Михаил Гребенюк - Машина путает след. Дневник следователя. Последняя встреча. Повести
— Я тоже беру, — втискиваясь в телефонную будку, взволнованно проговорила Лариса.
— У тебя неплохой вкус, — блеснула глазами Ирина. Она отняла от трубки ладонь. — Людмила Семеновна, приготовьте две шубки, я сейчас приду.
Они вышли из телефонной будки. Иркутова спросила, какой размер пальто носит Лариса, взяла у нее четыре тысячи рублей, приплюсовала к ним такую же сумму своих денег и торжественно сказала:
— Ну, теперь в путь-дорогу! Держи мою кошелку и жди меня здесь. Я вернусь через десять минут.
Рыжова неторопливо рассказывала.
— Я простояла около телефонной будки больше часа, но Иркутова так и не вернулась. Увидев милиционера, я подошла к нему и рассказала, как была обманута. Он отнесся к этому спокойно. Наверно, такие дуры, как я, еще часто встречаются.
Раньше, когда мне приходилось слышать подобные истории, я не проявляла никакой жалости к пострадавшим. Я была твердо убеждена, что такие люди были мелочными и корыстолюбивыми. Они становились жертвой обмана только потому, что пытались облегчить свой путь к достижению цели, обходили принятый порядок, попирали закон. И видимая легкость становилась для них ловушкой. Они попадали в лапы аферистов.
Во всем, что произошло, я обвиняла только Рыжову. Ее рассказ не вызвал во мне ни жалости, ни сочувствия. Между тем, она все еще продолжала сокрушаться:
— Это так ужасно. Иркутова взяла у меня все деньги, Я не знаю, что делать. Мне надо попасть в Новосибирск. У меня там муж. Он страшно рассердится, если я вовремя не приеду домой. Вы — женщина, должны понять меня. Придумайте что-нибудь…
Я все еще не могла успокоиться, поэтому не удержалась, чтобы не подпустить ей шпильку:
— Вы потеряли деньги, зато приобрели билет до Новосибирска. Через четыре дня вас встретит муж.
Рыжова заплакала, испуганно взглянув на меня. Я поняла, что причинила ей боль. Билет до Новосибирска оказался недействительным. Мошенница подсунула цветные бумажки, взяв за них более пятисот рублей.
— Нужно быть абсолютно слепой, чтобы не увидеть в Иркутовой преступницу, — не спуская глаз с Рыжовой, говорила я. — Вы решили приобрести шубу по знакомству, позабыв о том, что блат — спутник преступления. С ним, как и с теми, кто цепляется за него, надо бороться.
— Что же мне делать? — с отчаянием спросила Рыжова. — Я пришла к вам за помощью. Неужели вы ничего не придумаете? Ну, неужели?!
— Почему не придумаем? — я отодвинула от себя стул. — Мы попытаемся найти преступницу и возвратить вам деньги. Когда это случится, я не могу сказать, зайдите к нам через два дня. Вы кажется решили выехать из Ташкента на следующей недели? Так бы оно и вышло наверняка, если бы не ваша землячка!
— Поймите, у меня такое положение!..
Я выдержала до конца начатый тон:
— До свидания.
— Всего хорошего, — прошептала Рыжова.
4 С Е Н Т Я Б Р Я
Все-таки я, наверно, не гожусь в следователи. Мне поручили выяснить, как была обманута Рыжова и сможет ли узнать мошенницу, если встретится с нею? Я же обидела Рыжову, наговорила ей грубостей, убила в ней всякую надежду на благополучный для нее исход дела.
Должно быть, старший следователь Зайко так бы не поступил.
Я познакомилась с ним вчера, когда Рыжова ушла из отдела. Мне он очень понравился, честное слово. Это был симпатичный старикашка, просто прелесть!
— Укатали сивку горки, — бодро сказал он. — Иду на отдых. Это, очевидно, хорошо. Вы не знаете?
Что я знала? Я вообще еще ничего не знала. Хотя за плечами было уже двадцать семь лет… Подумать только — двадцать семь лет! Лермонтов в это время уже был убит.
— Очевидно, хорошо, — улыбнулась я, не в силах устоять перед обаянием Зайко.
— По-моему, плохо, Наташа! — неуверенно тут же возразил он. — В общем, поживем — увидим. Надеюсь, вы не будете против, если я иногда буду заходить к вам в отдел на часок-другой?
— Ой, ну что вы, конечно, нет! — обрадовалась я такой просьбе и осмелела вдруг — Вы должны приходить к нам чаще. У вас такой богатый опыт. Научите нас… то есть меня… Согласны?
— Согласен, товарищ лейтенант, — неожиданно поднявшись, вытянулся, как перед генералом, Зайко.
Подполковник Корнилов предупредил меня перед тем, как собирался познакомить со старшим следователем:
— Зайко — инициативный, вдумчивый следователь. Он поможет тебе разоблачить мошенницу. Ты только не гордись — прислушивайся к каждому его слову… У меня так, — забарабанил он пальцами по столу, — работать — так работать, отдыхать — так отдыхать. Запомни это крепко, Наташа!
Начальник отдела произнес все это таким тоном, будто я девчонка: ничего не пойму, если вовремя не получу наставление.
Собственно, беседуя с Ларисой, я, действительно, вела себя, как девчонка. Меня злило то, что Рыжова оказалась довольно красивой и к тому же материально обеспеченной женщиной, способной, не задумываясь, отдать незнакомому человеку четыре тысячи рублей. Теперь мне нужно постоянно следить за собой, ибо я находилась на передовой линии, вместе с теми, кто боролся с преступностью и хулиганством. Я должна окончательно избавиться от эгоизма, который еще нет-нет да как-нибудь проявит себя…
— Допрашивая потерпевшую, помните, что она обратилась к вам за помощью, — поручая мне дело, подчеркнул Игорь Владимирович. — Мы должны сделать все, чтобы она осталась довольна нами. Я уверен, что вы не уроните чести отдела.
Подполковник обращался ко мне то на «вы», то на «ты».
Я ответила, что постараюсь найти путь к сердцу потерпевшей, и не успокоюсь до тех пор, пока не будет закончено дело.
Кажется, я хотела понравиться ему? Или я еще плохо знала себя?
Все равно, что бы ни было, я завтра же снова побеседую с Рыжовой. Я найду ее, хотя бы мне пришлось пойти за ней на край света. Это мое первое дело, и я должна сделать все, что в моих силах. Иначе из меня, действительно, никогда не выйдет настоящий следователь…
5 С Е Н Т Я Б Р Я
Я разыскала дом, в котором жила Рыжова, и поговорила с нею. Она ни в чем не упрекнула меня, но и не проявила особой радости. Ее рассказ ничего нового мне не дал.
Два дня назад я бы расстроилась, потерпев неудачу, теперь же это мало беспокоило меня. Я была рада, что переборола в себе неприязнь к Рыжовой и пришла к ней, полная решимости найти мошенницу.
Игорь Владимирович, узнав, где я была, вскинул на меня густые брови, и, переглянувшись со своим заместителем, велел мне идти к Зайко.
Старший лейтенант Зайко стоял в углу кабинета и перелистывал какую-то книгу. Во рту его дымилась фигурная трубка, на носу висели роговые очки. Темный двубортный костюм сидел на нем как-то странно, словно он впервые одел его.
«Боже мой, какой он сегодня нескладный», — подходя к столу, подумала я о Зайко.
— Ну, вы зря так характеризуете меня, — тотчас раздался его голос.
Я не дошла до стола один шаг: повернулась к Зайко и застыла, словно видела перед собой привидение. Его слова до того удивили и обезоружили меня. Клянусь, я до сих пор не могу объяснить, почему это произошло? Может быть, потому, что начала читать книгу Леона Фейхтвангера «Братья Лаутензак»?
— Я с вами согласен: трудно догадаться, как я прочел ваши мысли, — улыбнулся старший лейтенант. — Между тем, в этом нет ничего неестественного. Проработав следователем двадцать — тридцать лет — я называю эти числа, так как они приносят наибольший эффект — вы научитесь многое видеть и о многом догадываться.
— Ой, что вы, Иван Федорович, — смутилась я. И тут же попыталась обмануть Зайко: — Я вообще ни о чем не думала. Не до этого мне. В трех соснах заблудилась. Пришла Рыжова, рассказала о своем горе, я и растерялась.
— Растерялась?.. Ну-ну, рассказывай, — старший лейтенант внимательно посмотрел на меня и пригласил сесть. — Растеряться в двадцать с лишним лет — не грех, особенно девушке. Однако, когда теряется опытный работник милиции — это больше чем грех, я бы сказал — это незнание самого себя и своих сил. — Попросив у меня разрешения закурить, он дружелюбно сказал: — Так почему же вы растерялись, Наташа?
Этот отеческий тон ободрил меня. С какой-то необъяснимой доверчивостью я потянулась к нему. Он это понял. Суровое лицо его стало приветливым и ласковым, на губах появилась улыбка. Подсев ближе к нему, я рассказала, как беседовала с Рыжовой и что узнала от нее об Иркутовой. Мои сведения, сообщила я, поставили меня в тупик: не знаю с чего начать поиски мошенницы. Кошелка и найденные в ней билет на пригородный поезд и обложка книги «История древнего мира» так мало говорили мне, что я не сочла нужным даже упоминать о них.
Старший лейтенант не спускал с меня своих глаз. Он сидел за письменным столом, вытянув перед собою руки и далеко откинув назад голову. Лучи заходящего солнца ярким снопом падали на его грудь, лицо же скрывалось в тени, поэтому нельзя было понять: одобрял он то, что я сделала или не одобрял.
