вам говорить, не до того было. Василий в тот день ударил Босю ногой, она перенервничала. Марьяна Федоровна сильно шумела, когда вернулась с выставки, и Бося, должно быть, снова испугалась. И когда я открыла дверь, чтобы идти домой, собачка выскочила на улицу, пролезла под калиткой и побежала к лесу. Я ловила ее минут сорок, а потом, когда поймала, побоялась нести к вам. Марьяна была не в духе, не хотелось попасться ей под горячую руку. Я же понимала, что мне за Босю влетит по первое число.
— Когда же вы принесли собаку домой? — никак не могла я вникнуть в суть ситуации.
— Утром, когда пришла на работу.
— То есть Боськи всю ночь не было дома? — растерянно спросила я, окончательно переставая что либо понимать.
— Не было, — подтвердила женщина.
— С кем же тогда гуляла крестная Юрика? — протянула я, недоверчиво глядя на Ольгу Владимировну. — Вероника говорит, что в момент убийства мамы как раз выгуливала собаку. Их вместе с Босей видела продавщица, отпустившая Веронике сигареты. Что то я не пойму, как это может быть. Мне даже интересно. Ольга Владимировна, пойдемте, спросим.
Подхватив поудобнее малыша, я спустилась по лестнице. За мной следом шла домработница, прижимая к груди трясущуюся в ознобе собачку, которую нам с трудом удалось вытащить из под кровати.
* * *Завербовав Лучкову, Сергей Эфрон вознесся в глазах начальства на небывалую доселе высоту. Ему стали поручать задания, о которых он раньше и помыслить боялся. Организация и похищение генерала Миллера легли на плечи мужа Цветаевой, хотя лично он в операции участия не принимал, а только ее готовил. Но этого хватило, чтобы после пропажи генерала имя Эфрона всплыло при расследовании обстоятельств его исчезновения, и Сергея Яковлевича как ценного кадра спешно переправили в СССР. До этого в Советский Союз вернулась Ариадна, а Марина и Мур остались в чужой стране, без родных, без близких и средств к существованию. Со стихами тоже было нехорошо. За спиной М. коллеги литераторы шептались, что госпожа Цветаева бесстыдно раздвигает пределы обнажения человеческой души, что приходит в литературу в папильотках и купальном халате, и чутья к тому, что дозволено и что не дозволено, у поэтессы нет и в помине. Из за многочисленных романов бывшие соотечественники называли Марину Казановой в юбке, уверяя друг друга, что в ней нет ничего от женщины, что она обуреваема дьявольской гордыней. А после предательства Эфрона так и вовсе стали сторониться как зачумленной. Время от времени, бегая по Парижу в поисках переводов, чтобы хоть немного поддержать материально себя и Мура, Цветаева видела Верочку Лучкову. Ее соперница по Родзевичу отлично выглядела и, судя по всему, была вполне довольна жизнью.
И в самом деле, Лучковой не из за чего было унывать. Агент Леди проявила себя как незаурядный сотрудник, разящий наповал любого неприятеля мужского пола. Красота, благородное воспитание, беспринципность и ум делали эту женщину незаменимой в решении деликатных вопросов. Слава о ее удивительных способностях докатилась до Ежова, и нарком внутренних дел выразил желание познакомиться с Лучковой лично. Поездке в Страну Советов Верочка обрадовалась так, точно едет в сказку. В Москве ее встретили прямо на вокзале и сразу же отвезли к Ежову. Прожив на даче у наркома больше недели и на деле доказав, что легенды о ней слагают не на пустом месте, Леди получила задание — встретиться со своим давнишним приятелем английским коммунистом Робертом Трейлом и выйти за него замуж.
— Станете, гражданка Лучкова, настоящей леди, — иронизировал куратор, передавая поручение наркома.
— Зачем вам Роберт? — допытывалась Верочка.
— А это, старший лейтенант Лучкова, не вашего ума дело, — осадил ее хамоватый военный.
С Робертом все прошло гладко, он давно хотел видеть Веру Александровну своей женой. Вышла только одна накладка — добропорядочный Трейл требовал, чтобы жена ночевала дома, а Верочка не могла нарушить приказ. Лучковой поручили с нуля создать специализированную диверсионную школу и обучить отданных на ее попечение девушек искусству обольщения. Помимо любовной науки, преподаваемой Лучковой, студентки закрытой школы изучали иностранные языки, учились стрелять, овладевали навыками рукопашной борьбы и развивали память. Помещение для учебного центра отвели в лесу у военного городка под Москвой, использовав бывший детский санаторий. Когда могла, Вера приезжала на ночь домой, но в основном ей приходилось оставаться в школе. Мужу она рассказывала, что по партийной линии их посылают на курсы профсоюзных работников и часто вывозят в другие города для обмена опытом. Как то раз во время урока зашла речь про тайники. Вера с курсантками обсуждала, где лучше всего сделать тайник женщине. Ведь дамскую сумку легко обыскать, и прятать в ней агентурные сведения довольно глупо. Верочка хотела рассказать про тайник в брегете, но вовремя спохватилась — мало ли что. Вот пройдет время, она отыщет сентиментального глупого Родзевича, вдруг так некстати опомнившегося и воспылавшего страстью к несуразной Цветаевой, заберет у него рекламную листовку с заветными цифрами, тогда и расскажет девочкам курсанткам про самое удачное место для тайника.
* * *Когда мы спустились в гостиную, Вероника допивала вино, сидя напротив Андрея и слушая его рассуждения о политической обстановке в Украине, куда неплохо было бы съездить этим летом.
— Ничего сложного! Делаем визы, заказываем отель и летим в Одессу вместе с Юриком. Можем взять Женю, но это как ты захочешь. Она девочка сложная, с ней не всегда легко…
— Прошу прощения, — перебила я отчима, — у меня вопрос. Ольга Владимировна только что призналась, что вечером в тот день, когда убили Марьяну, она не уследила за Босей, и собака убежала. Бося отсутствовала дома всю ночь, и мне хотелось бы знать, кого вы, Вероника, выгуливали?
Я замолчала и вопросительно взглянула на Веронику. Мамина подруга смотрела на меня такими глазами, что мне сделалось стыдно. Кого я подозреваю? Женщину, которая возилась со мной с младенчества? Которая защищала меня от Марьяны, когда на ту находила мания величия? Мою любимую Веронику?
— Ты думаешь, Женя, что я вру? — после минутной паузы, во время которой я готова была провалиться сквозь землю, медленно и членораздельно, почти по слогам, выговорила она. — Ты веришь не мне, а прислуге?
— Ольга Владимировна служит у нас пять лет, зачем ей врать? — краснея, выдавила я из себя.
— А если я скажу, что у меня в вашем доме пропало портмоне с крупной суммой денег, что ты на это ответишь? Кого я должна подозревать? Не тебя же! И не Андрея. И даже Василий не стал бы воровать у своих гостей. Значит, деньги взяла Ольга Владимировна. И сейчас она пытается сделать так, чтобы я испугалась быть заподозренной в убийстве Марьяны и уехала, никому ничего не сказав про похищенные у меня деньги. Ведь так, Ольга Владимировна?
