Мария Очаковская - Книга предсказанных судеб
Вдалеке на дороге замаячила Рыжая Люся, в неизменном плаще, сильно смахивающем на мешок для картофеля, и с неизменной же коляской, будто она к ней приклеена.
«О боже! Только не это! Сейчас прилипнет». – И Ольга вжалась в калитку в надежде, что старуха ее не заметит.
Тем временем на углу переулка показалась машина, подходящая под описание, данное Валерой Торопко, – дорогой платный врач любил внедорожники, собственно, на автомобильной почве они и познакомились.
Ольга бросила сигарету и призывно помахала рукой водителю. Автомобиль двинулся в глубь переулка, но дорогу ему преградила Люся:
– Вонь одна от ваших поганых машин! Ни пройти, ни проехать! Дышать нечем! Все ездят и ездят! – гремел ее хриплый альт. – Никогда такого не было… я тут с шестьдесят четвертого года! – потрясая сухим старушечьим кулаком, не унималась Люся.
Тут тонированное стекло внедорожника опустилось, в окно выглянула типичная платиновая блондинка в бантиках и отчеканила старухе такой ответ, что та оторопела. Ольга поспешила захлопнуть калитку. С такой лексикой она давно не встречалась.
* * *– Люся Рыжая, просто слов нет, и принцесса в бантиках! И почему, спрашивается, я решила, что это машина доктора! – смеялась потом Ольга, пересказывая Алику инцидент на дороге.
Меж тем настоящий доктор так до них и не добрался. Перезвонил с извинением и обещанием быть завтра с утра.
– Вот вам наша медицина, что платная, что бесплатная. Со времен гоголевского «Ревизора» мало что изменилось, – сухо прокомментировал это Поленов, который все-таки приехал навестить дачников.
– Что б я без тебя делала! – без остановки твердила Ольга. Она боялась оставаться одна с больным ребенком, к тому же за городом и ночью.
– Ясное дело – пропала бы, – небрежно бросил он.
– Нет, Поленов, ты действительно очень, очень хороший и…
– …и верный, – подсказал он, – а еще добрый, умный и красивый.
– Да. Все именно так.
– Тогда поцелуй!
– Какой шантажист! – с улыбкой сказала она, целуя его в щеку.
– И женись, – резюмировал он и пошел в комнату поздороваться с Денисом, который по-прежнему чувствовал себя скверно, несмотря на то что температура у него немного спала.
– Ну как дела? Выглядишь неплохо! – бодро приветствовал он мальчика, усаживаясь рядом.
– Стараюсь. Спасибо, что навестили, – прохрипел в ответ тот, а Ольга закусила губу.
Слушая тяжелое хриплое дыхание сына, она, казалось, страдала больше его. Материнское сердце рвалось на части. Но показать свои страхи нельзя: при астме и тем более при ложном крупе паника – самое последнее дело.
Поленов понял, что пора включать увеселительную программу, и стал травить анекдоты, рассказывать разные смешные истории. Мальчуган немного ожил. Поддавшись их настроению, Ольга тоже смеялась, шутила, а потом даже принесла часослов.
– Давайте картинки вместе посмотрим, – предложила она.
– Давайте, – тотчас согласился Денис, устраиваясь поудобнее.
Он был чрезвычайно горд тем, что бабушка подарила ему такую замечательную книгу.
– Если б твоя мама поднатужилась и чего-нибудь нам бы перевела… – подзадорил подругу Поленов.
А Ольга как раз листала книгу и выбирала текст с какой-нибудь оптимистической иллюстрацией. Расценив сбор винограда как трудовые будни, хоть и был он прорисован мастерски, во всех стадиях и подробностях, она двинулась дальше.
– Знаешь, я тут подумал… – возобновил разговор Поленов, – о том мужике, который тебе по поводу часослова звонил…
– Да. И что? – вспомнила она.
– Туфта все это! Сказки Мишки Ушастика! Не из консульства он и не из посольства, потому что оттуда не звонят, а шлют официальные письма. Документ, бумага, нота – вот их метод.
– Но если все так, тогда откуда он взялся? И почему?
– На этот вопрос я тебе не отвечу… – задумался и посерьезнел Алик. – И вот еще одна тема. Знаешь, у меня есть хороший приятель, немчура Федька Штиль. Он тоже историк, а у него еще более хороший дядюшка имеется, я с ним лично знаком. Дядюшка этот – эксперт высшего полета, мировая величина, в Ленинке работает, в отделе ценных книг и рукописей. Уникальный экземпляр, таких больше не делают, с производства сняты. К нему все коллекционеры-букинисты на поклон выстраиваются. Вот бы ему твой часослов показать. А? Что скажешь?
– Ну, давай. Только я, как ты понимаешь, сейчас заняться этим не могу.
– Да я сам все улажу, – тотчас воодушевился Алик, – много времени это не отнимет, так что…
Но Ольга, придвинув к Денису книгу, уже начала читать. Она остановила свой выбор на главе с самой что ни на есть идиллической картинкой: влюбленная пара в цветущем саду, коленопреклоненный месье у своей дамы ручку целует, а та слезу платком вытирает. Роскошные одежды, сундуки с богатыми дарами, за кустами счастливые родственники стоят, птицы щебечут, музыканты в дудки дуют… Неясным оставалось одно – откуда у этой пары, опережая все мыслимые сроки, дети взялись, вполне себе довольные жизнью. Ну, да ладно, разве их поймешь! А для поднятия настроения как раз подойдет.
«Солнце вновь засияло над замком Помар де Рабюсси. Ибо сказано: всему свое время, и время всякой вещи под небом, время строить и время разрушать, время плакать и время смеяться… Траур и болезни остались позади, и графиня Элинор, сменив скорбные покровы на праздничные одежды, вновь принимала дорогих гостей, среди коих были и благородные рыцари, помышлявшие о женитьбе. Со всех концов Великого Герцогства прибыли они, мечтая о благосклонности прекрасной хозяйки».
Денис уснул. А Ольга, перестав читать, все сидела и в задумчивости смотрела на раскрытую страницу часослова.
Алик легонько тронул ее за руку:
– Ну, ты чего?
– Как странно… – отозвалась она. – Как все это странно. Стоило мне здесь прочесть, как умер тогдашний граф де Рабюсси, как тут же преставился и нынешний… – Ольга, не договорив, посмотрела на Поленова невидящим взглядом. – Рано или поздно да сбудется. А в другой главе, я на днях ее читала, рассказывалось о том, как заболел какой-то маленький наследник. Тебе не кажется, что все это не случайно?
– Нет, не кажется. – бодрым голосом возразил Поленов. – Ты просто устала, вот тебе и лезет в голову всякая чушь.
– Не веришь, – усмехнулась Ольга. – Тогда назови номер страницы и строчку. Я тебе погадаю.
Алик упирался, выразительно крутил пальцем у виска, но под натиском подруги наконец сдался.
– Вот мы сейчас и поглядим… – листая книгу, бормотала Ольга.
– Хочется надеяться, что перевод будет точным! – не преминул вставить Поленов.
– Нахал! Смотри, что у тебя получилось… Правда, тут не вся фраза целиком… – Помедлив несколько секунд, Ольга перевела названную Поленовым строчку: «…и он поспешил от слов тотчас обратиться к делу, что было, без сомнения, ошибкой».
Алик презрительно фыркнул.
– Постой, давай прочту немного дальше…
– Знаешь что, Колесникова, гадалка из тебя никакая, таких предсказаний я тебе целый вагон насочиню!
– «…ибо тайные желания наши надлежит прежде хорошо обдумать и взвесить», – дочитала Ольга, улыбнулась и захлопнула книгу. – Ну, если не нравится, тогда давай ложиться спать. Я тебе в Нининой комнате постелила…
* * *Ольга проснулась, когда еще не рассвело. Проснулась вдруг, будто кто-то шепнул ей на ухо, что пора вставать. От звенящей тишины она тотчас напряглась. Чего-то не хватало, чего-то очень привычного. А тут – никаких звуков, не считая тиканья будильника и лая собак где-то вдали, полный штиль. Не было даже хриплого с присвистом дыхания сына, к которому сквозь сон она прислушивалась ночью. От страшной мысли Ольгу бросило в жар. Вскочив с дивана, она метнулась к кровати Дениса. Укрытый с головой одеялом, малыш лежал, отвернувшись к стене, и… не дышал.
– Денис! Денечка!!! – не помня себя, закричала она, тряся его за плечо.
В глазах у нее потемнело, ноги подкосились, казалось, еще мгновение, и она мешком повалится на пол…
– Что случилось, мама? – откуда-то издалека долетел до нее голос сына.
Протирая глаза, он сел на кровати, разбуженный и испуганный ее истошным воплем.
– Боже мой! Денни! Я подумала… в общем, неважно, как хорошо, что ты проснулся! – воскликнула счастливая мать.
– Ты же сама меня разбудила, – резонно ответил ребенок. – И зачем так кричать?
Только сейчас Ольга заметила, что Денис больше не хрипит и он уже не насморочно-гнусавый, как было вчера, позавчера и три дня назад…
– Повернись-ка, малыш, дай я тебя послушаю! – Ольга приложила ухо к его спине и через минуту в недоумении произнесла: – Чудеса! Я ничего не слышу!
– Больше нет охрипшего аккордеона? Что, совсем-совсем? – поинтересовался мальчик и, посмотрев на улыбающуюся мать, тоже улыбнулся.
22. Бесконечно долгий день
Подмосковье, пос. Болшево. Наши дни
